В книге по истории 29-й немецкой моторизованной дивизии говорится, что утром 30 августа ей был пленен весь штаб 208-й сд. Но про полковника Сорокина,командира 126 сд не написано, т.к он был пленен 14 тд. Получается, что штабу 208 сд удалось вначале выйти из боя 29 августа, хотя он находился рядом со штабом 126 сд. В этой книге так же есть сведения по отходу наших частей, которые видимо были получены из допросов захваченных в плен командиров 126 и 208 сд. Как следует из книги Лемельзена приказ на отход 126 сд получила в 10 вечера 29 августа

« Советское руководство в этот вечер встало перед вопросом, оставить ли им непосредственно незатронутые наступлением войска на их позициях между железнодорожной линией и Тебектенерово, или следует отдать приказ об отходе ввиду грозящего окружения. Фактически около 22 часов был отдан приказ об отходе 126-й стрелковой дивизии Правда, он уже не дошел до многих частей, которые, ввиду грозящего окружения и в отсутствие высшего командования, с началом сумерек отошли назад, не дожидаясь приказов. К перерождающемуся в беспорядочное бегство ночному отступлению присоединились дивизии, стоящие фронтом на восток у железнодорожной линии. Что привело к дальнейшему перемешиванию соединений. Части этих откатывающихся колонн утром 30 августа были остановлены к востоку от Зеты продвигающимися на север частями дивизии и взяты в плен либо рассеяны. За короткое время одним только батальоном было захвачено свыше 1000 пленных, среди них 70 офицеров. Командир 208-й стрелковой дивизии полковник Кузьмин (Oberst Kusmin), сдался со всем своим штабом. По его собственным высказываниям, он предпринимал попытку, вместе с ожидающимся подкреплением организовать контрудар позади прорванного фронта, после того как он был отрезан от своей дивизии. Однако вместо войск и штаба 64-й армии еще в предыдущий день размещенного в Верх. Царицынском, он натолкнулся на продвигающиеся вперед немецкие части. Дорога на участок Червленой была свободна. 30 августа вечером к нему вышли головные части дивизии...» Здесь нужно заметить, что Кузьмин был комиссаром дивизии, а не её командиром. Предыдущий командир дивизии, как мы с вами уже знаем, полковник Воскобойников погиб 4 августа у Чилеково. Комдивом 208 сд на том момент был майор Дмитрий Васильевич Никитин . До нашего времени сохранились подписанные им боевые донесения и сводки дивизии. Вместе с Кузьминым П. Д полковым комиссаром 208 сд, попало плен и руководство дивизии: майор Мячев В. М. и майор Никитин Д. В, - по данным военных архивов были освобождены из плена. По судьбе Кузьмина ничего пока не известно. ( Никитин Дмитрий Васильевич 1908 Якутская АССР 208 сд 64 А, майор, попал в плен (освобожден). Дата выбытия 29.08.1942) Мячев Виктор Михайлович 1913, Свердловская обл., 208 сд майор, попал в плен (освобожден). Дата выбытия 31.08.1942) Кузьмин Петр Григорьевич 208 сд полковой комиссар пропал без вести) Малявин Борис Ананьевич, 208 сд полковник, пропал без вести 09.1942) Вспоминает КОЗЛОВ Пётр Ефимович:

