ТАЙНА ТАЁЖНОГО БОЛОТА

В 1968 году, в возрасте 18 лет, я по воле судьбы, оказалась на одной из самых важных строек века. В нефтяном городе Стрежевом То, что предстало моим глазам, после высадки на берег, очень уж отдаленно напоминало…. Нет, не город, конечно, а подобие грязного поселка, наполовину утонувшего в жидком месиве многокилометрового болота. Десятка четыре вагончиков, выстроенных в подобие узеньких кривых улочек, дорога – лежневка, поднятая на столбах из болота, с десяток деревянных бараков – общежитий и небольшой, бесформенный островок маленьких домиков балков. С ударением на последний слог. Раньше, я о таких, и не подозревала. Эти балки строили для себя энтузиасты, прибывшие по призыву Партии и Правительства, на Томский север, добывать нефть. Кругом шумела вековая кедровая тайга. Было в ней и сосен не мало. Естественно, никаких лесников, никакого лесхоза. Руби лес, кому не лень. Стройся! Кто тебе запретит? Но и на законную, плановую стройку Правительство денег не жалело. Запасы нефти, в недавно открытых, новых месторождениях, стоили этого.
Мои родители, уехавшие за «длинным рублем» годом раньше, купили для себя достаточно просторный домик. Мой приезд особо никого не обрадовал. И, хотя, я сразу же, устроилась на неплохую, хорошо оплачиваемую работу, придирки матери по любому поводу, изводили меня постоянно. Поэтому, когда коллега по работе, старше меня лет на пять, пригласила пожить у нее, я ни на минуту не задумываясь, сгребла свои скудные пожитки и поселилась на «квартире», то бишь, в половинке крохотного вагончика вместе со старшей подругой и ее пятилетней дочкой.
Подругу звали Людмила. Она, только что, разошлась со своим мужем и в тот момент находилась в поисках нового женского счастья. Но обо всем этом я узнала несколько позже. С Людмилой мы работали вместе, в одной смене в небольшой котельной, обслуживающей общественную баню, несколько самых важных контор и здание милиции. Платили нам неплохо. Денег хватало и на немудреную одежду, и на скромное питание. К Людмиле достаточно часто приходили друзья мужского пола. На любой подобной новостройке, мужчин бывает раза в три больше, чем женщин. И даже такая непривлекательная женщина, как моя подруга, пользовалась бешеным успехом у особей противоположного пола.
Людмила была высокой, худощавой дамой 24 лет, с неимоверно длинным носом, унылым , вечно недовольным лицом и жиденькой прической. Она много курила, причем, исключительно «Беломор» и выглядела лет на 10 старше своего возраста. Мне часто приходилось всерьез отбиваться от слишком пристального внимания её назойливых гостей. С трудом выдержав пару месяцев, я напросилась в квартирантки к нашей соседке по вагончику тете Шуре.
У пожилой женщины год назад потерялся единственный сын, к которому она приехала с «большой земли». Осенью прошедшего года, ее 40 летний Ванюша, ушел в тайгу за поздней клюквой, да и сгинул. Искали его долго. И с вертолетов, и тайгу прочесывали его сослуживцы, но так и не нашли.
Бабе Шуре было около 70 лет. Никого, кроме потерявшегося сына, у нее не было. Ванечка ее был очень робким мужчиной. Так и не женился, не оставил безутешной матери внука. Тетя Шура жила в нашем же вагончике, только в другой его половине. Она без лишних расспросов пустила меня на Ванечкину откидную спальную полку, дала матрац и тощенькую подушку и предупредила: «Живи, голубка. Но Ванечка придет, съедешь. А может быть, дай Бог, поженитесь».
Мне едва исполнилось 19 лет. Ни о каком замужестве я не помышляла. Я была уже «женщина с прошлым». В 17 лет дико влюбилась в парня из своего села, не раздумывая, отдала ему свою девичью честь. А после трех месяцев безумной любви, его тупо увела городская вертихвостка с модной лысиной вместо волос. Бросила она, его через пару недель, вдоволь наигравшись. А я чуть было в петлю не полезла. Но, немного одумавшись, бросила техникум и уехала на север к родителям. Так что, перспектива выйти замуж, да еще за неизвестного Ванечку, меня ничуть не прельщала.
