Это вписывается в понятие «интернационализм». Ибо, если считать, что Россию образует этнос «великороссов», то все малые народы можно не перечислять, а просто констатировать, что Россию в основном образуют великороссы. А нужно, чтобы масса народов, целый «интернационал», боролся только за один класс, «рабочий». Иначе говоря, во имя одного социального слоя следовало объединить разные этносы. А понятие «великороссов» не только подразумевает единый этнос, но еще и включает в себя и понятие РАЗНЫХ социальных слоёв, так сказать, «интерстрат». Кто противостоял «интернационалу». «Спасением России от погибели в мировой революции и мировой войне стал приход на смену большевикам когорты сталинских «меченосцев», искоренившей прежний интернационал, но оставивших многое из прежних догматов большевизма – прежде всего, его нерусскую сущность, его изобретение «новой общности», «нового человека», его бюрократический характер в управлении. Только в годину испытаний Великой Отечественной войны на словах Сталин вспомнил русских полководцев. Празднуя Победу, он поднял тост за великий русский народ. Русскими жизнями в мире и войне оплачивался авантюризм и некомпетентность советской номенклатуры. Мы должны помнить это, склоняя голов перед военным подвигом русского солдата, гражданским подвигом русского учёного и инженера, трудовым подвигом русского рабочего и крестьянина. Русский гений в послевоенные годы обеспечил технологический прорыв СССР и его ведущую роль в мировых событиях. Но советская антинациональная бюрократия выхолостила этот успех, надорвала силы русских, опоила русских лицемерием застойных лет и породила «демократическую революцию» и стремительное разрушение русского исторического и хозяйственного достояния, сохранившегося под спудом советской власти» [1:7]. Сталин никоим образом не может быть причислен к великороссам. Грузин по месту рождения и языку, с осетинской фамилией, означавшей в переводе «сын еврея», познакомившийся с русским языком только в период обучения в семинарии, он был идеальным символом «интернационала» именно по сочетанию этих качеств. Недаром он возглавлял подразделения большевиков «по национальному вопросу». Его борьба с ленинской когортой отнюдь не была возвратом к чаяниям великороссов, а лишь формой политической борьбы с более заслуженными претендентами на руководящий пост в государстве. Так что эта борьба была в стане «интернационала», а не победой над ним русского национализма. Традиция. «Утрата Традиции не может не ощущаться как конец Истории. Тому, кто осознаёт опасность гибели своего народа и своего государства продолжение истории без них теряет всякий смысл. Россия не раз подходила к краю пропасти, ощущая всем своим существом возможность небытия. Обращение к опыту преодоления Смут, отражения самых страшных нашествий даёт нам силы верить, что история России не исчерпана. Ответственный гражданин не может не понимать, что государства и цивилизации смертны точно так же, как и люди. Поэтому признаки упадка государства – бесспорный сигнал опасности. Сравнивая нынешнее положение России с тяжкими периодами ее истории, мы надеемся, что Россия спасётся, как это не раз бывало. Но не стоит ли при этом не уповать на стойкость русского народа, а взять опыт истории как прямую рекомендацию сегодняшнего дня? Увы, на такой шаг ни власть, ни общество сегодня не могут решиться» [1:7-8]. Я согласен с тем, что утрата Традиции воспринимается в трагических тонах. Однако она произошла вовсе не тогда, когда идеи Просвещения (то есть, не образования людей, как такового, но образования в духе перехода к поверхностным законам физики и химии и попрания многомиллионного по числу лет жизни человечества духовного опыта) привели сначала к Великой французской революции, а примерно через 120 лет – к Великой октябрьской социалистической революции, связанных с полной ломкой Традиции. Во Франции одним из лидеров нового общественного строя и нового умонастроения стал масон Наполеон Бонапарт, отнюдь не парижанин, но корсиканец (а Корсика долгое время принадлежала не Франции, но Генуе), одним из лидеров победившей страны большевиков стал Лев Давыдович Троцкий, масон, также родившийся в провинции, в селе Яновка Херсонской губернии. Наполеон мог спать по 4 часа в сутки, что наводит на размышления о степени его адекватности; что же касается Троцкого, то, по утверждению Википедии, «По воспоминаниям доктора Г. А. Зива, у Троцкого была склонность к потере сознания, которую, по словам самого Троцкого, он унаследовал от матери. Г. А. Зив, как врач, точно определяет, что это была не просто склонность к потере сознания, а настоящие припадки, то есть у Троцкого была эпилепсия». В отношении Наполеона Википедия отмечает: «Друзей в колледже у Наполеона не было, так как он происходил из не слишком богатой семьи, да и к тому же был корсиканцем, причем с ярко выраженным патриотизмом к родному острову и