Я родился 27 июня 1923 года в деревне Рыжаково Яранского района Кировской области. В январе 1942 года из 10-го класса ушел в армию. Попал в 3-е Орджоникидзевское военно-пехотное училище, а 13 июля 1942 года, не успев окончить его, в составе сводного курсантского полка 64-й армии отправился под Сталинград. В разгар боев за Сталинград, когда до Волги оставалось три сотни метров, стал коммунистом – получил привилегию первым подниматься в атаку и поднимать за собой беспартийных. На заключительном этапе Сталинградской битвы мне присвоили звание лейтенанта, и я стал командиром стрелкового взвода 128-го стрелкового полка. В Сталинграде получил две контузии и ранение – сразу три пули. Стал инвалидом, остался без правой руки... В дни отступления я горько переживал за сдачу врагу позиций и за убитых и незахороненных друзей. За несколько дней до отхода прочитал в «Красной звезде» стихотворение К. Симонова. Горькие его строфы давили на ум, ранили душу: Опять мы отходим, товарищ, Опять проиграли мы бой, Кровавое солнце позора Заходит у нас за спиной. Мы мертвым глаза не закрыли, Придется нам вдовам сказать, Что мы не успели, забыли Последнюю почесть отдать. Не в честных солдатских могилах — Лежат они прямо в пыли. Но, мертвых отдав поруганию, Зато мы — живыми пришли!.. Эти обидные слова сказал поэт, видимо, с горя. Но верно сказал. Почти каждый из нас, отступающих, не раз подставлял свою грудь смерти, но смерть для нас казалась меньшей мукой, чем позор отступления. Когда проходили Крепь, Варваровку, Гавриловку, женщины с укором спрашивали: «На кого нас оставляете? Мы же выплачивали все налоги. И все для обороны страны, для Красной Армии». А более смелые говорили еще резче: «Куда идете? А воевать кто за вас будет? Может быть, нам, бабам,прикажете ружья брать да оборонять вас от немцев?» Не мог смотреть я в их глаза, полные упреков и тревоги. Большинство женщин встречали и провожали нас безмолвно. Зажав губами кончики платков, скрестив на высохшей груди свои морщинистые руки, стояли у тына скорбные старухи. Молчали. Но в их глазах я читал просьбу: «Солдат! Прикрой своей отвагой наш кров. Остановись!» Их взгляд стыдом и болью ранил мое сердце. «Остановись, солдат!» — мне казалось, кричит земля, кричит каждый колос неубранных посевов. Версты отступления! До тех пор, пока мы будем живы, они будут жить в нашей памяти. Каких только разговоров не пришлось наслушаться в те страшные дни и ночи отступления.Используя свое преимущество в авиации и танках, противник пытался разбить войска армии по частям. Над потоком отступающих то и дело появлялись вражеские самолеты, обстреливая и бомбардируя их. Нередко подвижные части противника опережали отходившие войска армии, обходили справа, расчленяли, перерезали путь нашего отхода. Немецкие танки гонялись даже за небольшими группами людей».

Вспоминает В. П. Петров, курсант 9-й роты (г. Чебоксары): «Мы с Николаем Филипповым (из г. Канаш), пройдя Варваровку, двинулись в сторону Сталинграда, но нам навстречу бежали люди к кричали: «Там танки!» Мы кинулись влево, к речке. Заметив нас, за нами погнался один танк. Мы от него бросились в речку и за ней врассыпную разбежались по полю. Танк выпустил по нам два снаряда и направился на дорогу. Он догнал наш полковой миномет, с расчетом которого мы отступали, и на наших глазах взял в плен курсантов — ездовых Илью Кириллова и Самсонова. Вышли на картофельное поле, в 40—50 метрах от нас опять показался немецкий танк. Он бил по нам разрывными пулями. Мы с Филипповым спрятались в картофельной ботве. Танк, постреляв, развернулся и ушел на дорогу, по которой двигались раненые и повозки. Мы пролежали в гребнях картофельного поля до темноты. Ночью поймали лошадей, из обмоток сделали уздечки и верхом двинулись дальше...».

