Панорама местечка "Пески" и строительство здания драмтеатра. Середина 1930-х г.г. Советская жилищная политика была основана на вышедшем в 1918 году декрете ВЦИК «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах». Он упразднял право частной собственности на жилье. Появился такой способ решения жилищного вопроса, как уплотнение – изъятие «излишков жилплощади» в пользу (как правило) лиц пролетарского происхождения. На практике уплотнение означало принудительное размещение на жилой площади, превышающей установленную норму, дополнительного количества жильцов. Такая политика по решению жилищного вопроса рассматривалась В.И. Лениным еще до революции. В статье «Удержат ли большевики государственную власть?» он довольно подробно описывает процедуру уплотнения: «Пролетарскому государству надо принудительно вселить крайне нуждающуюся семью в квартиру богатого человека». В госархиве Ивановской области содержится ряд документов, связанных с выселением гражданина А.Я. Якушина в январе 1918 года из дома, который он арендовал в 1916 году для чайной-столовой и своей квартиры и оплатил аренду до 1 мая 1918 года. Однако 11 декабря 1917 года примирительная жилищная камера постановила, чтобы Ивановский продовольственный железнодорожный комитет [по ходатайству этого комитета и началось дело] уплатил неустойку в 500 рублей Якушину, а ему по получении неустойки очистить помещение. Каждый фигурант называет Якушина по-разному. Так, сам он называет себя крестьянином (но Московской губернии). Аргументы «невыселения» он называет объективные и рациональные – указывает на разорительность такого решения для него, на неправильность выкидывания «на улицу в зимнее время» человека семейного. Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов Иваново-Вознесенска, общаясь со штабом гражданской милиции о выселении Якушина называет его торговцем. Железнодорожники, в свою очередь, называя Якушина трактирщиком, оправдывают притязания на дом и притеснение гражданина. В итоге, горсовет, в общем и целом, дает им право на любые действия против Якушина, обусловленные чрезвычайным положением.

Интерес представляет заявление в Исполком бывшего фабриканта Владимира Михайловича Скорынина (сына иваново-вознесенского строительного подрядчика М.Т. Скорынина) о захвате его дома (ул. Почтовая, №6 – здание, где долгие годы размещался нервно-психиатрический диспансер) группой анархистов-синдикалистов от 12 апреля 1918 года. Первое, что здесь говорит фабрикант, – он родился и вырос в этом доме и прожил всю жизнь. Второе – помещение небольшое по размерам - «провинциальный дом», «едва ли удобный… для группы, как общественной организации». Он уверяет, что желание остаться в своем доме происходит не из тщеславия или жадности. Так как, если бы им двигало тщеславие, то он бы не оставался «в родовом гнезде “ивановского каменщика-строителя”, а постарался бы подобно многим местным фабрикантам воздвигнуть себе палаццо в новейшем стиле». А если бы он был одержим жадностью, то не сделал бы предложение группе анархистов предоставить им имеющееся у него свободное 2-х этажное помещение и отремонтировать его за свой счет. Далее следует интересный пассаж: «Но я прошу лишь об одном: не подвергать мою семью тяжким неудобствам принудительного выселения, особенно ощутительном при наличии 4-х малолетних детей. Привыкнув к родовому гнезду, связанному со многими драгоценными семейными воспоминаниями, я во имя уважения к внутреннему миру человека, посягательств на который не совершит ни одна идейная организация без крайней к тому необходимости, прошу оставить семью в тех же стенах домашнего очага в каких она и сейчас проживает: все же, что необходимо группе… мною будет доставлено в другом месте. Гуманное и корректное отношение, которое я встретил в группе, дает мне надежду на то, что справедливая просьба моя будет уважена». Бывшему фабриканту В.М. Скорынину родовое гнездо не вернули, и вообще Исполком переписывался по этому делу только с группой анархистов-синдикалистов и милицией. Анархистам выделили другое здание, а дом Скорынина опечатали и описали его имущество. Сам владелец дома в этой истории оказался совершенно посторонним лицом.