В котельных отпуска обычно даются в летнее время. И я, наконец-то, в начале августа 1969 года, получила свой первый в жизни отпуск. Приличную сумму денег к нему. Я уж было засобиралась съездить в родное село, чтобы хоть одним глазком взглянуть на своего любимого, но тут пришло письмо от двоюродной сестры. Из него я узнала, что мой парень ушел в армию. С родителями у меня отношения не складывались с самого детства, друзей за год я не завела, назойливых ухажеров от себя гнала. И вот сейчас, оказавшись свободной от работы, не знала, куда себя деть. Тут и подкатила ко мне подруга моя Людмила с предложением : «А давай на пикничок отправимся! Рыбалка, природа! Ягод наберем. Тетя Шура за дочкой присмотрит». Идея мне понравилась. Смущало только то, что повезут нас на природу два Людкиных ухажера.
- «Да не трусись ты. Парни приличные. Голову на отруб даю, что приставать не будут».
Мне очень хотелось на природу, тем более, что погода стояла просто замечательная. Понадеявшись на русское « авось», я согласилась. Мы с Людмилой собрали кое-какие продукты, оделись так, как одевались здесь все, отправляющиеся в тайгу. То есть: плотные куртки с сетками, накомарниками, плотные брюки, резиновые сапоги.
Рано утром за нами заехали Людмилины знакомые на бортовом грузовичке. От вида двух здоровенных «мордоворотов», мне сразу расхотелось на природу. Но Людмила вцепилась в меня, как клещ. Да и парни, которым было лет по тридцать на вид, принялись дружно уламывать меня, уверяя, что они «не такие». И что все будет хорошо.
Дорог нигде еще не было, кроме бетонного настила до ЦТП. Центральный товарный парк. Несколько огромных емкостей, куда стекалась по трубам нефть со всех скважин. Доехав до ЦТП, грузовичок свернул на едва видимую, но достаточно проходимую лесную дорожку. Километров через 10, мы выехали на берег неширокой, но достаточно глубокой речушки. Это была та самая речка, на которой располагался наш «город», километрах в 15 ниже по течению. В случае чего, можно сбежать домой, придерживаясь берега речушки. Мужчины ушли к реке рыбачить. Мы с подругой разожгли костер, разобрали припасы, натянули палатку. Кроме палатки, в кузове была пара спальных мешков. Я окончательно успокоилась. Решила, что спасть буду в кузове, в спальном мешке.
Было очень тепло, комары куда-то делись. Мы с подругой с удовольствием искупались в не очень теплой воде, отойдя подальше от мужчин. Рыба клевала, как заговоренная. Крючок с наживкой не успевал коснуться воды, как на нем уже трепетал крупный окунь или подъязок. Потом мы варили уху. Такой вкуснятины я не ела никогда в жизни. Настораживало лишь то, что наши друзья хлестали водку стаканами. Впрочем, подруга от них не отставала. От греха подальше, я взяла ведро и отошла недалеко в сторону.
Ягоды в Сибирской тайге - не меряно. Черника, голубика, брусника, клюква. Правда, созрели пока что, только черника с голубикой. Ягоду я любила собирать с детства. А здесь ее было столько, что у меня глаза разбежались. Я настолько увлеклась, что не обращала внимание на время. Очень хотелось порадовать тетю Шуру. Солнце уже клонилось к западу, когда я вернулась к палатке.
Мужчины громко выясняли что-то за палаткой. Людмилы не было видно нигде.
Я подошла к подвыпившим парням и спросила, где Людмила. И тут тот, что помоложе и повыше цинично заржал и ответил.: «Спит твоя шалава. А что ей? Нае… лась и дрыхнет. А мы тебя ждем. Поспорили, кто тебя первый будет. Давай, сама выбирай».
В следующую секунду, не разбирая дороги,я летела в сторону леса. Топот и крики сзади подхлестывали меня, не хуже, чем бич лошадь. Я неслась так, что деревья слились в одну сплошную пелену. Не знаю, не понимаю, каким образом я свернула с тропинки и оказалась в тайге. Мягкий мох, заросли багульника пружинили под ногами, замедляя мой бег. Шума погони не было слышно. Нет, чтобы мне вернуться к реке, пока не поздно и продолжить свой путь в сторону «города» по берегу. Куда там, страх и омерзение гнали меня дальше. Я все глубже погружалась в бездну нехоженой тайги. А когда опомнилась, поняла, что не знаю куда идти.
Отдохнув немного, я побрела в обратную сторону, надеясь выйти к тропинке или берегу. Но лес становился все гуще. Я страшно устала от духоты, физического и нервного перенапряжения. Летние ночи на Томском севере очень короткие и светлые. Здесь их называли – белыми. Но август уже подходил к середине. И ночи в это время стали уже чуть длиннее и чуть темнее. Но до темноты было еще часа три, а то и больше. Я, то шла машинально, бездумно, как заведенная кукла, то останавливалась, пытаясь по солнцу разобраться, где я есть, в какой стороне река. Временами, я подолгу вслушивалась в относительную тишину тайги, пытаясь уловить какие-нибудь звуки, типа гудения машин, но все было напрасно. Время шло, но ничего не менялось. Я, плача от страха и обиды, шагала по тайге, с трудом вытаскивая ноги из мягкой подстилки.
