Андрей Афанасьев: Цифровые угрозы

"ЗАВТРА". Андрей Анатольевич, поговорим о подростках. Часто стали фиксироватьcя случаи их вербовки через мессенджеры для терроризма. Как родители могут распознать подобные угрозы? И что важнее: беседы с ребёнком или мониторинг его активности?
Андрей АФАНАСЬЕВ. И то, и другое. У нас всегда принято говорить про абстрактные "социальные сети", а мы будем говорить прямо — "Телеграм". Я давно говорю, что сегодня значительная часть проблемной интернет-активности сосредоточена именно там. Изначально этот мессенджер задумывался как платформа с высокой степенью анонимности — фактически, он теперь легализованный аналог даркнета: терроризм, экстремизм, наркоторговля, педофилия. Не нужно даже идти в тёмный сегмент интернета — достаточно открыть "Телеграм". Там же активно работают группы с политическими целями, в том числе вербующие боевиков; некоторые из них насчитывают сотни тысяч подписчиков.
Туда с самого начала были внедрены функции, которые удобно использовать для сокрытия информации: самоуничтожающиеся сообщения, секретные чаты, возможность скрыть аккаунт, минимизация следов переписки. Подобных возможностей раньше почти нигде не было, а позже их стали заимствовать и другие сервисы, но первопроходцем был именно "Телеграм".
Политика компании изначально строилась на максимальной конфиденциальности и нежелании сотрудничать с правоохранительными органами, что сделало мессенджер удобной площадкой не только для обычного общения, но и для анонимной преступной деятельности.
Показателен громкий случай 24 августа 2024 года, когда Павел Дуров был арестован во Франции в аэропорту "Париж-Ле-Бурже". Французская прокуратура обвинила его в отказе предоставлять данные, запрошенные в рамках расследований, связанных с распространением детской порнографии, наркоторговлей, мошенничеством и террористической деятельностью через платформу. По данным следствия, за последние годы тысячи запросов от полиции разных стран оставались без ответа.
Даже в моей небольшой группе в "Телеграме", где около семи тысяч подписчиков, ежедневно приходится удалять по несколько ботов — от наркоторговцев и распространителей порнографии до каналов с мошенническими схемами и фейковыми заработками.
При этом сеть утверждает, что взаимодействует с правоохранительными органами. В своё время Дуров даже делал заявление, что у него на платформе есть специальный бот, при помощи которого можно проверить статистику того, сколько материалов было передано в руки полиции в конкретной стране. Я не поленился и проверил эту информацию, введя "Российская Федерация". Результат — ноль. Абсолютно никаких данных. Это означает, что на практике "Телеграм" практически не сотрудничает с российскими правоохранителями, что и так хорошо известно.
Самое ужасное место в интернете — это не какие-то даркнет-сайты, а детские чаты. Причём речь не о подростках, а о младших школьниках — первый-четвёртый классы. В начале первого класса у большинства детей ещё нет телефонов, но к концу года почти у всех есть "Телеграм" и другие мессенджеры.
"ЗАВТРА". Пользуются ли они сетью "ВКонтакте"?
Андрей АФАНАСЬЕВ. "ВКонтакте" у нас часто устанавливают принудительно — школа заставляет ставить ВK-мессенджер вместе с приложением "Сферум", но ВК уже мало интересен молодёжи — они называют его, дословно, "обязаловкой". В чём-то они правы: "Сферум" войдёт в историю как первая в мире принудительная социальная сеть.
"ВКонтакте" совершил большую ошибку, пойдя именно этим путём, и теперь молодёжь ушла в "Телеграм".
Раньше, как я писал в своей книге "Дети интернета", вовлечение проходило через воронки: сначала дети попадали в большие открытые группы с миллионами участников, затем — в более узкие тематические сообщества с жёстким контентом, и, наконец, в закрытые чаты с полным отсутствием ограничений. Сейчас дети сразу оказываются в закрытых чатах, которые невозможно отследить, потому что они секретные, и таких чатов миллионы. Родители, которые случайно заглядывают туда, часто приходят в ужас — особенно, если речь идёт о начальной школе. Во всех регионах ситуация одинакова: в чатах полно мата, травли и порнографии — всего того, на чём можно выделиться, привлечь к себе внимание. Иногда в группу приходит один ребёнок, создаёт такой чат и начинает распространять "чёрный" контент, а остальные быстро заражаются и повторяют. Последствия могут быть трагическими, а вывести ребёнка из такой среды потом очень сложно.