Ул. Почтовая, 6. Бывший дом Скорыниных. Нервно-психиатрический диспансер. 1968 г Вскоре после издания декрета «Об отмене частной собственности», в конце сентября 1918 года появляется жалоба гражданина Петрова. На основании этих документов можно заключить, что в 1918 году в Иваново-Вознесенске уже действовала Чрезвычайная жилищная комиссия. Уличные комитеты после обследования домов сообщали в комиссию сведения о свободной жилплощади. По их данным, дом фабриканта Горностаева площадью 15x12 аршин занимает гражданин Петров с семьей (всего 3 человека), а потому по решению Жилищной комиссии его предлагается переселить, а этот дом предоставить «рабочим типографии журнала «Вооруженная беднота», которых с семействами около 20 человек». 23 сентября Петров получил предписание Жилищной комиссии – очистить занимаемое помещение в течение трех суток. Однако на следующий день в комиссию приходит Петров (в это же время он отправляет жалобу в Исполком) и указывает, что на самом деле квартира его 9х12 аршин и проживают там, кроме его семьи, еще 11 человек квартирантов («постельников», как их называет Петров) – фабричных рабочих, что подтвердили «явившиеся в комиссию рабочие из типографии «Вооруженная беднота». Уже во втором абзаце автор жалобы пишет, что «меня рабочего крайне обижает подобное распоряжение…», «благодаря таким экстренным распоряжениям, приходится из одной норы лезть в другую щель или просто быть выкинутым на улицу». В результате комиссия свое постановление о выселении Петрова отменила, рабочим типографии была дана другая квартира, а введшим комиссию в заблуждение уличным комитетам «поставлено на вид». С увеличением мощностей фабрик и притоком новых рабочих в город ситуация с жильем резко ухудшалась, город стоял на грани «жилищной катастрофы». Особую роль в улучшении жилищных условий сыграло разрешение на частное строительство, которое расцвело на окраинах города. И сегодня облик города во многом несет на себе печать частного домостроительства 1920-х. Отношение к этому вопросу было разным, шли споры (особенно учитывая точку зрения Фридриха Энгельса в работе «К жилищному вопросу», где он указывал, что с приобретением дома рабочие «потеряют также и свой пролетарский характер и снова станут покорными холопами, подобно своим предкам»), но результаты частного строительства были положительны. Интересные заметки в эти годы публикует газета «Рабочий край». Например: «Беднейшее население мало интересуется культурной жизнью лишь потому, что его повседневная жизнь протекает в самых отвратительных жилищных условиях». Интересно, что о культуре пишет доктор, который был вызван к бедному рабочему на дом и ужаснулся увиденному: нары, отопление по-черному, лохмотья... Вот где живут «две жертвы Революции». Автор указывает, что, несмотря на бедность, в квартире все-таки можно увидеть газету «Рабочий край», то есть люди тянутся к культуре и просвещению, но к ним никто не пришел на помощь, не помог им построить новый быт. Очень интересна заметка в праздничном номере газеты от 7 ноября 1926 года под названием «Мой приятель Гуськов». Автор статьи рассказывает о том, как изменился его приятель, когда попал в новую просторную и светлую квартиру во Втором Рабочем поселке. Квартира «не оставляет желать ничего лучшего», она вызывает восхищение рабочего. Под влиянием этих удобств рабочий Гуськов, который раньше не пропускал ни одного праздника, не выпив, теперь в воскресный день сидит с газетой в руках. Если раньше он «забывал за стаканом сивухи и тесноту квартиры, и грязный, похожий на болото двор», то теперь рабочий хочет «пожить, как добрые люди живут»: «Не вино же пить в такой квартире». В статье «Квартиранты-грабители» автор домовладелец, служащий А.Н. Смирнов, пришел в редакцию газеты и рассказал о случившейся с ним истории. Его квартиранты – «молодые люди и бывший офицер платили за комнату все вместе 100 рублей, последние месяцы, однако, и этих денег не платили, квартиру не отапливали и на просьбу хозяев отвечали: - Вы мародеры. – Вас вешать надо. – Контрреволюционеры». Несмотря на просьбу Смирновых освободить квартиру, квартиранты продолжали жить бесплатно. Далее начинается сам конфликт. 