неприязнью к французам как поработителям Корсики. Более того, в школе у него нередко случались драки. Наполеон часто оказывался победителем, но и столь же часто проигравшим. Драки его были отчаянными. Именно в Бриенне имя Наполеоне Буонапарте стало произноситься на французский манер — «Наполеон Бонапарт». – Замечу, что на нынешней Украине (образца 2014 года) Россия также считается поработителем Украины. Итак, недалёкие провинциалы и к тому же инородцы, получив поддержку масонов, полагают, что они осчастливят человечество, отказавшись от Традиции. Но действовали два этих человека, возненавидевших Россию, разными методами: Наполеон хотел завоевать Россию военным путём, напав на нее извне; Троцкий напал на нее изнутри, совершив революцию в Санкт-Петербурге. Один вынужден был бежать из России менее, чем через год в 1812 году, другой «в 1927 г. снят со всех постов, отправлен в ссылку. В 1929 г. выслан за пределы СССР. В 1932 г. лишён советского гражданства» (Википедия). Ибо сама идея людей, не познавших Традицию, создать общество, свободное от Традиции, преступна. Государство как орган нравственности (!?). «Проще всего объяснить упадок государственности как следствие упадка нравственности. Такое объяснение истинно, но очень опасно останавливаться на нём не проявив понимание того, откуда берутся нравственные нормы и как они воплощаются в хозяйственных и общественных институтах. «Общечеловеческие», как будто существуют иные нормы жизни – это выдумка. Таковых никогда не существовало. Нравственность всегда соответствует Традиции, устоявшимся, а иногда вводимым самыми жестокими мерами, правилам. Традиции государственного управления представляют собой совокупность проверенных рецептов, которые необходимы для жизни данного государства и эффективны именно для него. Переживая эпоху «реформизма» – нигилистического отношения к государственной Традиции, мы проводим опасный эксперимент, дав убаюкать себя сказками о перспективах «модернизации» – якобы, стоит только отбросить всё традиционное, и условия жизни тут же изменятся к лучшему. Как всегда бывает в истории, результат оказался обратным» [1:8]. Очень трудно сочетать принципы нравственности с принципом государственности, поскольку государство основано на подавлении многих естественных желаний людей. Так, в современном западном мире естественное понимание брака как союза мужчины и женщины подавляется желанием правящего меньшинства считать браком любой союз между людьми, в том числе и однополый. Ибо кандидата на любую выборную должность оценивают не по его реальным поступкам и взглядам, а по той информации, которую сообщают о нём СМИ. В лучшем случае – по предвыборным дебатам, где можно узнать, да и то поверхностно, лишь о скорости его реакции на выпады конкурента, и о том, правильно ли он произносит слова. Но о его нравственности, которая в речах чаще всего бывает показной, судить практически невозможно. Естественное желание людей на какой-то территории выйти из состава большой страны и жить самостоятельно, как правило, подавляется правительством большой страны в той или иной форме. Или, напротив, подавляется естественное желание этих жителей присоединиться к иной стране, или говорить не на государственном языке. Россия в современном мире. «Особенное положение России сегодня – это присутствие в глобализованном мире, который не просто отрекается от национальных традиций, но и стремится уничтожить государство – дом, где традиция может быть восстановлена, сохранена и защищена. Разгосударствление мира выдаётся за его освобождение. Эта концепция – всего лишь иная интерпретация прежних идей о «конце истории», объявивших о том, что поиски правильного устройства человеческого общества завершены и нашли совершенную форму в западном либеральном государстве. В нем же, как полагают либеральные теоретики, только и можно спастись от смешения с дикарями, отразив их набег в «столкновении цивилизаций» и устроив жизнь «золотого миллиарда» – полноценного общества среди неполноценного человечества» [1:8]. Насколько я понимаю, вместо слов «национальное государство» новые историки употребляют слово «государство». Иначе говоря, они протестуют против превращения национального государства в колонию иного государства, хотя и с формальными признаками «национального государства». Этот протест вполне можно понять и принять. Однако заметив при этом, что в стадии империализма (если встать на позиции того же отвергаемого историками марксизма) некоторые наиболее сильные государства становятся метрополиями, и, создав на территории других государств свои заводы и фабрики, свои банки и платежные системы, они с помощью своих капиталов и влияния через СМИ со временем создают там и свои правительства. Прививкой от такого постепенного закабаления своего государства со стороны чужих государств может быть определенное квотирование количество иностранного капитала в собственной