1941—1945-й.

Страницы освобождения Прибалтики: 130-й Латышский стрелковый корпус РККА
130-й латышский корпус РККА был сформирован в июне 1944 г. Но его история начинается еще за три года до того, летом 1941-го, с создания Латвийской стрелковой дивизии.
Впоследствии она именовалась 201-й, а с июня 1944 года — 43-й гвардейской дивизией. Она стала первой национальной частью Красной Армии в Великой Отечественной войне. 3 августа 1941 г., когда части Латвийской рабочей гвардии еще продолжали вести бои против гитлеровских войск...
Госкомитет Обороны СССР по предложению ЦК КП(б) Латвии принял постановление о создании Латвийской стрелковой дивизии:
Принять предложение ЦК КП(б) Латвии о создании Латвийской стрелковой дивизии с включением ее в состав Северо-Западного фронта.
Поручить ЦК КП(б) Латвии и Совнаркому Латвийской ССР совместно со штабом Северо-Западного приступить к формированию Латвийской стрелковой дивизии из состава бойцов бывшей рабочей гвардии, милиции, партийно-советских работников и других граждан латвийской ССР, эвакуированных на территории РСФСР.
Поручить ЦК КП(б) Латвии и Совнаркому Латвийской ССР приступить к формированию партизанских отрядов и групп для действий в тылу противника1.
Формирование Латвийской дивизии (будущей 201-й стрелковой — её название не раз менялось) началось в том же месяце в Московском военном округе в Гороховецких лагерях близ г. Горького (Нижний Новгород). На стадии формирования командиром дивизии был назначен старый латышский стрелок, ветеран Гражданской войны Антон Бохонс. В состав дивизии вошли латышские милиционеры и работники НКВД (11-12 августа прибыло около 2 500 чел.), а также эвакуированные в Горьковскую, Кировскую и Ивановскую области граждане Латвии (добровольцы начали прибывать уже 15-20 августа, хотя мобилизация была объявлена только в сентябре 1941 г.), истребительные батальоны и полки Рабочей гвардии Латвии, которые с июля 1941 г. отступили с территории Латвии и продолжали борьбу с фашистами в Эстонии и под Ленинградом (позднее на их основе были сформированы 1-й и 2-й (позже 76-й) латышские стрелковые полки в составе советской 8-й армии. Вышедшие из окружения солдаты и офицеры 24-го Латвийского территориального корпуса составили младший и средний командный состав2.
К 12 сентября 1941 г. Латвийская дивизия была сформирована. Командиром дивизии стал полковник Янис Вейкинс; начальником штаба — полковник Генрих Паэгле, комиссаром — Эдгар Бирзитис (до 22 декабря 1941 г., с января 1942 г. — Петерис Зутис)3. К этому времени дивизия насчитывала 10 348 чел., национальный состав был такой: 51 % латышей, 26 % русских и 17 % евреев.
5 и 6 декабря 1941 г. три фронта — Калининский, Западный и Юго-Западный — предприняли контрнаступление под Наро-Фоминском. После Рождества в этих боях приняла участие и 201-я латышская дивизия в составе 33-й армии Западного фронта: в декабре 1941 г. отражала атаки противника под Наро-Фоминском, в январе 1942 г. — продолжила контрнаступление на Боровск. В ходе этих боев на подступах к Москве дивизия потеряла до 55 % своего личного состава. (Например, в 92-м полку потери составили 68 %, а в 191-м полку — 70 %4.) Полковник Янис Вейкинс 21 декабря был ранен и отправлен в госпиталь, вместо него командиром дивизии стал полковник Генрих Паэгле.
Как рассказывает начштаба 123-го полка Латвийской дивизии Иван Яковлевич Чаша, потомок латышских переселенцев, бежавших от крепостного гнёта остзейских помещиков в Ставрополье, первый состав Латвийской дивизии составляли латыши и выходцы из Латвии, в их числе около 2 тысяч коммунистов и комсомольцев, а также ветераны первых боев в составе 24-й латвийского территориального корпуса, бойцы Рабочей гвардии, милиционеры.