Каким бы длинным не был день, но и он все-таки закончился. И тут я увидела просвет. Не знаю, откуда появились силы, но я почти бегом ринулась в сторону опушки леса. Каково же было мое разочарование, ужас и отчаяние, когда я выскочила на край небольшого, по сибирским меркам, лесного болота. Совершенно обессиленная, измотанная, я уселась на высокую кочку и после бурной истерики, неожиданно уснула, привалившись спиной к толстому стволу кедра. В какой-то момент я проснулась от комариных укусов. В кармане куртки был флакон «дэты» с дегтем. Обильно смазав все оголенные части тела, я устроилась поудобней и снова уснула. Не то, чтобы я не боялась. Просто дикая усталость взяла свое и спасительный сон избавил меня от ночных страхов. Проснулась я от холода. Было достаточно светло. Небо окрасилось в нежный розовый цвет. Если бы не темная стена леса, было бы совсем не страшно. Я поднялась, растерла замерзшее и затекшее тело, ухватившись за толстую ветку кедра, несколько раз подтянулась. Диких зверей я не боялась. Медведей здесь не было. Они появятся через несколько лет, после грандиозного пожара в Красноярской тайге. Меня пугала сама тайга: черная и молчаливая, пугала перспектива никогда из нее не выбраться.
Самым светлым местом, было лежащее передо мной болото. Оно было чистым, без деревьев, с высокими травяными кочками. Скорее всего, сухое и клюквенное. На таких болотах, обычно безопасно. Нет трясин и топей. Трясины бывают обычно на огромных, многокилометровых чистых от кочек болотах. Я решила дождаться солнца и идти в сторону восхода, потому что, в городе солнце вставало не с той стороны, куда мы уехали, а с противоположной. Вымазав на себя остатки «дэты», я села повыше на кочку, обхватив себя руками. И вдруг, боковым зрением, уловила какое-то движение справа. Замерев от ужаса, я медленно, очень медленно повернула голову и увидела зрелище насколько красивое, настолько же и ужасное и необъяснимое.
Вдоль по болоту, мимо меня "плыли" два белоснежных коня необыкновенной красоты и грации. Это можно было бы принять за причуду тумана, но кони были слишком реальными. Вернее, нереально красивыми. Но то, что это не живые, не настоящие кони, тоже было понятно. Они двигались как в замедленном кино. Причем, не касаясь травы. Их тонкие, стройные ноги медленно двигались как у рысаков. То есть не галопом, а попеременно. Длинные и густые гривы как будто летели по ветру, хотя было очень тихо. Кони были не прозрачны, но между их копытами и травой ясно виделся просвет с полметра.
Я не знаю, что было со мной в тот момент. Не было никаких чувств. Я как будто, наблюдала и себя и коней откуда – то, со стороны. Настоящий ужас пришел чуть попозже. Кони проплыли мимо меня до края болота и мгновенно пропали, растворились, испарились. Не знаю, куда они делись, но исчезли они так быстро, что я не успела этого момента ухватить. Ступор наконец-то, отпустил мое тело и я без сил упала лицом в траву. Солнце медленно поднималось над кромкой леса, а я все не могла прийти в себя. Наконец поднявшись, на совершенно ватных ногах, цепляясь руками за ветки деревьев, я побрела вдоль болота в ту сторону, где пропали кони. Я почему-то, решила, что это ангелы указывают мне путь в сторону дома. И хотя у болота было страшно, в лес идти было еще страшнее.
