Его первая жена не стала прототипом Маргариты, не оставила мемуаров и не вошла в историю литературы.

Она просто спасла ему жизнь. Трижды. Татьяна Лаппа — женщина, которую Булгаков просил разыскать на смертном одре, — навсегда осталась его самой большой виной и самой страшной правдой, которую он пытался скрыть. Они познакомились в самом подходящем для первой любви возрасте. Ей едва исполнилось шестнадцать, Михаилу - 17. Татьяна Лаппа приехала в Киев на лето к тетке. Миша, гимназист, сын теткиной подруги, забежал случайно. Тетка предложила ему показать Тане город. Он тут же согласился и почему-то сразу назвал ее – Тасей: «Пойдем, Тася». Так она, юная «шатенка с синими глазами», станет не Таней, а Тасей - и это имя останется с ней на всю жизнь.
Их первое лето было соткано из запретных лодочных прогулок (гимназистам это не разрешалось), походов в музеи и поцелуев в кустах после театра. Их чувства пережили трехлетнюю разлуку, сопротивление родителей и даже заманчивую перспективу учебы Таси в Париже. Она выбрала Киев и Мишу. Он будет уже студентом, а она- после окончания гимназии с медалью- классной дамой в женском ремесленном училище. Сестра Михаила Надя записала в дневнике: «27 июля 1911 г. Миша доволен: приехала Тася. Я ей рада. Она славная... Как они оба подходят по безалаберности натур! Любят друг друга очень, вернее – не знаю про Тасю, но Миша ее очень любит…» А четыре года спустя сделала комментарий: «Теперь бы я написала наоборот».
В 1913 году они обвенчались. Фаты и подвенечного платья не было. «Была полотняная юбка в складку. Мама купила блузку... Почему-то под венцом хохотали ужасно…» — вспоминала Татьяна Николаевна. Уже тогда проявилась их общая «безалаберность натур», о которой писала сестра Булгакова. Свадебные деньги, присланные отцом, Тася потратила на аборт. Их семейная жизнь была беззаботной. Зимой каток и санки на киевских горках, летом велосипед или футбол. Днем Михаил учился, вечером – кафе, рестораны. Тася не училась и не работала. Она жила в свое удовольствие и для мужа. Теперь уже Тася больше любила Мишу, чем он её. Они старались уложиться в те пятьдесят рублей, что регулярно присылал Тасе отец, и – если рубль последний, а лихач рядом – садились и ехали!
Испытание войной и морфием
Идиллия закончилась с началом Первой мировой. Молодой врач Булгаков был отправлен в прифронтовой госпиталь, а следом за ним, по его вызову, поехала и Тася. Столбовая дворянка, выросшая с няньками, оказалась в аду военной медицины. «Он пилил ноги, а я их держала, — рассказывала она. — Нашатырь понюхаю и держу... Потом привыкла. Очень много работы было. Он так эти ноги резать научился, что я не успевала». Но настоящее испытание ждало впереди. В 1917 году в глухой Смоленской губернии, куда Булгакова направили земским врачом, он заразился дифтерией. Боясь анафилактического шока, он сделал себе прививку, которая вызвала мучительный зуд и боли. Чтобы заглушить их, он приказал фельдшерице сделать укол морфия.
Так начался кошмар, растянувшийся на полтора года.
«Через полгода это был законченный наркоман, — вспоминала Тася. — Мог шприцем запустить в меня, крича: «Неси морфий!». В Вязьме, когда я соврала, что в аптеках морфия нет, он швырнул в меня горящий примус. Чудом не случился пожар. А в Киеве, уже дважды в день коловшийся и гонявшийся по ночам за призраками, озверев, выхватит браунинг – ищи морфий! Она хотела уехать, но не могла. «Как посмотрю на него — «Как же я его оставлю? Кому он нужен?». Он только и просил: «Не отдавай меня в больницу».
Именно она, по совету врача, пошла на отчаянный шаг: начала тайно подменять морфий в ампулах дистиллированной водой, постепенно увеличивая интервалы между «уколами». Это был редчайший в медицинской практике случай избавления от тяжелой наркозависимости. Она вытащила его из ада, рискуя каждую минуту вызвать его ярость.
Три спасения
История с морфием была лишь первым актом ее жертвенной эпопеи.
Второе спасение случилось во Владикавказе, куда они бежали от ужасов Гражданской войны. Булгаков заразился возвратным тифом. Белая армия отступала, а он умирал. Тася провела у его постели трое суток без сна, меняя мокрые рубашки, кладя на лоб полотенца. Он был при смерти, уже закатывал глаза. Она выходила его.
Третье спасение было от голода. В голодной Москве 1921 года, поселившись в знаменитой «нехорошей квартире» на Большой Садовой, они оказались на грани выживания.