экономике, квотирование числа общественных и иных организаций с иностранным капиталом, квоты на прокат иностранных фильмов, издание переводных книг, создание иностранных музеев и на прочие средства влияния иностранного государства на собственное общество. «В рамках этой концепции традиционное государство с его национальной культурой и собственным историческим опытом считается уходящей сущностью, поскольку стирание границ между народами кажется либералам естественным и гуманным. Вместе с тем, выгода от неуклонной деградации национальных суверенитетов распределяется далеко не равномерно в грядущем «мировом государстве». В нём уже наметились иные границы, которые имеют не только пространственное, но и национальное выражение» [1:8-9]. Мне представляется достаточно противоречивой позиция новых историков, которые выше критиковали позицию большевиков за то, что те наплодили на территории России огромное количество мелких национальных государств, а теперь сожалеют о том, что национальные государства считаются уходящей сущностью. Возможно, это противоречие вызвано тем, что они не провели четкого различия между полноценным государством, например, Россией, и некоторыми этническими территориями, имевшими в СССР внешне государственный статус. Но даже наиболее крупные из них, такие как Казахстан, Украина или Белоруссия в статусе Союзной республики не имели ни своей армии, ни своей валюты, ни своего внешнеполитического представительства в других странах, ни охраняемых границ с Россией. Зато внутри своего неполноценного государственного образования они имели свой родной язык как язык культуры, официальной документации, язык литературы и образования. Кроме того, они имели постоянные представительства в Москве. По сути дела, Союзные республики обладали полномочиями неких землячеств тех этносов, которые входили в Россию. С одной стороны, это наметило линии раскола России по границам этих землячеств, которые постепенно становятся полноценными государствами, хотя их историческая незрелость и желание отделиться от породившей их матери-России подчас приводит к тому, что они раскрывают объятия бывшим врагам России. Но с другой стороны, действительно показывает неверность разделения большевиками России не на губернии (которые в советское время были переименованы в области), а на квазигосударственные землячества, когда великорусскому этносу можно было противопоставить в политическом отношении любую из его окраин. Причем это же деление сохраняется и в нынешней Российской федерации, где ряд землячеств получил статус «автономных» республик, линий будущих расколов. Россия и западная идея «золотого миллиарда». «Русские вряд ли смогут согласиться отдать свое историческое достояние в руки невесть откуда взявшихся ценителей, которые выберут из него что-то по своим критериям, а остальное отбросят. Обменять место для избранных в «золотом миллиарде» в обмен на отказ от собственной истории и культуры для нас дело невозможное. Наша Традиция сообщает нам совершенно другую миссию – миссию «удерживающего» от вселенского хаоса. То есть, русское дело состоит как раз в обратном – в сопротивлении глобальному культурному и политическому выравниванию мира, в сохранении собственной самобытности, не отгороженной от остального мира, но и не растворённой в нём. Русская вселенскость и православная соборность подготавливается русской самобытностью, в которой вечные ценности отражены в частных, национальных. Обустраивая в опоре на эти ценности ядро русской цивилизации, мы можем разворачивать и собственный политический проект как образец возрождения Традиции. При этом Традиция не должна истолковываться исключительно как культурное явление – только как хранитель заветов умерших цивилизаций. Традиционализм – это внутреннее направление мировоззренческого служения Традиции. В политическом «срезе» мировоззрения возникает национальная форма консерватизма, внешняя форма мировоззрения» [1:9]. А вот с этим положением я полностью согласен. Но весь вопрос в том, как понимать Традицию. «Православные прекрасно знают, что ценности современной либеральной демократии идут вразрез с нашей традицией. Напротив, идея Царства, православной монархии, идея симфонии Церкви и Государства более всего отражены в христианском мировоззрении. В этом смысле Традиция в современной России может проявляться только как реакция – системно выстроенный ответ на революционные метания социума. Истинная традиция противостоит не только социальной революции, но и социальному модернизму. Чтобы иметь перспективу установления в России традиционной государственности – пусть не впрямую монархии, но строя, основанного на монархических принципах, – следует понять паразитическую сущность как либерализма, так и социализма, возвышающегося только за счёт низложения традиционных форм жизни и подрыва государственного могущества» [1:9-10]. Тут я могу согласиться только