Вадим Рыбин "Государственный язык как орудие власти"

Что такое язык для народа? Это главный элемент самоидентификации. Это главный элемент культуры. Это то, что делает людей народом.
Именно поэтому для любого государства так важна языковая политика. Язык надо защищать, отстаивать ареал его распространения, ведь само собой ничего не происходит. Стоило разрушить СССР в 1991 году, и спустя два десятилетия носителей русского языка в мире стало меньше на несколько десятков миллионов. Стоило победить Советскому Союзу в Великой Отечественной войне, как учить русский язык стали от Пекина до Берлина. В обоих случаях никто никого ни к чему не принуждал.
Но для того, чтобы русский язык стал более распространённым, нужно было выиграть страшную войну, а чтобы он стал «уходить» из областей и стран, достаточно было ничего не делать длительный период.
Однако не только геополитические бури угрожают языку — ему угрожают иностранные слова. То есть — другие языки. Если русский говорит на смеси русского и английского, мешая с родными словами кучу малопонятных терминов, то и в голове у такого гражданина жуткая мешанина.
Что на языке, то и на уме — именно так должна сегодня звучать известная поговорка.
Мы вешаем третий замок на кованую дверь, когда наше окно защищено лишь занавеской.
Язык имеет все признаки среды: неконкурентное потребление и невозможность отказа от потребления, но способность воздействия на среду.
Наше телесное здоровье зависит от среды проживания, от воздуха, которым мы дышим. Наше духовное и умственное здоровье зависит от языковой среды.
Отравленный воздух убивает тело. А отравленный язык убивает наш ум и дух, подчиняя нас чужой воле. Смута в языке порождает смуту в умах и грозит смутой в стране.
Законодательство России не уточняет, что такое русский язык.
Может ли читатель себе представить, чтобы, скажем, англичане назвали всеобщую проверку не «скринингом», а русским словом «otsev»? Русское ведь короче.
Нет, они не способны на такое и не были способны раньше. Мы ведь для них — дикари, а за ними, как они говорят, две тысячи лет цивилизации.
Невозможно вообразить, чтобы французы назвали предмет одежды, скажем, «ivanka» или «petrovka» — как мы, русские, называем «жилет» и «жакет» от французских мужских имен Жиль и Жак. Да, во французском языке есть русские слова: «izba», «samovar», «matriochka», «balalaika», «boyard», «cosaque», «moujik», «sputnik».
Пожалуй, можно вспомнить лишь три исключения из этого правила: «cosmonaute», «sputnik», да ещё крик «ура» в атаке, пришедший во Францию из России.
Эти три исключения, лишь подтверждающие правило, действительно использовались во французском языке в том смысле, в котором они употребляются в русском.
То есть французы заимствовали слова так, как это призывали делать русские почвенники: из разных языков, мало и осторожно.
Есть мнение языковедов, что изъятие буквы «Ъ» («еръ») в конце слова изменило произношение. Если «дубъ» читался как [дуб], то сейчас мы «дуб» читаем как [дуп].
В 1920-е годы снова проявилась общность судеб языка и истории, или, точнее, историографии. В ту пору практически любое проявление русскости подвергалось гонениям. Дореволюционная история России всячески очернялась, великие русские государственные деятели и полководцы вновь обрели положительный образ только во второй половине 1930-х годов. Сопоставляя послереволюционное размывание русского языка с другими событиями и явлениями тех лет, особенно с очернением русской истории, их можно назвать противорусскими.
В день Кирилла и Мефодия 11 (24) мая 1917 года в Академии наук было принято «Постановление совещания по вопросу об упрощении русского правописания».
22 июня Департамент народного просвещения Временного правительства разослал это распоряжение за своим № 6717 попечителям учебных округов.
В 1917 и 1918 годах русское общество — учителя и родительские комитеты школ, издательства и газеты, общественные деятели и собрания трудовых коллективов — бурно протестовало против введения новой орфографии, в том числе против «бес-ов», да и в целом против реформы правописания.
23 декабря 1917 года Наркомпрос РСФСР издал Декрет «О введении нового правописания», который уже можно назвать реформой русского языка, поскольку он предписывал: «Порядок проведения реформы в жизнь. Все правительственные и государственные издания, периодические (газеты, журналы) и непериодические (книги, труды, сборники и т. д.), должны печататься согласно новому правописанию с 1 января 1918 года».
И вновь протесты, сопротивление общества и невыполнение правительственного декрета. Пришлось большевикам силой изымать из типографий, в том числе церковных, отменённые буквы. Тогда изъяли даже букву Ъ, и долгие годы вместо неё использовался апостроф: «под’ём».