Я не ожидаю, что дети в таком возрасте только и будут делать, что сидеть да решать сложные примеры по математике, но ситуация действительно страшная: оказавшись в этой среде, дети постепенно пропитываются её негативом и токсичностью. Сначала они нормальные, а через полгода или год их уже не узнать. Самое страшное в том, что вытащить эту занозу из головы потом крайне сложно. Родители пишут, что ребёнок погружён в чернуху даже после того, как вышел из чатов. Новые люди приходят в эти группы, дети переходят в другие, и заражение продолжается. Это масштабное отравление сознания со страшными последствиями. Повторяю, детям в "Телеграме" категорически не место!
"ЗАВТРА". Что же делать родителям?
Андрей АФАНАСЬЕВ. Понятно, что подросткам 16−17 лет уже сложнее что-то запретить, это отдельная тема. Мы сейчас говорим именно о начальной школе — в этот период мессенджеры детям противопоказаны, нужен жёсткий запрет.
Родителям важно объяснить ребёнку простую, но важную вещь, сказав: "Мы тебя любим и заботимся о тебе. Мы понимаем, как устроен этот мир, и объясняем, почему нельзя переходить дорогу на красный свет или гулять одному ночью. Теперь же хотим рассказать, что происходит в интернете". Парадокс в том, что родители отлично объясняют ребёнку, почему нельзя подходить к собакам или незнакомым, и дети им верят, ведь видят, что взрослый знает, о чём говорит. С интернетом так не получается — родители часто не владеют темой, и дети это чувствуют. "Мама, а почему я не могу пользоваться "Телеграмом?" — "Потому что я так сказала". И на этом разговор заканчивается. Родители не могут объяснить ребёнку, что именно он делает не так.
Интернет — это не игрушка, а сложная и опасная среда. Очень распространённое заблуждение о том, что дети в интернете разбираются лучше взрослых, не имеет отношения к реальности: дети не являются экспертами по безопасности, не знают базовых правил и не умеют распознавать угрозы, ведь их этому никто никогда не учил.
"ЗАВТРА". В Госдуму внесён законопроект о профилактике киберпреступлений против детей — мошенничества, вербовки, дропперства. Цель — обучить школьников критическому мышлению и ответственности в интернете. Что именно нужно включить в "цифровое ОБЖ" для детей? И как продвинуть это на государственном уровне?
Андрей АФАНАСЬЕВ. Конечно, это нужно делать, однако возникает некое расщепление сознания: с одной стороны, государство провозглашает необходимость защитить детей от соцсетей, рассказывает об их опасности, а с другой — заставляет школьников с первого класса регистрироваться в "Сферуме" — по сути, в том же "ВКонтакте", но под флагом государства.
Проблема в том, что "Сферум" точно так же, как и ВК, наполнен деструктивным и вредоносным контентом, с рекламой дропперства, закладчиками и прочим. По сути, "Сферум" — это и есть ВК, ведь переход между ними осуществляется в один клик.
"ЗАВТРА". Кажется, не все даже знают, кто такие дропперы.
Андрей АФАНАСЬЕВ. Я часто провожу встречи с подростками, и недавно в 9-х и 10-х классах спросил, знают ли они, кто такие дропперы. Ответ был отрицательный. Они ничего об этом не слышали, хотя термины уже активно фигурируют в СМИ и законодательстве. Всё потому, что ни школа, ни родители не дают им этой информации — зачастую просто потому, что не знают сами. (Дроппер — любой человек, чья банковская карта используется для передачи или обналичивания чужих средств. — Ред.)
Сваливать всё на родителей и детей, предлагая лишь карать и сажать, — слишком упрощённый подход. Корень проблемы кроется совсем в другой области. Взять, к примеру, банковские карты, которые уже с 14 лет свободно выдаются подросткам. Почему банки, с такой лёгкостью предоставляющие доступ к финансовым инструментам детям, не думают о последствиях такого решения?
"ЗАВТРА". Этот вопрос почему-то никто не задаёт.