отчасти. Подобно тому, как идея государства возникла на Руси тогда, когда Русь стала отбиваться от атак Рима, и согласилась на эту компромиссную форму защиты своих форм культуры, языка и идеологии от порабощения, так же и христианство православного типа стало формой защиты от наступающего из Рима католицизма. К сожалению, православие как русский ведизм, который славил Правь,под влиянием католицизма трансформировался в русское христианское правоверие, причем «Греко-Кафолическая ортодоксальная (правоВерная) церковь (ныне РПЦ) стала называться правоСлавной только с 8 сентября 1943 года (утверждено указом Сталина в 1945 году)» [3]. Так что идея православия значительно старше христианской идеи. И если под Церковью понимать служителей русского ведизма (которые, на удивление, сохранились до наших дней), то тогда можно надеяться и на возрождение Традиции (которая в русском ведизме называлась Коном). Поиск «золотой середины». «Для русского интеллекта всегда было непросто объяснить и взвесить сочетание самобытности вселенскости русского народа, а для государственных мужей – уберечь страну от уклонений либо от вселенского, либо от родного. Проблемы мировоззрения всегда вращались вокруг неоднозначной идеи «народа» и «народности». Между тем, идея народа всегда и всюду является заведомо незрелой, покуда он воспринимается как этногеографический субстрат, оформленный государством. Зрелое содержание идеи народа состоит в представлении о родовой солидарности и священной родовой истории, которая может быть сохранена от разрывов только под сенью Церкви – в общине «народа Божиего», где народ вызревает в нацию – сверхродовое единство в культе и культуре. Русский национализм имеет следствием русское национальное государство, ноне замкнутое в себе и враждебное другим народам, а открытое имперскому строительству. В русской православной империи Россия обустраивается для русских, но не только для них. Имперский противовес узкоэтническому национализму и вселенский противовес православной веры, смиряющий заносчивость элит, создают национал-имперский синтез, когда обустройство России для русских становится одновременно обустройством Росси и для других коренных народов» [1:10]. Неясно, что историки понимают под русским национальное государством, ноне замкнутом в себе и враждебном другим народам. Нынешнее государство под названием Российская федерация не является русским даже по названию. Со времен Петра первого оно было переименовано в Российскую империю, действительно ставшую более западным политическим образованием (по одежде, культуре, французскому языку, градостроительству, Академии наук и способу правления), чем русским. С 1922 года Русь стала называться РСФСР, с 1991 года – Российская федерация. Но не Русь. Иначе говоря, было заимствовано византийское название. И со времен Российской империи ею правили не чисто русские или вовсе этнически не русские правители. Многие министерские должности занимали иностранцы или инородцы. Небольшое их число в государственном аппарате возможно даже полезно, при условии, если они проводят в жизнь интересы русского этноса, а не интересы Германии, Франции, Великобритании, а с ХХ века – интересы США. В 2014 году этнический состав нынешнего правительства продемонстрировала нам наша младшая сестра, Украина, где после Евромайдана и проведения выборов в составе правящего Украиной руководства не осталось ни одного этнического украинца. Это не только явный перебор, это наглядная демонстрация того, что чуждым для Украины правителям нет дела ни до проживающих на востоке Украины русских, ни до самих украинцев. Интересы бизнеса толкают их в объятия США и НАТО. Более того, они формируют «под себя» новый украинский этнос, который уже забыл своё русское происхождение и свою русскую защиту от польских панов и от набегов крымских татар. Имперское начало. «Имперская константа в русской идеологии важна тем, что даёт священству и церковному народу то поприще, на котором невозможно впасть в «протестантизацию» и утратить размах русской духовной миссии. Теократический характер идеи Империи содержательно наполняет Государство, обогащает его смыслами, восстанавливает центростремительные процессы, собирает Русь после очередной Смуты и даёт силы для нового геополитического и мировоззренческого наступления, реванша русской государственности. В этом видении пути от либеральной демократии к русской Империи обозначается политический проект возрождения исторической России, отличный от прочих имперских проектов (прежде всего – от проекта «либеральной империи» США). Имперский проект для России – это одновременно и возвращение к своей миссии, и шанс для человечества не допустить «конца истории», измельчания политики до ничтожных дрязг и мышиной возни частных эгоизмов. Православная империя – это универсальный проект, противостоящий глобализму, глобальной Антиимперии, нивелирующей все культурные различия