«Бес-ы» были на деле внедрены в русский язык только вторым большевистским Декретом о правописании 10 октября 1918 года.
Давайте же рассмотрим, на фоне каких событий и как это происходило.
30 августа — покушение на председателя Совнаркома В. И. Ленина и убийство главы Петроградской ЧК М. С. Урицкого. Глава государства, председатель ВЦИК Яков Свердлов, до этого деливший власть с Лениным, становится единоличным повелителем России, «Красным царём».
Второго сентября Яков Свердлов в обращении ВЦИК объявляет красный террор.
Третьего сентября в Петрограде ЧК расстреливает 512 заложников — представителей элиты русского общества. Убивают заложников и в других городах России. Однако размах террора не устраивает его главарей. Вожди революции последовательно в течение сентября, октября и ноября призывают отбросить жалость и усилить террор.
Треугольник братьев Свердловых показывает сущность русской трагедии 1917 года:
младший брат Вениамин — банкир в Нью-Йорке;
средний брат Яков — у красных, глава РСФСР;
старший Зиновий — у белых, представитель Франции при Колчаке. Примечательно, что белый террор был только у Колчака, другие белые вожди террора не проводили. Выходит, где братья Свердловы — там террор.
Получил известность ещё один выходец из семьи Свердловых — Генрих Ягода. Он рос в доме отца братьев Свердловых и породнился с ними, женившись на их племяннице Иде Авербах. Имя Ягоды также связано с большим террором в России.
Красный террор, в ходе разжигания которого и была претворена в жизнь большевистская реформа орфографии, был, что называется, притянут за уши к покушению на Ленина. Потому что революционерка и террористка Фанни Каплан, официально объявленная Свердловым виновной в покушении, была не просто далека, но даже враждебна тем слоям населения, которые терроризировались. И она и убийца Моисея Урицкого студент Каннегисер признаны следствием одиночками, а не членами каких-либо организованных сообществ. Из чего следует, что красный террор был не следствием, а целью покушений на Ленина и Урицкого.Очевидно, что главным выгодоприобретателем от убийства Ленина стал бы Яков Свердлов. Он остался бы единоличным правителем России, а поскольку революция делалась мировая — то в будущем, возможно, и правителем мира. Таким образом, внедрение в русский язык приставки «бес-»неразрывно связано с именем Якова Свердлова и с его красным террором.
И тогда, и теперь решающую роль в изменении языка играет власть. С тем различием, что в то время власть была государственной, а сейчас язык находится во власти СМИ и транснациональных корпораций (ТНК), принадлежащих или подконтрольных в конечном счёте международному банковскому капиталу. И тогда, и сейчас язык размывается во вред России, в пользу глобалистских сил. Ведь даже Октябрьская революция называлась до конца 1930-х годов мировой революцией. И в былые времена, и сегодня цель языковой борьбы против России — подчинить нас, смутить наш разум и сломить наш дух, оторвав его от корней прошлого, от наших предков, их заветов, их обычаев, их свершений, их языка.
В итоге получилось, что изменением русского языка занимаются исключительно СМИ, которые не подчинены ни государству, ни обществу, действуют не на благо народа и страны, а в интересах неизвестных лиц с целью извлечения прибыли и, вероятно, ещё с другими, вредными для России целями. Российские СМИ стали инструментом тщательно спланированной, хорошо организованной и щедро оплаченной языковой борьбы англоязычных держав против русского языка.
Власть над русским языком, а через него и над нашими умами, над нашим мировоззрением отдана средствам массовой информации, находящимся сегодня в частных руках. Право размывать русский язык принадлежит неизвестным лицам, имеющим достаточно денег для покупки ведущих СМИ.
Не народ властен над русским языком и не государство, а деньги, капитал.
Русский язык сегодня — самый англизированный из десяти наиболее распространённых в мире языков. Например, буква W только в двух языках в мире называется «дабл ю» — в русском и английском. Только русские именуют латинский алфавит английским. И такую англизацию русского языка в существующих условиях можно смело назвать закономерным процессом. Из всех СМИ, в том числе с помощью потоков рекламы, в наш язык внедряются всё новые и новые английские слова.
В транснациональных компаниях молодой «креативный класс» обязан использовать «корпоративную лексику» и даже «корпоративный жаргон», переполненный английскими корнесловами.
Есть поговорка, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Но она не о современном русском языке.
