ПОДВИГ СМОЛЕНСКОГО КРЕСТЬЯНИНА

«КРАСНАЯ ЗВЕЗДА» №235(4990) ОТ 5 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА
Свыше 300 лет живет в русском народе сказание о подвиге костромского крестьянина Ивана Сусанина. В глухие леса, в непроходимые топи завел он вражий отряд и пал смертью героя. Но вместе с ним погибли и враги. Смерть за отчизну сделала бессмертным имя крестьянина-патриота.
В лесной разграбленной и сожженной немцами смоленской деревеньке нам рассказали историю жизни и смерти шестидесятилетнего колхозника-партизана Ивана Титкова. И этот рассказ о рядовом советском патриоте прозвучал как повесть о новом Сусанине, о герое наших дней.
Немцы вступили в деревню Поповку. Начались поголовные грабежи и насилия. Утром в деревне не раздавался больше привычный петушиный крик, вечером не блеяли овцы — все сожрали проклятые немцы.
Тогда мужики ушли партизанить. Ушел с ними и Титков в Большие мхи — в 8 километрах от деревни. Лучшего болота нигде не сыщешь! Партизаны нападали ночью на проезжавших по лесу связных, рвали провода, жгли неубранный хлеб.
Вечерами немцы уже не прохаживались по деревенской улице. Потом они и вовсе убрали гарнизон из Поповки.
Две недели прожили партизаны в лесу. На третью неделю соскучился Титков по дому и решил сходить в деревню. Вместе с ним пошли еще двое партизан.
В Поповке было тихо — немцы больше не заходили. Но к вечеру — солнце еще не садилось — в избу Титкова вбежал Ленька, соседский парнишка, и закричал:
— Дедушка, немцы!
Титков выскочил на улицу. Размешивая жидкую грязь, в деревню втягивались грузовики с немецкими солдатами. В голове колонны и в середине шли броневики. Солдат было много — до батальона.
Титков смело пошел к дороге. Пересилив себя, он снял шапку и остановился. Солдаты тревожно шарили глазами по избам. Подъехал мотоциклист, и из коляски, покосив всю ее набок, вылез грузный офицер. Его серый плащ промок. Отряхнув дождевые капли, не глядя на старика, он спросил на ломаном русском языке:
— Это есть Поповка?
— Так точно, — ответил Титков.
Мутные глаза гитлеровца остановились на колхознике и внимательно осмотрели его. Старик спокойно выдержал этот тяжелый взгляд. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Офицер расстегнул планшет, достал какую-то бумагу и, взглянув на нее, снова спросил:
— Где есть дорога на Большой мох?
Колени подкосились у Титкова. «Вот вы зачем пожаловали!» — мелькнула мысль.
— Ась? — переспросил он, выигрывая время.
— Большой мох! — заорал офицер, придя в ярость.
Но за это мгновенье старик уже все решил. Все существо его напряглось одним стремлением: задержать немцев, предупредить партизан, а затем бежать самому.
Спокойно он стал объяснять офицеру, что в Большие мхи идут две дороги — одна дальняя, а другая короткая. И та, которая дальняя, вроде как бы хуже, потому что там мост, за деревней, неисправен.
Немец злобно взглянул на старика, крикнул что-то солдатам, колонна тронулась, и Титков увидел, как, дойдя до середины деревни, грузовики свернули и пошли прямиком на Большие мхи. Титков не сказал офицеру, что на этой дороге мост через Липню уже давно сгнил и по нему не то, что грузовику, подводе не проехать.
Теперь надо было предупредить партизан. До моста — 2 километра. Значит, минут через пятнадцать, самое большое через двадцать, немцы снова будут здесь. Нет, не успеть старику! Надо Леньку послать, а самому оставаться в деревне и всеми силами задерживать фашистов.
Пробираясь к партизанам, Ленька увидел, как, въехав на мост, первый же броневик завалился в речку. Пока немцы ругались и вытаскивали машину, Ленька стороной обогнул дорогу и скрылся в начинавших желтеть кустах.