Вспоминает П.Е. Козлов: «В мою память врезалась такая картина. Нас догоняли немецкие самолеты. Рядом были копны соломы. Мы бросились к ним, чтобы укрыться. Там лежали тяжелораненые, ждали подвод. Немцы обстреляли нас. Копны загорелись. А в них заживо горели наши бойцы. Они кричали. То были нечеловеческие крики. Но помочь им, подойти к ним не давал огонь. Некоторые пытались бежать, и тогда один из самолетов выходил из адского круга и добивал бойцов.Маневрируя ночным маршем, нам удавалось обходить закрепившегося противника, и утром мы опять оказывались впереди его. Конечно же, наши части при отходе несли потери и убитыми, и пропавшими без вести. Но теперь их никто не мог учесть, и вести о их гибели до родных мест не могли дойти. Вот почему почти все погибшие в последних боях и во время отступления курсанты попали в списки без вести пропавших, а матери, сестры, жены в безутешном горе до сих пор оплакивают их. Некоторые генералы пытались остановить отступающих, заставить окопаться. Но попытки были безуспешными. Стоило генералам уйти к другой группе отходящих, как первая поднималась и снова отходила. Да и чем сдерживать противника? При отходе была оставлена в окопах почти вся техника. Многие отходили, как я, с пустыми руками. Был конец августа, а жара стояла такая, что передать невозможно. Сухие потрескавшиеся губы, шершавый язык. В голове звон. Соленый пот заливает и щиплет глаза. При появлении в небе немецких самолетов бросаюсь на землю. Она, бедная, дрожит от разрывов. Горячая, как натопленная печь. Раскаленная за день, не остывает и ночью. Всю дорогу до Сталинграда на мое сознание неотступно давила мысль: «Драпаю. Драпает вся изрядно потрепанная армия. Когда же придется увидеть драпающих немцев?» По дороге со мной произошла еще одна неприятность. Налетела вражеская авиация и начала штурмовать. Бросился к окопу, а в нем уже лежали двое. Голову спрятал, а ноги остались снаружи. Комья земли барабанили по спине. Затем при разрыве очередной бомбы огромный осколок вонзился в ногу и в ней застрял. К счастью, попал в мякоть, не перебил кость. Когда штурмовики улетели, пришлось делать «операцию»: один солдат взял меня за плечи, а другой с силой вырвал из протянутой мною ноги зазубренный кусок металла. Замотал я рану туго бинтом, подобрал палку и заковылял дальше в путь. Спасаться от танков и самолетов противника, маневрировать и продвигаться вперед стало с раненой ногой еще труднее. На реке Червленой, на среднем сталинградском обводе, организовать оборону войскам обеих армий — 64-й и 62-й — не удалось. Фронт буквально разваливался под натиском фашистских танков, так ,по крайней мере казалось тогда, когда мы отходили. Под угрозой нового охвата флангов обе армии были отведены на последний, внутренний обвод обороны Сталинграда. Дорожные знаки показывали пути следования и сосредоточения частей. Но многие считали, что произошла непоправимая катастрофа, и, не обращая внимания на указатели, мы устремлялись на переправу, за Волгу. Оказалась там и часть курсантов нашего и других полков…» Многие бойцы и командиры, штабы полков попали в плен при этом отходе в ночь на 30 августа. По данным немецкого 48-го ТК только его частями в течении 3 дней (с 29 августа по 1 сентября) было взято более 10 000 пленных. Румынская 2-я пехотная дивизия заявила о 600 пленных 29 августа в Тебектенерово. Основное количество пленных немцами взято именно утром и днем 30 августа, когда отходившие в ночь на 30 августа части 64 армии начали проходить в районе Зеты - Блинников.