«Среди рядовых, сержантов и офицеров любой роты или батареи можно было встретить видных партийных советских, профсоюзных работников. Достаточно сказать, что в дивизии находились два секретаря ЦК ЛКСМ Латвии, пятнадцать секретарей городских и уездных комитетов комсомола. Политруками рот и батарей, комиссарами, командирами, а подчас и рядовыми бойцами шли в родную армию члены ЦК КП Латвии, народные комиссары, депутаты Верховного Совета СССР и Латвийской ССР. Среди них А.Матисон, А.Струпиш, К.Калнынъ, Я.Дундур, JI.Кажемак и А.Нуржа»5.
В начале февраля 1942 г., 1-го и 2-го числа, Латышская дивизия после отдыха и пополнения была вновь отправлена на передовую в составе 1-й ударной армии Северо-Западного фронта в район Старой Руссы. 13 февраля её 92-й 122-й полки (191-й полк оставался в резерве) уничтожили опорный пункт противника в деревне Бородино в 20 км от Старой Руссы, а затем 4 месяца вели бои под Старой Руссой. В боях в Подмосковье, под Елагино и Котово участвовали латвийский коммунист, участник Гражданской войны в Испании лейтенант А.Спаланс, который был дважды ранен, но отказался от эвакуации в госпиталь. Женщины Латвии показали не меньший героизм. Санитарка В.Томсоне, несмотря на тяжелое ранение, продолжала заботиться о товарищах до последней минуты своей жизни. Не меньшую отвагу проявили санитарки Милда Кандате и 17-летняя Зента Озоле.
С 1 июня 1942 г. полки Латышской дивизии воевали под Демянском, где им пришлось вести тяжелые бои за «рамушевский коридор», по которому окруженная под Демянском немецкая группировка получала снабжение. 10 сентября дивизия была снова отведена в тыл и вернулась на фронт только в ноябре 1942 г. За героизм, проявленный латышами в боях за Москву и Старую Руссу, 5 октября 1942 г. 201-я латышская стрелковая дивизия была переименована в 43-ю гвардейскую латышскую стрелковую дивизию.
В течение 1943 года 43-я гвардейская дивизия еще несколько раз возвращалась на тот же участок фронта с перерывами для отдыха и доукомплектования. В 1944 году, 14-17 января, началось долгожданное наступление Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов. В составе 2-го Прибалтийского действовала и 43-я гвардейская латышская дивизия. Это наступление ускорило снятие блокады Ленинграда и освобождение всей Прибалтики.
Сержант Янис Вилхелмс, бывший латвийский милиционер и боец Рабочей гвардии Латвии, в годы войны стал снайпером и во время боев под Старой Руссой и Демянском весной 1942 г. уничтожил около 150 солдат и офицеров противника. 21 июля 1942 г. в Кремлевском дворце он получил Звезду Героя Советского Союза из рук самого И.В.Сталина. Вскоре ему был вручен «Крест за боевые заслуги» от президента США Ф.Д.Рузвельта. Кроме того, за эти бои Вилхелмсу было присвоено первое офицерское звание — младший лейтенант. Войну он закончил уже в звании майора.
7 июля 1944 г. завершилось формирование 308-й латышской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Волдемара Дамбергса, начатое весной 1944 г. на основе 1-го отдельного латвийского стрелкового полка. Численность новой дивизии составила 7 300 чел. Незадолго до того, 5 июня того же года, 43-я гвардейская и 308-я дивизии были включены в состав 130-го латышского корпуса Красной Армии (16 000 чел.) под командованием генерал-майора Детлава Бранткалнса.
В скором времени им предстояло освобождать Латвию от нацистских оккупантов. После вступления на территорию Латвии 27 июля первых советских частей (включая и 43-ю гвардейскую латышскую дивизию) корпус стал получать пополнение из освобожденных районов и по своему национальному составу стал преимущественно латышским. (В общей сложности с 27 июля 1944 до августа 1945 г. в ряды РККА было призвано около 50 тысяч латышей.) 16 июня 1944 г. советские войска вступили в Даугавпилсский округ Латвии. Части 43-й гвардейской дивизии 130-го корпуса (2-й Прибалтийский фронт) вступили на родную землю вместе с ними 18 июля 1944 г. со стороны Белоруссии:
«Противника мы настигли на старой границе Латвии, недалеко от Шкяуне, — вспоминает Иван Чаша, начштаба 123-го полка 43-й гвардейской дивизии. — Вот тут-то и проявился момент высшего подъема. Среди воинов развернулось негласное соревнование за право первым пересечь границу. Честь эту заслужил 1-й батальон 125-го гвардейского стрелкового полка. В его составе была рота капитана Пастернака, считавшаяся одной из лучших.