Андрей АФАНАСЬЕВ. К банкам ни у кого не возникает претензий, хотя они буквально заманивают детей, обещая им бонусы и деньги за каждого приведённого друга.
А теперь представьте: у ребёнка есть "Телеграм". И он, получив сообщение с вопросом: "Хочешь заработать? У тебя есть банковская карта? Хочешь протестировать новый банковский продукт? Стать администратором лотереи?" — может с лёгкостью согласиться.
Такие предложения сыплются на детей десятками: "Дай свою карту погонять, пришли реквизиты — получишь деньги". Ребёнок соглашается, вместе с тем попадая под уголовную статью. Но ребёнок об этом не знает, ведь ему об этом не говорили ни в школе, ни дома. Зато говорят другое: "Ответственность подростка должна быть, как у взрослого", — давайте, мол, ещё снизим возраст ответственности, а к банкам у нас вопросов нет.
"ЗАВТРА". Расскажите об альтернативной реальности подростка в интернете, многие ли родители вообще о ней знают?
Андрей АФАНАСЬЕВ. Существует понятие социализации — о нём сегодня говорят часто, но редко задумываются о том, как именно этот процесс устроен. В привычном нам прошлом у ребёнка было три основных источника формирования личности: двор, семья и школа. Их влияние распределялось по-разному — у кого-то преобладало общение во дворе, у кого-то воспитание семьи, у кого-то решающую роль играла школа. При всём разнообразии ситуаций сохранялась простая логика: от осинки не родятся апельсинки. Какая семья, такой и ребёнок.
Сегодня всё изменилось. Сотрудники комиссий по делам несовершеннолетних, к примеру, всё чаще рассказывают о случаях, когда у благополучных, нормальных родителей ребёнок как из другой реальности или другой семьи. Возникает вопрос — почему? Ответ отчасти даёт статистика "Медиаскопа", организации, регулярно исследующей медиапотребление детей. Ещё несколько лет назад считалось, что, начиная примерно с шести лет, ребёнок проводит в интернете в среднем по шесть-семь часов в день, но последние данные выглядят тревожнее: уже в четыре года 60–80% малышей активно пользуются интернетом. Всё начинается почти сразу после рождения: мама протягивает младенцу цифровую "соску" — смартфон или планшет. Так начинается его социализация. Для ребёнка не существует разделения на "развлекательный" и "обучающий" контент: любая картинка, любой звук, любое действие на экране становятся для него уроком. Мозг ребёнка устроен так, что он учится всему, что видит, — иначе он просто не сможет развиваться.
В природе есть феномен импринтинга: утёнок, едва вылупившись, запечатлевает образ матери-утки и начинает следовать за ней, принимая её поведение за эталон. Если рядом окажется собака, утёнок вырастет уткой, но с собачьими повадками, и изменить это уже невозможно. С детьми происходит то же самое, когда они оказываются в цифровой среде без живых человеческих моделей. Истории о детях-маугли, выросших среди животных, показывают, что в таких условиях максимум, чему они способны научиться, — это держать ложку. Полноценными людьми они не становятся, потому что в критический период развития рядом не было никого, чьё поведение можно было бы перенять.
В современном городе ситуация развивается по схожему сценарию. Ребёнок плачет, мешает, требует внимания. Что делает родитель? Чтобы успокоить — даёт гаджет. Один раз — помогло, второй — помогло, третий — тоже. Постепенно это становится привычным инструментом, и родителю кажется, что всё под контролем. На самом же деле в этот момент запускается процесс, который, возможно, уже необратим.
Далее медиапотребление занимает основную часть жизни ребёнка. В этот момент происходит тонкая настройка всей его системы — его чувств, восприятия, нервных связей — под реальность, которая вокруг. Зрение, слух, обоняние — всё начинает калиброваться именно под то, что он видит и слышит через экран. Все его рецепторы начинают привыкать к этой яркой, насыщенной и манящей картинке. Когда же мама забирает у ребёнка смартфон — весь его мир будто окутывает туман, ведь восприятие уже выстроено под это устройство, его яркий свет и постоянные эмоции, которые оно даёт. В современном цифровом мире мама постепенно перестаёт быть главным источником тепла и заботы. Она превращается в обслуживающий персонал, в "зарядное устройство" для гаджета.