Я добралась до того края, где пропали кони. Надо было идти в лес. И хотя было уже почти совсем светло, я все еще не могла отойти от болота. Кони исчезли у толстой, корявой сухостойной березы, которая дальше остальных деревьев вдавалась в болото. Что так тянуло меня туда? Почему я никак не могла оторвать глаз от этой мертвой, но очень белокорой березы? Может непонятный бугорок рядом с ее корнями? Это была точно не кочка. Что-то другое. Выше и темнее. Как будто бы какой-то округлый предмет, накрытый тряпкой. До березы было не более 30 метров. Я делала шаг за шагом медленно, внутренне, против своей воли. Вот оно, совсем рядом! Это был выцветший, старый пиджак, из-под которого выглядывало обыкновенное оцинкованное ведро. Я сделала еще пару шагов, нагнулась, чтобы рассмотреть или потрогать находку и тут из моего горла вырвался безумный, дикий вопль ужаса. Рядом с ведром я увидела руки. Синие, с отвалившейся кожей, они торчали из темной, наполненной болотной жижей, дыры под березой. Что было потом, как и куда я бежала, все выпало из памяти. Пришла в себя на берегу реки, к которой так стремилась попасть. Сотрясаясь всем телом и подвывая от ужаса, я бежала по берегу настолько быстро, насколько позволяли силы. У меня была изорвана одежда, видимо острыми ветками. Лицо горело от царапин, кровоточили руки. Ужас не отпускал меня ни на секунду. Не знаю, сколько бы мне еще пришлось бежать вдоль извилистой речки, если бы, не рыбаки.
Я выскочила на них неожиданно. И хотя два мужика в лесу – уже знакомая ситуация, но при виде людей, я завыла так, что те сами чуть не сбежали от меня. Не знаю, не помню, что я им говорила. Пожилые уже дядьки оказались порядочными людьми.
Меня посадили в лодку, и через час я была уже дома.
Тетя Шура бросилась ко мне, как к родной. Она ругала на чем свет стоит мою непутевую подругу, кляла проклятую тайгу. Моя хозяйка насильно влила в меня грамм 100 водки и уложила спать. Про себя я твердо решила, что постараюсь обо всем забыть и никому ничего не скажу. Но вышло все по другому. Вечером меня разбудила рыдающая подруга, которая целый час уверяла меня, что она искала меня весь день, подняла всех, не ушедших в отпуск рабочих нашей котельной. Позже я узнала, что она не лгала. Но дружить с ней и даже работать в одной смене, я в дальнейшем, отказалась.
Кое - как избавившись от бывшей подруги, я немного поела, погуляла по тротуарчику у вагона и снова улеглась в постель. Меня никак не отпускало чувство страха и какая-то душевная пустота. Я долго не могла уснуть, раздумывая, что же делать дальше. Наконец, твердо решив уехать куда-нибудь, на другую новостройку, я уснула. Во сне ко мне подошел мужчина, причем знакомый. Где-то я его видела. Он стоял у моей постели и грустно на меня смотрел. Утром я не вспомнила про сон. Но он повторился на следующую ночь.
Весь следующий день я пыталась вспомнить, где могла видеть своего ночного гостя из сна. И вдруг меня, словно кипятком облили. Баба Шура подрабатывала дворником. Ее дома не было. Я схватила с ее столика тяжелый фотоальбом. Баба Шура показывала его мне как-то. Но я никогда не находила удовольствия в том, чтобы рассматривать чужих родственников. Скучное и нудное занятие. Из вежливости только поглядывала и поддакивала доброй хозяйке. Альбом был старинным, обтянутым кожей. От волнения я не удержала его и все фотографии посыпались на пол. Я лихорадочно ворошила их. И нашла! Вот он, мой гость из снов. Это сын тети Шуры, ее Ванечка, сгинувший в тайге. И тогда я все поняла! Я будто резко прозрела. Это он, это его руки торчали из болотной промоины. Немного успокоившись, я собрала фотографии и решительно отправилась в отделение милиции.
Можно написать еще целый рассказ о том, как мы три дня подряд ездили на милицейском катере по реке, как искали то заколдованное болотце. Как представители правопорядка к концу четвертого дня, нашли наконец то, что искали. Оказывается, бедный Ванечка провалившись в бочагу, застрял ногой меж корнями старой, давно погибшей березы. Он вполне мог бы выбраться, воды в промоине было немного. Но был уже сентябрь, вода в болоте холодна, как лед в это время. Не в силах освободиться, Ваня умер медленной, страшной смертью. Он ушел с головой под воду, а вот руки его, почему-то, остались на поверхности.
Для опознания тете Шуре предъявили только ведро и одежду. И она их опознала.
Ванечку похоронили в глухо забитом гробу, прямо из морга. Но в отличие от многих бедолаг, у него был простенький памятник с фотографией и надписью. Ведь очень многие неопознанные, были похоронены на кладбище под столбиками с номерами. Но еще больше сгинуло в тайге, возможно, так же, как Ванечка, утонули в болотах.
Север унес много жизней. Зачастую молодых и неопытных. Я уговорила представителей правопорядка, чтобы они скрыли от несчастной матери то, что это я нашла останки ее сына. Не знаю, почему я это сделала, но я поступила именно так.
Через пару месяцев мне предоставили комнату в общежитии. Но это уже другая история.
Автор Валентина Сараева, 2014