18 июля 1944 года в 4 часа 30 минут близ населенного пункта Шкяуне воины этого подразделения ступили на родную землю. Сейчас кто-нибудь, может быть, скажет, что это сентиментально, не по-солдатски, но тогда у многих из нас были на глазах слезы. Мы обнимались, целовались, кричали “Ура!”. И все, как один, встали на колени, поклонились родному краю и поцеловали землю.
Как только неприятель был отброшен от пограничной линии, командир дивизии генерал Альфред Калнынь приказал выдвинуть вперед оркестр, и границу подразделения и части перешли под звуки марша. Дальше путь нашего полка лежал через Дагду, Вишки, Варкаву. На всю жизнь запомнилось, как светлели лица воинов при одном лишь упоминании их родных мест»6.
Первыми селами Латвии, которые освободили гвардейцы 43-й дивизии, были Боркуйцы и Шкяуне. Рассказывает Янис Розе, снайпер и разведчик 123-го полка 43-й гвардейской латышской дивизии:
«…Выбили мы немцев из местечка Шкяуне [вблизи границы Латвии и РСФСР]…Старик подошел к нам и спросил: “Вы, ребята, свои, что ли?” — “Свои, — отвечаем, — латыши”. — “А откуда вас столько взялось, что фрицев сумели прогнать? Неужто там, в России, какая новая Латвия объявилась?” — “Никакой такой Латвии, — отвечаем, — нет. А собрались мы из разных мест и теперь будем гнать фашистов, пока не утопим их в Янтарном море…” — Тут старик внимательно осмотрел наши ордена и медали, пощупал погоны, а потом застыл в низком поклоне…»7.
В ходе Резекненско-Даугавпилсской наступательной операции части 130-го латышского корпуса в июле 1944 г. освободили от оккупантов города Краслава, Лудза, Карсава и Виляка. 27 июля при поддержке советских латвийских партизан были освобождены крупнейшие города исторической Латгалии — Даугавпилс и Резекне, а к 8 августа был очищен от немецких войск весь Даугавпилский уезд. Партизаны не только атаковали коммуникации противника, но и снабжали войска, особенно авиацию, свежими разведданными. 8 августа 43-я гвардейская и 308-я дивизии освободили город Крустпилс, а 10 августа форсировали реку Айвиексте, где противник оказал особо ожесточенное сопротивление.
Во время боев под Резекне звание Героя Советского Союза (посмертно) получил уроженец Латгале, бывший курсант Рижского пехотного училища Михаил Орлов, к этому времени — капитан, командир 4-й роты 125-го полка 43-й гвардейской латышской дивизии. 2 августа 1944 г. он со своей ротой он форсировал реку Аташу и перерезал немецкие коммуникации по шоссе и железной дороге Резекне — Крустпилс возле ж/д станции Межаре. Здесь Орлов получил свое шестое ранение, которое оказалось смертельным. Бойцы роты удерживали позицию до подхода основных сил полка8.
17-24 августа 130-й корпус участвовал в Мадонской операции по освобождению центральной части Латвии (Видземе). Особенно ожесточенные бои разгорелись у села Виеталва (в 15 км юго-восточнее г. Эргли). Длились они не три дня, как принято считать, а дольше. Разведчику Янису Розе пришлось провести 5 дней на колокольне Виеталвской церкви, в нейтральной полосе, корректируя огонь 123-го полка 43-й гвардейской дивизии:
Вечером предшествующего дня, — вспоминает Янис Розе, — меня вызвал начштаба полка Чаша и сказал, что хорошо бы ночью разведать огневые точки немцев. Поточнее. Потому что днем, когда полк двинулся на Виеталву, его остановил сильный огонь гитлеровцев. Лупили со всех видов оружия и, казалось, со всех сторон. Стало ясно, что с ходу немцев не одолеть. Они сумели закрепиться на Видземских холмах и подтянуть резервы.