Представьте себе дорожное движение. Кто-то проехал на красный свет. Нарушение правил? Нет, это мчится «скорая» со спецсигналами. Это исключение из правил, законное исключение. Теперь вообразите, что иностранцам с жёлтыми номерами разрешают в качестве исключения ездить на правах пожарных и полиции — на красный, по встречке, как угодно. Гражданам страны — правила и наказания за их нарушение, а иностранцам — вседозволенность. Они — исключение.
Именно такой порядок действует сейчас в русском языке. Русским словам — правила. Иностранным словам — вседозволенность. Могут склоняться, могут не склоняться. Могут требовать согласования по роду, а могут не требовать. Раньше, когда ещё было русское словообразование, чужие слова, приходя в язык, подчинялись нашим правилам. Они склонялись, к прилагательным добавлялось соответствующее русское окончание.
профессор М. А. Марусенко в книге «Языковая политика Европейского союза»: В политике вообще и в языковой политике в частности декларируемые цели часто отличаются от истинных намерений их субъектов. Так, многоязычие, провозглашённое официальной целью языковой политики ЕС... в реальности сводится к укреплению гегемонии американо-английского языка, хотя отрицательные стороны и альтернативы всеобщей англизации уже хорошо известны как учёному сообществу, так и политическому истеблишменту.
Многие полагают, что языковая борьба — выдумка сторонников теории заговора, что на самом деле языки свободно создаются и изменяются народами. Такое заблуждение не случайно.
Главный метод наступательной английской языковой политики, по мнению французских языковедов, — скрытность, стремление усыпить бдительность противников и убедить их, что никакой языковой борьбы нет. «Свободный рынок слов» — легенда, умело и старательно внедряемая в умы не только русских, но и других народов.
Ведётся ли против России война на культурном поле? Несомненно.
Как соотнести слова А. Е. Вандама о том, что Финляндия с 1880-х годов была политическим авангардом англосаксов против России, с идеальной чистотой финского языка от иноязычных заимствований? Ведь даже самые распространенные интернационализмы, такие как «телефон», «электричество» и «компьютер», в финском языке имеют свои финские корни: «puhelin», «sahko», «teitokone». Разве финский язык мощнее русского и больше способен к сопротивлению?
«Люди формируются языком в большей степени, чем язык формируется людьми», — пишет профессор М. А. Марусенко.
Усилия англоязычных политиков США по целенаправленному подавлению всех языков, кроме английского, подробно описаны в книге М. А. Марусенко «Эволюция мировой системы языков в эпоху постмодерна: последствия глобализации». Кроме языков коренных народов, были подавлены также и языки переселенцев: немецкий, французский, польский и другие.
Любопытно, что ещё два века назад англоязычные политики США добивались господства английского языка в своей стране, чтобы в будущем их потомки боролись за господство английского языка во всём мире. Современные англосаксы верны заветам своих предков, и в этом нам пора у них поучиться.
Англия на протяжении последних столетий стремилась к мировому господству. Но до триумфа 1945 года англосаксы были вынуждены скрывать свои амбиции и держать свой язык в тени, потому что действовали они традиционными английскими методами — скрытно и чужими руками. И только после создания Бреттон-Вудской колониальной системы, после Хиросимы и Нагасаки английский язык вслед за долларом США начал открыто завоёвывать главенствующее положение в мире вместе с американской поп-культурой и международными корпорациями англо- американского происхождения.
В языковой политике англосаксов можно выделить шесть основных направлений.
1. Завоевание и поддержание господства английского языка во всех частях света.
2. Размывание языков-коикурентов.
3. Подавление органов языковой политики в странах- конкурентах.
4. Разрушение связей между родственными языками крупнейших языковых групп.
5. Поддержка языков стран-союзниц.
6. Создание и поддержание у обывателей видимости «свободного мирового рынка языков» и отрицание понятия «языковая борьба».
Bernard Cassen. La guerre des langues // Le Monde Diplomatique. №97.
На первом съезде Общества русской словесности 26 мая 2016 года впервые с высокой трибуны был озвучен факт ведения языковой борьбы против русского языка. Профессор Санкт-Петербургского государственного университета М. А. Марусенко опроверг распространённое мнение о том, что «глобальная гегемония английского языка есть естественный процесс» и что английский язык распространяется по всему миру благодаря якобы только своим достоинствам. На самом же деле проводится целенаправленная политика по его продвижению.