Тем временем Титков разыскал на огородах обоих партизан, с которыми он пришел в деревню.
— Бегите быстрее, — сказал он, - и подпилите балки у моста за околицей. Немцы сейчас вернутся. Как подпилите — уходите в лес.
— А ты? — спросили партизаны.
— Мое дело стариковское — все одно помирать. Останусь тут.
Партизаны молча обняли Титкова и побежали к мосту.
Вскоре немецкие грузовики возвратились в деревню. Офицер вынул пистолет и долго орал на Титкова, почему он не предупредил, что мост гнилой.
— Так ведь я же говорил, что мосты у нас неисправны, — оправдывался старик — Вот и на той дороге мост не ахти какой.
Офицер приказал ехать по второй дороге. Колонна снова вытянулась вдоль деревни. Титков беспокойно следил за головной машиной. До околицы — рукой подать. А там, за поворотом, в ивняке — мост. Успели его подпилить или нет? Пройдут немцы или удастся их задержать, пока скроются партизаны? Титков решил, что если немцы пройдут через мост — он подпалит избу и начнет стрелять — тогда фашисты обязательно вернутся.
Титков вошел в дом, приготовил гранату и карабин. Он ни слова нс сказал своей старухе, но, взглянув на нее, увидел, как дрожат ее руки и частые крупные слезы скатываются по иссохшим щекам. Невыразимая жалость охватила его. Старик подошел к жене, хотел что-то сказать, но не смог и заторопился из избы.
—Мост рухнул, едва машины въехали на него. Второй броневик полетел в овраг. Двое солдат были придавлены насмерть, третьему переломило ногу.
Уйти Титкову не удалось. Нашлась в деревне гадина. Предатель, бывший кулак, сказал немцам, что еще вчера мост был исправен, а Титков две недели пропадал в лесу вместе с партизанами.
Холодным бешенством отсвечивали глаза офицера, когда он подходил к связанному Титкову. Тот смотрел на него спокойно, только землистая бледность разлилась по лицу. Подняв ногу, офицер с размаха ударил старика в живот. Охнув, Титков медленно повалился на землю. Острая боль пронзила его тело, и он почувствовал, как рот быстро наполняется слюной. Сплюнув и собрав силы, колхозник сказал негромко:
— Не туда бьешь, ваше благородие. Вот наши вас стукнут покрепче. Они ведь ушли теперь из Болыпих то мхов.
Словно обжегшись, вздрогнул офицер.
— За гибель двух германских солдат ты умрешь страшной смертью, — исступленно закричал он.
— Не двух, а трех немцев я отправил на тот свет, — ответил Титков. — Жаль мало. Да если каждый из нас хоть по одному вашему прикончит, — и то вам крышка.
Старик видел, как, не владея больше собой, офицер рвал пистолетный ремень. В это последнее мгновенье своей жизни советский крестьянин Иван Титков еще раз успел окинуть прощальным взглядом вымокшие под дождем поля, ивы у дороги, избы с зеленым мхом на крышах — все, что с детства было знакомо, все, откуда для русского человека начинается Родина широкая, привольная, горячо любимая земля предков. Багрово солнце уходило за дальний лес. Повернув к нему голову, Титков заметил предателя, выдавшего его.
— А тебя, гадина, начал старик, но выстрел прервал его... Он потянулся,, силясь договорить, да так и застыл.
Партизаны знали, что хотел сказать их товарищ: в ту же ночь предатель был заколот.
Сейчас Поповка снова в наших руках. Немцев отогнали. В разоренной деревне свистит холодный осенний ветер. Он разносит горькую гарь пожарищ, и в его шуме слышится призыв к мщению. Час мести придет. Крепок наш народ, жива в простом русском человеке сусанинская сила духа. Этой силы никому не сломить.
П. КОРЗИНКИН