«Бывало, что по три дня ничего не ели, совсем ничего», — вспоминала Тася. А Михаил напишет: «… всё же в этом месяце мы с Таськой уже кое-как едим... начинаем покупать дрова. Работать приходится не просто, а с остервенением... Таська ищет место продавщицы, что очень трудно, потому что вся Москва еще голая, разутая и торгует эфемерно... Словом, бьемся оба как рыбы об лед... Таськина помощь для меня не поддается учету... Носимся по Москве в своих пальтишках. Я поэтому хожу как-то одним боком вперед (продувает почему-то левую сторону). Мечтаю добыть Татьяне теплую обувь. У нее ни черта нет, кроме туфель. Но авось!..» Тогда она понесла ювелиру свою последнюю ценность — длинную золотую цепь, подарок отца. Ее рубили по звеньям. «Чем больше уменьшалась цепь, тем слабее становилась цепь семейная», — горько заметит она годы спустя.
Коммунальный ад и рождение писателя
Их жизнь в Москве была адом. Коммунальная квартира №50 стала прообразом «нехорошей» из «Мастера и Маргариты». За стеной — милиционер с крикливой женой, хлебопек, Дуся-проститутка (когда к ней стучали, Тася, стыдясь, пищала из-под одеяла: «Рядом!») и та самая Аннушка Горячева по прозвищу Чума, которая и прольет масло.
Булгаков писал в дневнике: «Пока у меня нет квартиры — я не человек, а лишь полчеловека». Ночью он создавал «Записки земского врача» и «Белую гвардию», а Тася сидела рядом с шитьем, грела воду, чтобы он мог согреть вечно ледяные руки, бегала продавать остатки вещей на рынок.
«Ты живешь в тяжелейших условиях и даже не жалуешься на нечеловеческую жизнь!» — удивлялся он. «Я живу, как ты», — отвечала она.
Именно в эти годы, когда он был никем, она стала для него всем. Биограф Алексей Варламов напишет: «Булгакову невероятно повезло с первой женой, ей с ним — нисколько. Все, что она делала, вызывает только восхищение. Если бы не было рядом с Михаилом Афанасьевичем этой женщины, явление писателя Булгакова в русской литературе не состоялось бы».
Предательство: Не измена, а посвящение
В 1924 его настигнет слава. Напечатают журнал с «Белой гвардией», про которую Макс Волошин, поэт, тогда же напишет: эту вещь «как дебют начинающего писателя... можно сравнить только с дебютами Достоевского и Льва Толстого» Тогда же, в 1924, через 11 лет после их венчания он ушел к Любови Белозерской, блестящей женщине, вернувшейся из-за границы. Вот что Тася рассказала про роман Булгакова с Любой Белозерской: «Она была замужем за Василевским и разошлась. И вот Михаил: „У нас большая комната, нельзя ли ей у нас переночевать?“ – „Нет, – говорю, – нельзя“. Он все жалел ее: „У нее сейчас такое положение, хоть травись“. Вот и пожалел». Тася считала, что Булгаков разошелся с нею и женился на Любе Белозерской потому, что с той было удобнее делать писательскую карьеру.Но настоящая измена случилась позже. Однажды Булгаков принес Тасе журнал с напечатанной «Белой гвардией». На титульном листе она увидела посвящение: Любови Белозерской.«Представьте, каково было мне, когда я, не досыпая ночей, сидела возле Михаила, помогая ему как могла... а книга вышла с посвящением другой. Это справедливо?» — с болью вспоминала она спустя десятилетия. Она швырнула журнал за порог. «Он сестрам говорил, что мне посвятит... Он же когда писал, то даже знаком с ней не был!» Именно это стало самой глубокой раной. Не мимолетные увлечения, а предательство общего труда, обесценивание тех ночей, которые они провели вместе над рукописью. «Ты вечно будешь виноват перед Тасей», — крикнула ему сестра Надя, узнав о разводе. Он и сам это понимал. «Из-за тебя, Тася, Бог меня покарает», — сказал он ей.
Прощеное воскресенье
После развода она работала на стройке, носила кирпичи, потом — в регистратуре поликлиники. Вышла замуж за старого знакомого и уехала из Москвы. А его жизнь била ключом: премьеры, слава, рестораны, третья жена...
Он умер в Прощеное воскресенье, 10 марта 1940 года. Перед смертью он просил найти Татьяну, чтобы попросить у нее прощения. Она опоздала на похороны.
Уже будучи глубокой старухой, она сказала: «Ближе меня никого у него не было. И в разрыве с ним я сама виновата... Как сейчас помню его просящие глаза, ласковый голос: «Тасенька, прости, я все равно должен быть с тобой. Пойми, ты для меня самый близкий человек!». Но уязвленное самолюбие, гордость... и я его, можно сказать, сама отдала другой женщине».Татьяна Лаппа погибла в 1982 году при загадочных обстоятельствах — ее нашли в луже крови на кухне собственной квартиры. Рядом догорала кастрюля.
Она не дожила немного до 90 лет.
Она не стала Маргаритой. Ее история страшнее и правдивее. Это история о том, что у каждого гения есть своя тихая жертва, безмолвная и неприметная. И о том, что самое страшное предательство — не изменить любви, а предать общую боль, общий труд и тех, кто держал тебя за руку, когда ты был никем.....