и стирающей все традиции» [1:10-11]. Мне понятна тоска новых историков по российской империи, построенной по образу и подобию западных империй. Как утверждает Википедия, «Импе́рия (от лат. imperium — власть) — могущественная держава, объединяющая разные народы и территории в единое государство с единым политическим центром, играющая заметную роль в регионе или даже во всем мире… Классики геополитики Карл Шмитт и Хэлфорд Маккиндер в своих работах различали два вида империй по форме экспансии. Разделяя все государства по своей геополитике на теллурократические и талассократические, эти мыслители выделили и характерные им имперские формы». С этой точки зрения, Россия – типичная теллурократическая (то есть, сухопутная) империя, тогда как Великобритания – типичная талассократическая (то есть, морская) империя. Однако ни Русь Яра, ни Русь Мары не были империями. У них вообще был не государственный, а теократический строй, то есть, во главе стоял жрец (на языке того времени он назывался мим). Высший сан такого жреца – хараон, то есть представитель солнечного бога Яра на Земле. А жрецы даже более низкого уровня воспитывались так, что помимо знания мира телесного они посвящались в мир духовный, сакральный, и могли общаться на расстоянии не только друг с другом, но и с представителями других цивилизаций, а также с умершими предками. Их могущество было очень велико. Но постепенно на роль правителей была выдвинута иная каста, не брахманы, но кшатрии, воины, и власть перешла к могучим, сильным и умным, но не посвященным в таинства князьям, графам и герцогам. Они сохранили внешние формы жреческой власти и даже короновались на царство, не имея на это духовного посвящения; иными словами, императоры в духовном плане стали самозванцами. А с XVIвека изучение и проникновение в тайны тонкого, сакрального мира стали искореняться по всей Европе специально созданным для этого органом – Святой Инквизицией. Воссоединение России. «Для условий современности самая напряженная идея русского бытия – идея воссоединения. Воссоединение территориальное – как политическая задача, воссоединение истории – как нравственная задача. Внутреннее воссоединение – как преодоление «титульного» федерализма, внешнее воссоединение – как возвращение в единое государство Российской федерации, Белоруссии, Украины и Казахстана, а затем и других частей прежне русской Империи. Воссоединение России в любых его формах – это путь из Смуты, возвращение исторически обусловленных рубежей русского мира, возрождение русской цивилизации как явления, определяющего судьбы человечества» [1:11]. Идея воссоединения России – весьма привлекательна. Но сразу возникает масса вопросов: так ли хороша идея Империи, где за мантию императора боролись многие дворянские фамилии, причём часто с убийствами, казнями, пожизненными отправлениями в монастырь, и сложными вычислениями о древности дворянства? Откуда почти через сто лет после изгнания дворян мы возьмём претендентов на роль императоров? Выпишем из-за границы далёких потомков, с трудом говорящих по-русски и насквозь пропитанными западной идеологией? Другой вопрос: в древности многие территории входили в состав России из-за внешней угрозы порабощения. Сейчас такие угрозы, по крайне мере, очевидные, отсутствуют. В наши дни более перспективной представляется политика объединения этих бывших частей России на основе общих политических, экономических и культурных традиций. А правление в таких союзах, скорее всего должно быть коллективным. И я полагаю, что именно по такому пути движется современная Российская Федерация. Гимн русской историографии. «Ужаснувшись масштабам утрат для Русской цивилизации, мы не должны впадать в пессимизм, ибо у русской истории есть и оптимистическое прочтение, а, значит – оптимистическое продолжение. Оно – в возрождении традиций православной веры, имперской государственности и национальной самобытности. Русским нет смысла выдумывать свою историю. Она насыщена до предела, она выверена исторической наукой в предшествующие периоды и полностью готова для современного осмысления. Главное, чтобы русские историки, мыслители, образованные слои общества видели бы правду на стороне монархии 1917 года, на стороне советской армии в Великую Отечественную войну, на стороне СССР во время Беловежья, на стороне защитников Конституции в октябре 1993, на стороне российской армии в Чеченской войне» [1:11]. Призыв хороший, но с тем, что русская история выверена исторической наукой в предшествующие периоды и полностью готова для современного осмысления, я согласиться не могу. Русская историческая наука XVII века и более ранних периодов нам практически не известна, а наука XVIIIвека и более поздняя создавалась немцами. Русь Яра и Русь Мары, а также деятельность Рюрика от нас скрыты именно русской исторической наукой, которая на данный период всячески сопротивляется установлению реальных форм