Из воспоминаний бойца 208-й стрелковой дивизии Мингулова Гарафутдина Хайретдиновича. Я родился в Томской области 2 июля 1925 года. В декабре 1939 года, откликнувшись на призыв комсомола, уехал в г. Владивосток, где был зачислен в школу фабрично-заводского обучения. Обучали нас водолазному делу. После окончания школы меня распределили спасателем-водолазом в г. Находку. Проработал я недолго – всего дней 15. Мирное течение жизни было нарушено 22 июня 1941 года. Для призыва в действующую армию я был слишком мал – неполных 16 лет. Но работать я мог. И меня направили трудиться на обогатительную фабрику в г. Сучан Приморского края . Но поехать на фронт очень хотелось. Я оббил все пороги городского военкомата. Специально снизил себе возраст. Написал, что родился 10 июня 1924 года, и даже сделал себе наколку с датой рождения. 16 мая 1942 года Сучанским ГВК Приморского края я был призван в ряды РККА. Всех новобранцев 20 мая 1942 г. передали во вновь формируемую 208 Дальневосточную стрелковую дивизию. Местом формирования дивизии были поселки Шкотово и Славянка, расположенные недалеко от Владивостока. До начала июля шло вооружение и обучение дивизии, формирование штаба, полков, командного состава. Командиром дивизии был назначен полковник Воскобойников Константин Михайлович. Я попал в 376 отдельный саперный батальон, где командиром был капитан Кукуй. Моими непосредственными командирами были: во взводе – лейтенант Сапаров, в отделении – сержант Шаповалов. Мне была выдана самозарядная винтовка СВТ-40. 8-10 июля 1942 года ночью дивизию погрузили в товарные вагоны и отправили на фронт. На какой – мы еще не знали. В дневное время ехали с открытыми дверями. Проехали мою родную Сибирь – города Красноярск, Новосибирск, Омск. Доехали до г. Пензы и далее свернули на юг. Только тогда поняли, что направляемся под Сталинград, где с 12 июля 1942 года был создан Сталинградский фронт.Мы еще не догадывались, какая трагическая участь ждет нашу дивизию. Фронт испытывал нехватку резервов. Наши дальневосточные дивизии ждали с нетерпением. Об этом говорит даже тот факт, что к разгрузке дивизии должен был прибыть генерал-лейтенант В.И. Чуйков – заместитель командующего 64-й Армии, в распоряжение которой мы отданы. 30 июля 1942 года первые эшелоны дивизии стали разгружаться на станции «Жутово». Мой взвод послали в разведку в сторону станции «Котельниково». Стояла сильная жара, воды не было. Мы шли правее железной дороги в сторону Котельниково. Видели, как четыре эшелона нашей 208 дивизии проехали мимо нас вперед. Через некоторое время партиями появились немецкие самолеты (в партии по 40-50 штук) и стали бомбить ст. «Котельниково». Были слышны оглушительные взрывы, все горело. Наши эшелоны, а в них 4 батальона, были разбиты. После налета авиации батальоны были атакованы танками 4-й танковой армии генерала Гота. Судьба батальонов была предрешена. Фашисты также открыли сильный огонь из дальнобойных орудий по ст.«Жутово». Командир взвода лейтенант Сапаров приказал окопаться. Ночью вернулись в свой батальон на ст. «Жутово». Там все было разрушено, очень много наших погибло. По приказу командира батальона капитана Кукуя ночью вдоль железной дороги мы стали отходить в сторону Сталинграда. По пути попадалось много отступавших войсковых частей, машин, тракторов, подвод с орудиями. Стало светать, и мы увидели с левой стороны огромную балку, овраг. А там колодцы с чистой водой – ключ бьет. Был отдан приказ занять оборону вдоль балки и окопаться. Это была левая сторона железной дороги от ст. «Жутово» в сторону Сталинграда. В овраге скопились войска, кухни, подводы, машины. Немцы открыли по оврагу сильнейший огонь, налетело очень много немецких самолетов,которые стали нас бомбить. Мы стали стрелять из винтовок и пулеметов. Первую атаку отбили. Но немецкие танки обошли нас слева и справа. Нам отдали приказ отходить с боем. Немцы взяли Котельниково 2 августа 1942 года. Через сутки они уже стояли на р. Аксай. Таким образом, наш батальон попал в окружение. Чтобы не тратить свои силы напрасно, немцы перенесли свои атаки на села Абганерово и Плодовитое. Советские войска, державшие оборону вдоль железной дороги Котельниково – Сталинград, оказались также под угрозой полного окружения. Несколько раз переходили туда – сюда железную дорогу. Кругом немцы. Наши ряды редеют. Вдруг слышим громкий голос капитана Кукуя: «Дисциплину держать! Я вас выведу из окружения». Он принял решение отойти от железной дороги и держать путь на восток, правее села Абганерово.