В июне 1978 года огромные очереди целыми днями опоясывают все здание московского Манежа — в Центральном выставочном зале проходит персональная выставка художника Ильи Глазунова.

Не принимаемый коллегами живописец восхищает широкую публику: да, это наше, русское!
Национальный художник — самое частое определение. Свою русскую тему Глазунов, видимо, открыл, иллюстрируя классиков XIX века, особо исконных — Достоевского, Лескова, Мельникова-Печерского. Оттуда пошли экзальтированность, понимание народного типа и большие, прозрачные, «с льдинкой» глаза его героев.
Официальные мастера кисти, из Академии художеств, считают Глазунова выскочкой. Раздражает шумный успех, гадают о покровителях в ЦК: персональную выставку в Манеже должны не просто разрешить, а велеть провести. Профессиональные претензии: плакатен, часто «закрашивает, не прорабатывая», использует чуждые приемы коллажа или вон, в «Русской красавице», ткань наклеил и в нарисованный перстень настоящий камень вставил. О Глазунове почти не пишут искусствоведы, репутацию ему создают журналисты. Установочная статья в «Правде» названа «Вехи пути» — значит, явление непростое, но глубокое и серьезное.
Неофициальные художники подозревают, что власть метит Глазунова на их место — пусть будет «разрешенный искренний» и вызывает разрешенный ажиотаж под стенами Кремля, а не на пустыре в Беляеве. А что вроде перегибает палку, так ведь это он «направо» (по советским понятиям) — в сторону еще большего патриотизма, не то что «неразрешенные искренние», западники-авангардисты. Вон как написал портрет Брежнева: на фоне золотых куполов — да, не Дворец съездов, но тоже Кремль.
В Манеже портрета Брежнева нет. Зато висят зарисовки из Чили и Вьетнама и серия про строителей БАМа — они выглядят «отработкой»: художник «не в стороне от современности». Публика валит на глазуновскую живопись, на большие тематические картины. Особенно много народу толпится у «Возвращения» («Возвращение блудного сына»): парень в джинсах еще может из сегодняшнего свинства и недавнего безбожного поругания дотянуться к Святому Духу и святым ликам русской духовности — от Рахманинова до Серафима Саровского. Так понимает аллегорию и «Правда»: «надежда на возвращение к великим истокам». Или на полотне «Два князя» зрелый воин наставляет отрока, верно, сына: Игорь — Игоревича. «Правда» особо хвалит эту картину за «неразрывную связь поколений». Еще есть на выставке «Русский крестьянин», «Былина», «Канун», «Иван Грозный» — всего почти триста работ.