…Выслушал я приказ Чаши и пошел к своим ребятам. Спрашиваю: кто, мол, свободен и может со мной идти? Вызвались Саша Паэглитис и Володя Гречишкин. Ребята проверенные, толковые. Захватили с собой рацию, оружие. Пошли. А ночь темная, только ракеты с нашей и немецкой сторон вспыхивают, да то там, то здесь слышится стрельба. Кто, откуда и куда стреляет — иди, разберись в этой кромешной тьме. Нужно заостренное чутье, чтобы в столь сложной ситуации не запутаться.
…Знаем, впереди должна быть речушка Весета. Мостик хилый через нее переброшен… И в самом деле: журчит в темноте ручей, путь нам указывает. Перешли мы мостик и тут — как вдарит по нам пулемет! Еле успели к земле прижаться. Делать нечего, пришлось пятиться. Взяли немного левее и перешли Весету вброд, благо она тут — воробью по колено. Вышли примерно к тому месту, где сейчас стоит монумент павшим солдатам 130-го корпуса. Взобрались на холм и по мелколесью — к небольшому проселку. Тут поблизости было старое волостное кладбище. Как стали к нему подбираться — услышали, фрицы о чем-то переговариваются. Негромко, но спокойно. И, главное, голоса с одинаковой громкостью слышны. Значит, солдаты на месте — в окопах или за естественными укрытиями. Мы — в обход. Идем осторожно, все время прислушиваемся. Вышли на открытое поле и тут, на фоне ночного неба, увидели церковь.
…Первая мысль — вот бы где наблюдательный пункт устроить! Хоть ненадолго, на часок-другой. Разведать немецкие позиции с высоты и передать данные своим. А там — дай бог ноги! Посовещались на эту тему и поползли. Расчет строили на том, что в церкви — немецкие наблюдатели, корректировщики. Решили чисто по-солдатски: «Бог не выдаст, свинья не съест». Иными словами, в случае чего — выбьем фрицев. Не рота, не взвод же там сидят, а от силы два-три человека. Справимся, одним словом.
…Церковь была цела. Полностью! От колокольни до небольшого органа. Были тут и скамейки со специальными столиками… Но богослужений в те дни тут, конечно, не было. …Думаю, когда грохочут орудия, не до богослужений.
…Главный вход был закрыт, и я стал искать другую дверь. Крался вдоль стены, автомат — наготове. Нашел служебный вход. Присмотрелся: туда тянулись яркие телефонные провода. Получалось, что церковь — немецкий НП… Я тут же вернулся, подозвал Сашу с Володей, объяснил им обстановку, свой план. Если наблюдатель сидит на колокольне, то и охрана вблизи… Решили, что я возьму на себя того, что наверху, а «сторожей» обезвредят ребята. Но наши предположения не оправдались: церковь была пуста.
…Мы, конечно, понимали, что устраивать НП на колокольне очень рискованно. Ведь немцы — рядом. А с другой стороны — разве найдешь место удобнее? Решили так: я с рацией поднимусь наверх, а ребята станут меня прикрывать. Мог ли я думать, что проведу на колокольне не часок-другой, а пять дней и ночей?
…Когда я передал первые данные и наши артиллеристы с минометчиками открыли шквальный прицельный огонь, немцы сообразили, что где-то сидит наблюдатель. Стали бить по церкви. Послали к ней один из танков, чтобы он «сковырнул» меня с колокольни. Как сейчас помню, подъехал танк, лязгая гусеницами, остановился, медленно стал поднимать орудие и ка-а-а-ак вдарит. Представляете: в упор! Но стены церкви были выложены из валунов. И выложены мастерски, я вам скажу. Здание вздрогнуло. Гул от колоколов — они висели на толстенной деревянной балке на третьем «этаже», — казалось мне, разнесся по всей окрестности. Я чуть не оглох! Сколько раз выстрелил танк — не помню. Я прижимался спиной к каменной кладке, менял площадки на ярусах, но все время продолжал работать. Признаться, страшновато было, но — дело есть дело. Когда и куда ушел танк — не скажу. Во всяком случае, лязга гусениц и рокота двигателя не слышал.
Читать далее(сюда статья не влезла, продолжение ее по ссылке)