Прошло несколько дней. Нет уже с нами ни капитана Кукуя, ни лейтенанта Сапарова.Земля гудит от взрывов. Видим, как немецкие самолеты без перебоя летят в сторону Сталинграда. Все горит.Навстречу нам выскакивает немецкая машина с шестиствольным минометом и открывает по нам огонь. Я с винтовки СВТ выпустил все 10 пуль, и машина встала. Немцы выпрыгнули из машины и залегли. Слышу громкую команду сержанта Шаповалова: «По фашистам залпом огонь!»Нас было около 30 человек с 2 ручными пулеметами. Все дружно открыли огонь, и через 1-2 минуты машина загорелась. До машины было 200 метров. В машине взорвались мины, и фашистов разорвало на куски. Мы все с криками: «Ура! Ура!» – побежали вперед. Пробежали правее разбитой машины до неубранного пшеничного поля.Слышим приказ: «Ползком вперед!» К нам подполз заместитель командира батальона по строевой части старший лейтенант Марченко, единственный из оставшихся в живых офицеров батальона. Он спросил: «Как? Уничтожили машину с шестиствольным минометом? Вот как надо бить фашистов!» Я спросил его: «Вы видели кино «Если завтра война»?» Он посмотрел на меня, затем на всех и сказал: «Товарищи бойцы! Не думайте, что нас разбили. Победа будет за нами! Вот выйдем из окружения, увидим наши самолеты и танки и будем громить фашистов!» Дальнейший наш путь также был тяжел. По сухой степи, без воды, под постоянным огнем.Из окружения вышли 18 августа 1942 года. Вывел нас старший лейтенант Марченко. В живых нас осталось 20 человек. Вышли на Волгу около г. Черный Яр Астраханской области. Земля и река горели, на боку лежали белые пароходы и нефтеналивные баржи, плавали трупы женщин и детей. В воздухе летали фашистские стервятники. Было видно, что город готовился к обороне, не было никакой паники.Из окружения вышли в полном боевом. Спасибо за это старшему лейтенанту Марченко. Здесь мы узнали то, о чем не могли знать, находясь в окружении. 5 августа Сталинградский фронт был разделен на два самостоятельных фронта – Сталинградский (генерал-лейтенант В.Н. Гордов) и Юго-Восточный (генерал-полковник А.И. Еременко). С 9 августа обоими фронтами командовал уже один Еременко. В полосе Юго-Восточного фронта была и наша 64 Армия. Чуйков успел к моменту разгрузки оставшихся эшелонов нашей 208 дивизии на станции «Чилеково». И в этот момент эшелоны были атакованы по ошибке советскими штурмовиками. Чуйков был вне себя от ярости. Он так рассчитывал на свежее пополнение. После этого в дивизии в строю осталось, около, тысячи бойцов. И,наконец, последняя весть при обороне Абганерово пропал без вести полковник Воскобойников. Дивизия была отведена в резерв Армии. Потом, как я узнал, ее остатки были переданы 126 стрелковой дивизии. Мы все желали отомстить за своих боевых товарищей и рвались в Сталинград, но у высшего командования были свои взгляды".

Акт о потерях от 5 февраля 1943 г. «29 Августа 1942года при отходе дивизии на новый рубеж обороны в районе АБГАНЕРОВО Сталинградской области, документация по учету личного состава 299, 106, 126 стрелковых полков, от.учебного батальона, 124 от.батальона связи, 125 Отдельного Истребительного противотанкового дивизиона, 78 Отдельного саперного батальона, 104 Отдельной разведроты, частью от налета вражеской авиации -сгорела, частью уничтожена при отходе на место во избежании захвата противником. Поименные потери, понесенные при отходе в количестве 6 104 человека, в следствии отсутствии именных списков, установить не представляется никакой возможности. В силу вышеизложенного выслать извещения родственникам и военкоматам, а так же именные списки в Центральное бюро по учету потерь не представляется возможным. Остатки 208 –й дивизии 1 сентября 1942 года вышли в район Старая Отрада. После этого подразделение исчезает из военных сводок , а над именем дивизии и судьбой павших бойцов повисает туман забвения и неизвестности…. (ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ) #музыка