28 февраля вечером собралась вся компания квартирантов и с ними некто гражданин «С.», служащий Ярославского [военного] округа, и начали производить обыск. На просьбу Смирновых предъявить ордер им ответили: «Поговорите еще, так мы вас – в 24 часа!». Сообщается, что начались «обычные угрозы». И хозяину пришлось покориться. То есть получается, что обыск производился не просто незаконно, по факту это было ограбление. Дальше описывается, что было взято при обыске: «грабители взяли постного сахару 20 фунтов». Здесь в скобках указывается, что Смирнов по профессии кондитер, песок получил по карточкам и сам его переделал в сахар. Взяли также полотно и редкую материю, которая была приготовлена «для невест-дочерей». Грабители отбирают ключи от кладовой со словами: «у тебя есть одёжа… придем и заберем. Вот скажем коммунистам в комитет и дело с концом». На что Смирнов отвечает «Да ведь коммунисты не грабители, это не вы!». «После обыска грабители потребовали поставить самовар и дать закуску. Зажарили телятину, картошку и говорили: - Ешьте, это все общее». Протестовавшего Смирнова объявили арестованным, один из грабителей кричал: «Дайте револьвер, я пристрелю эту собаку», другой угрожал: «Приди к нам в Чрезвычайку, попробуй, пожалуйся, - в подвал посадим, век не выберешься». В конце говорится, что все награбленное ими взято, а Смирнов сообщил об этом злоключении местным уголовным властям. В следующем номере «Рабочего края» вышел ответ квартирантов – обличение-донос на самого А.Н. Смирнова, который якобы закупил кинематограф в Курской губернии, открыл клуб и при нем кондитерскую, разъезжает по городам и закупает различные принадлежности для этого предприятия. «Семья же Смирнова тоже пристроилась на должностях – по рассказам лично его – одна из дочерей – кассирша в своем кинематографе, другая – в кондитерской, а третья (подруга дочерей) в клубе». Особое место среди явных и наиболее опасных врагов занимают нэпманы. Первая заметка, касающаяся жилищного вопроса и обличающая нэпмана, появляется 29 ноября 1922 года под названием «А нэпман живет в собственном доме». Начинается она с доноса на Н.О. Масленникова, проживающего в бывшем собственном доме, хотя тот и был муниципализирован. Второй абзац косвенно обвиняет Советскую власть в отступлении от интересов рабочих: «Больно видеть, что у советской власти есть сынки и пасынки», так как «Масленников сумел обезопасить себя от выселения». «Дефекты, от которых терпят рабочие, а нэпманы выигрывают» серьезно беспокоили авторов заметок, особенно если на стороне буржуев оказывался суд, так как «Народный Суд призван волею рабочих и крестьян к защите интересов трудящихся». Однако, как и в жалобе Петрова, следующий абзац говорит о вере рабочего в справедливость и в то, что будут приняты меры, «Укомхоз… укажет зазнавшемуся нэпману свое место». В последнем предложении автор заметки (подписавшийся псевдонимом «Рабочий») просит сообщить о результате по этому делу через газету «Рабочий край». Во многих статьях присутствует контраст между бедствиями рабочего и удобствами нэпмана. Например, в статье «Одни ширятся, а другие жмутся» автор рассказывает, как на улице Барашек в одном доме из 4 больших светлых комнат живет нэпман и бывший владелец Першин с семьей в 3-х человека, в другом, похожем по качеству доме – бывший следователь, в третьем – спекулянтка-ростовщица, а четвертый дом, отнесенный Укомхозом к нежилым постройкам, занимают 2 семьи рабочих. Иногда против «бывших» буржуев применяется аргумент прошлого богатства. Автор одной из заметок вспоминает, что у Масленникова были большие дома, «отец был коммерсант, а сын катался на рысаках». Изредка в газетах того времени присутствует критика «спецов» и директоров фабрик. Наиболее интересно эту критику показывает стихотворение «Трехвостки»: “Что сделано рабочим? Квартиры есть ли им?” - Бухгалтеру квартиру отделывать спешим! “Открыт-ли для рабочих давно желанный клуб?” - В бухгалтерской квартире мы вмазываем куб! “Когда же поместите рабочих в новый дом?” - Вот мастеру квартиру отделывать начнем! “Когда же открытье клуба отпразднует завод?” - Механику квартиру отделывать черед! Заводоуправленье, совсем оглохло ты От этакой, не в меру великой, суеты! Наиболее яркий протест против несправедливости в жилищном вопросе освещен в заметке от января 1923 года, напечатанной вместе с этим стихотворением. Автор заметки рассказывает, как он шел мимо завода и услышал разговор группы рабочих. Они резко критикуют то, что «бульвахтеру в один месяц из лавки фатеру в 4 комнаты со всеми удобствами устроили, да еще зимой. Всё нашлось! Всё дилехтур», в то время как рабочие завода подали в фабком 40 заявлений на ремонт нового, но заброшенного дома. Развивает идею в следующем предложении «замазанный лаком ремизник»: «До нас, рабочих, никому дела нет, все дома завода заняты главными, то директора дом, то механика дом, то лакового мастера, а нам фига, точно бы директор наш, большевик, а стал как хозяин и дружбу ведет с ними». Эти обвинения, прозвучавшие в адрес спецов, прерываются словами автора заметки, что он не поверил этому разговору рабочих, но «решил проверить». Слова рабочих подтвердились и в отношении клуба, и на счет дома, отремонтированного зимой «бухгалтеру завода Константинова господину Подгоркову». На Большой Иваново-Вознесенской мануфактуре, напротив, 1924 год был встречен успехами фабричного комитета. Фабком произвел учет жилой площади и выявил 1670 кв. аршин, занятых