Так начинается настоящая трагедия. Ребёнок вырастает и превращается в того самого утёнка, который идёт не за матерью, а за собакой — только в его случае этой "собакой" становится смартфон. Мама для него — всего лишь посредник, источник доступа к устройству, а не живая фигура, формирующая личность.
Чем раньше происходит погружение в этот мир, тем глубже и необратимее последствия. Именно поэтому возрастные ограничения — не пустая формальность. Лично я убеждён: до 14–16 лет не должно быть свободного доступа в интернет. Домашний компьютер с контролируемым доступом — другое дело: там можно что-то поискать или посмотреть, но собственный смартфон с круглосуточным выходом в сеть — совсем иная история. Это не просто инструмент, а среда, которая формирует личность и задаёт её ценности.
"ЗАВТРА". Какие ключевые сигналы перегрузки или зависимости вы замечаете у подростков? И как родители могут вовремя на это среагировать?
Андрей АФАНАСЬЕВ. С нехимическими зависимостями сложнее, чем с химическими. Во-первых, нехимические зависимости у нас, как правило, социально одобряемые. Если человек увлечён, например, компьютерными играми, к нему не относятся так, как к алкоголику или наркоману. Во-вторых, про это мало что известно. Вернее, на Западе известно очень много, а у нас — почти ничего.
"ЗАВТРА". Почему?
Андрей АФАНАСЬЕВ. Думаю, этим просто не хотят заниматься. Возможно, боятся. Ведь это страшно — представить себя на месте родителей, которые в три года сунули ребёнку смартфон, а теперь, когда ему десять, видят, что происходит что-то тревожное. И они понимают: если мы сейчас купим такую книгу, там будет написано, что виноваты мы сами.
"ЗАВТРА". А ведь так и есть.
Андрей АФАНАСЬЕВ. Я езжу, выступаю, пишу книги, рассказываю о вещах, которые вроде бы касаются всех. При этом я не могу сказать, что меня где-то особенно ждут или слушают. Проблема здесь в том, что люди просто боятся услышать неприятную правду, которая действительно пугающа, но я уверен: человеческий мозг гибок, всё можно исправить, "вырвать с корнем", если по-настоящему захотеть и правильно это объяснить.
Следующая книга призвана как раз подготовить родителей к разговору с ребёнком — дать им аргументы, чтобы объяснить, что с ним происходит что-то не то.
Разрыв между поколениями сейчас огромный, цифровая эпоха его только усилила. На одной встрече с шестиклассниками я рассказывал о социализации и провёл небольшой эксперимент. Показал презентацию о числе Данбара — максимальном количестве социальных связей. На вопрос о том, делают ли соцсети людей более социальными, дети почти хором ответили: "Нет". Я спрашиваю: "А почему?", на что они отвечают: "Нам не с кем гулять".
Сегодня по всей стране футбольные поля заросли травой. Просто гуляющих детей почти нет. Дети внутренне чувствуют, что происходит что-то не то, понимают это на уровне ощущения, но никто не может объяснить им, что именно происходит.
"ЗАВТРА". По каким признакам родителям можно это заметить?
Андрей АФАНАСЬЕВ. Представьте нашу обычную жизнь — с её обязанностями и увлечениями. Мы живём, занимаемся своими делами, как вдруг в эту жизнь врывается нечто новое — социальная сеть, компьютерная игра или какое-то другое увлечение. Вот за этим и нужно внимательно следить, ведь это новое увлечение начинает красть время у наших основных дел.
Если оно забирает немного времени — это, наверное, просто увлечение. Если чуть больше — это тревожный признак того, что это какое-то нездоровое пристрастие. А если эта деятельность полностью вытесняет всё остальное: учёба становится неинтересной, друзья перестают быть важными, хобби забрасывается — тогда это уже зависимость. Почему дети, к примеру, зависимы от компьютерных игр? А потому, что там используются так называемые аддиктивные игровые механики, которые формируют эту зависимость. В моём детстве зависимых не было.
Парадокс. Если взять современную мобильную донатную помойку, можно заметить, что зачастую такая игра выглядит хуже, чем то, что было на "Сеге". Посмотрите на "Роблокс" или "Майнкрафт" — невозможно смотреть на это! Я помню, когда в моём детстве выходила новая игра, первый вопрос был: "А как там графика? Красивее...
Полный текст ещё 3714 слов (37%).