существования русского общественного устройства, русского Кона как русской традиции, русского ведизма как истинно мировой религии, а также Всея Руси как всемирной державы. Ибо этого не желает «мировая наука», которая хочет видеть самобытное развитие каждого этноса от палеолита до наших дней. И прежде всего – государств Европы, которые, с точки зрения западной историографии, были самым древними и самыми культурно развитыми государствами мира. Заключение авторов. «Судьба России на переломе. В будущем веке Россия может быть только русской (русским национальным государством, преемницей исторических форм общежития и права Российской империи, русского самодержавия) или ее е будет вообще» [1:12]. Насчёт преемственности с Российской империи я согласен. Но насчёт того, что мы знаем все вехи русской истории и все формы организации русского народа, я весьма сомневаюсь. Копирование западных образцов, в том числе и такой формы, как империя, вряд ли будет выражением русской Традиции. Естественно, без государства мы пока прожить не можем, однако для выбора наиболее удачной формы ее организации, необходимо рассмотреть ее более раннюю историю, то есть историю Руси времен Рюриковичей, Рюрика и периодов до Рюрика. Обсуждение. Прежде всего, отрадно видеть, что уже появляются историки нового поколения, которые стремятся восстановить русскую Традицию как источник знаний для построений новой Руси. И они не только появились, но уже начали издавать монографии. Правда, пока эти историки полагают, что наиболее древней русской верой является православное христианство. Это является следствием того, что в поле их зрения попали только события последних трёх веков. Их не интересовало, откуда появилось христианство на Руси, что представлял собой русский ведизм, чем по отношению к нему являлось язычество, что такое Кон в качестве искомой ими Традиции, и какую территорию занимала Всея Русь. Иными словами, новым историкам не хватает знания Древней русской истории. И потому их идеалом является государство, причём в образе Римской Империи, первого представителя мировой силы. Они не знают, что Римская империя возникла в результате завоевания Руси Яра именно с помощью католицизма как духовного оружия. И что это предательство первой из вторичных Аркон и первой Москвы Яра, которые позже стали называться Римом, вынудило Русь Мары защищаться, создать на месте храмового строя русское государство, принять в качестве защитной меры некоторую религию под названием «правоверное христианство», но с многими пережитками ведизма, и заместить духовное знание философией и наукой. В физике такие наведённые свойства под влиянием внешнего воздействия называются «индукцией». Если источником внешнего воздействия является электромагнитное поле, то перед нами оказывается электромагнитная индукция. Так что перенося это понятие естественных наук на историографию, можно сказать, что Российская империя была русской политической индукцией на западноевропейское воздействие. Что же касается советского Союза, то тут мы видим русскую индукцию на масонское воздействие. А нынешний распад Украины – это русская индукция на попытку прямого правления США. Во всех случаях перед нами нет русского общества, построенного по законам русской Традиции. Так что, на ой взгляд, для понимания русской Традиции самим историкам следует реконструировать реальные события Руси древних эпох до Рюрика и времён Рюрика, а также зарождения и развития политических образований Европы. Однако и в этом случае мы получим только внешнюю канву русской истории. Для понимания ее нутра нам необходимо углубить наше знание сакральности, духовности, быть вхожими в тонкий мира, а также получить возможность общаться с русскими ведическими жрецами. А это требует владения отнюдь не только методами западной историографии, но и разработкой датировок исторических процессов по Яру, Роду, Маре и даже по Макоши. Но пока современные историки часто путают этих богов, не знают их иконографии и уж точно не знакомы с их функциями. А ведь у каждого из них были иные ипостаси с другими именами, которые иначе произносились в разных этносах. Заключение. Короче говоря, сакральная история Руси не только пока не написана, но даже не замыслена как ближайшая задача отечественной историографии. А без этого фундамента вся история Руси оказывается лишенной фундамента и истинной Традиции. А без знания фундамента вряд ли возможно постижение смысла не только русской истории, но и самого существования русского этноса. Литература. Кабанова М.В., Ковригин Э.М., Меркулов В.И., Пыхтин С.П., Савельев А.Н. Возвращение русской истории. Эпохи и эпизоды. - М.: Традиция, 2011. - 448 с. Смысл русской истории // [1:4-12] Лазарев С.Н. Православие – не христианство. Как появились исторические мифы. Источник: http://www.lazarev.ru/news/17-news/985-2013-09-29-21-07-31.html #познание #ВалерийЧудинов #МифыОРуси #РусскийЯзыкъ