учреждениями, не принадлежащими фабрике. Эту площадь было решено предоставить для жилищ рабочим. Благодаря этому из 628 заявлений, поданных в комиссию, было удовлетворено 418. Казалось бы, фабком действительно решил жилищную проблему своих рабочих, но если посчитать, то окажется, что на каждого из этих 418 заявителей приходится примерно 4 кв. аршина, то есть 2 квадратных метра. Такое наделение жилплощадью не только гораздо ниже установленных норм, оно противоречит всем санитарным нормам и физическим потребностям человека. Неудивительно, что впоследствии будут часты заметки об антисанитарном состоянии общежитий БИВМа. Так, в газетной статье рассказывается, что семья рабочих живет в антисанитарных условиях: «живут 6 человек в комнате 5×8 аршин. Комната сырая, со стен течет на пол, дети от этого болеют…». Глава семьи – товарищ Шилов – подает заявление с приложенным удостоверением от губернской санитарной жилищной комиссии председателю жилищной комиссии Трепову с просьбой выделить другую квартиру, но Трепов отказывает, мотивируя тем, что квартиру дадут от фабрики «Рабочий край», где работает жена просителя. А жене Шилова на фабрике говорят, что, поскольку муж глава семьи, то пусть ему и дают квартиру от БИВМа. Такое отношение, безусловно, усугубляло ситуацию с жильем на фабрике и в целом по городу. Одним из важнейших факторов, приводивших жилищный фонд города к разрушению, было отсутствие квартплаты в период действия политики «военного коммунизма». При отсутствии платы за жилье частному домовладельцу было выгодно любым способом выжить квартирантов из своего жилища вплоть до разрушения построек. Квартплата, по постановлению СНК от 20 апреля 1922, вводилась во всех домах с 1 мая 1922 года. Тарифы квартирной платы били прежде всего по непролетарскому элементу. В Иваново-Вознесенске на ноябрь 1921 было 850 муниципализированных домов (из них 535 предоставлено для жилья граждан, 305 – для советских органов и учреждений, 10 – пришло в негодность). С 1918 года учреждения и различные организации занимали дома по своему усмотрению, без договоров, по сути, захватывали их. Даже в постановлениях по вопросам муниципальной недвижимости I губернского съезда коммунотделов, проходившего в 1920 году, фигурировало такое понятие, как «дома, захваченные учреждениями». Учреждения, вселяемые в муниципализированные дома (или захватившие их самовольно), совершенно не заботились о сохранении этих строений. К государственному имуществу относились зачастую безответственно. Так, например, были случаи, когда учреждения выезжали из здания и не предупреждали об этом укомотдел, в итоге получалось так, что из пустующего дома разворовывали рамы и косяки, били окна, растаскивали строение на части. Другим фактором, резко отрицательно влияющим на состояние жилищного фонда города, было отсутствие в городе нового строительства. Жилищное строительство прекратилось с революцией. На строительство и ремонт жилья, при отсутствии доходов от квартплаты, не было денег, ощущалась нехватка в строительных материалах. Ярким примером такой точки зрения на жилищную политику в Иваново-Вознесенске являлся доклад ответственного секретаря Иваново-Вознесенского губкома РКП(б) Сергея Семеновича Зорина (Гомбарга) на расширенном пленуме Иваново-Вознесенского горсовета, проходившем 1 августа 1924 года. Он говорил, что, согласно обследованию, почти 50 тысяч человек (рабочих фабрик города) живет в среднем на 5,6 кв. аршинах, что «в три раза менее декретной голодной нормы жилплощади». Также Зорин доводит до сведения пленума горсовета данные о том, что «В общероссийском масштабе мы стоим на первом месте по мизерности площади, занимаемой нашими рабочими. Это первое место не заставляет нас торжествовать, а заставляет принимать чрезвычайные меры, т.к. 5 кв. аршин – это гробовая норма, только мертвецы могут жить на такой площади». Докладчик делает акцент на присутствующем в городе неравномерном распределении и утаивании свободной жилплощади, что встречается чаще всего в частных домах. Основной причиной данной проблемы С.С. Зорин считает несознательность домовладельцев и их мелкобуржуазные наклонности. Зорин указывал, что домовладельцы должны самоуплотниться, а если не захотят – «придется сделать известное понуждение». В конце доклада С.С. Зорин восклицает: «не уплотнитесь – мы это сделаем сами». Жилищную проблему начали постепенно и комплексно решать с середины 1920-х годов, когда началось активное кооперативное строительство. Хотя даже Первый рабочий поселок, который уже на стадии внесения паев назывался «особо-образцовым», позднее критиковался за недостатки, высокую плату за квартиры по сравнению с другими видами жилья и т.д. До окончательного решения квартирного вопроса было еще далеко. Источник: https://mydocx.ru/12-119140.html. Материал дается в сокращении.