Марусенко рассказал о вышедшей в 1992 году книге английского филолога Р. Филлипсона, в которой приводились сведения о состоявшейся в 1961 году секретной англо-американской конференции по экспансии английского языка. Тогда многие восприняли эту книгу как «конспирологическую». Однако теперь, по истечении более чем 50-летнего срока давности, отчёты этой конференции рассекречены и доступны в Интернете. Оказывается, на ней было принято решение о том, что «английский должен стать господствующим языком и заменить другие языки и создаваемые ими картины мира».
Англосаксы считают, что весь мир должен перейти на английский язык, перенять их культуру. Это соответствует идеологии белых англосаксонских протестантов, согласно которой они избраны Богом и должны вести весь мир к свободе и демократии.
В 1947 году США, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия создали глобальную разведывательную сеть «Эшелон». Одной из целей её деятельности полагалось достижение всемирного господства английского языка.
Марусенко М. А. Эволюция мировой системы языков в эпоху постмодерна: последствия глобализации. — М.: ВНК, 2015.
В докладе ЦРУ от 1997 года отмечалось, что ближайшие годы станут решающими для укрепления английского в качестве единственного международного языка. Особый акцент делался на быстроте действий, «пока ещё во всём мире не развернулись враждебные реакции против США и их политики американизации планеты». Неотложной задачей ставилась организация атак на законодательства государств, защищающие их национальные языки.
CrystalD. English as a Global Language. — Cambridge University Press, 2003.
Именно отрыв народа от корней предков, лишение его самобытности, навязывание собственного мировоззрения и является конечной целью агрессивной языковой политики англоязычных стран.
Ключевой вопрос мировоззрения народа — «что такое хорошо, а что такое плохо» — решается в значительной мере прочтением и осмысливанием именно своей классической литературы. Таким образом, размывая наш язык, англоязычные страны насаждают в России собственное мироощущение и собственное понимание добра и зла. Россия же проводит языковую политику колонии. Мы отказываемся от слов, которыми пользовались наши предки, заменяя их чужими словами. Покорность русских англичанам в языке неизбежно ведёт к покорности им и во всём остальном. К превращению России в очередную английскую колонию.
То ли мы стремимся к полной независимости нашей страны, причём не в краткосрочной перспективе, а в том числе для будущих поколений. К независимости во всём — в языке, экономике, внешней политике, культуре и религиях народов России, понимании добра и зла.
Тогда мы должны:
• возродить русское словообразование и избавиться от размывания нашего языка чужими словами;
• подчинить прижившиеся заимствованные слова правилам русского языка;
• ограничить преподавание в наших учебных заведениях на иностранных языках;
• ограничить издание научных трудов, статей и прочих публикаций на иностранных языках;
• защитить церковнославянский язык, возобновить его преподавание в вузах России и наладить обмен словами со славянскими народами;
• любить и уважать родной русский язык, как мы любим и уважаем нашу Россию!
В 1918 году Россия утратила прибалтийские земли. Латыши и эстонцы на правах победителей сразу переименовали русские названия городов в свои: Юрьев — в Тарту, Двинск — в Даугавпилс, Режицу — в Резекне, Пернов — в Пярну. Что мешало нам в русском языке оставить свои старые названия? Мешала власть большевиков. Но что нам мешает сейчас, после восстановления дореволюционного флага, после провозглашения преемственности и непрерывности русской истории, называть эти города так, как мы и должны их называть, как их называли наши предки?
Местные народы могут именовать города на своих языках как им заблагорассудится. Так, Россия имеет следующие официальные названия: у латышей — Криевия, у эстонцев — Венемаа, у финнов — Веняйя. И никто не обижается. Санкт-Петербург финны называют Пиетари, китайцы — Шен Би Де Бао.
Почему на русском языке мы должны называть города Режица, Пернов и Двинск — Резекне, Пярну и Даугавпилс? При этом Париж мы не именуем Пари, Неаполь — Наполи, а Пекин — Бейджином.
Потому что авторам переименований не нужно было разжигать вражду между русскими и французами, итальянцами и китайцами. А вот посеять обиду на ближних соседей среди русских — необходимо. Вдруг перессорятся переименователям на радость. Латышам можно называть Псков Плескавой, а русским называть Даугавпилс Двинском нельзя. Несправедливо ведь и обидно, когда одному можно, а другому — нет. Неравенство и двойные стандарты.
Ни логики, ни правил для подобных переименований в русском языке нет. Есть только вредное для обеих сторон, но выгодное третьей стороне стремление посеять вражду между русским и соседними народами.
Теперь обратим взор к русскоязычным названиям городов на территории современной Российской Федерации.
Города, основанные ещё при Рюриковичах (!), — Обдорск (в 1595 году) и Самарово (в 1585 году) — переименованы большевиками из русских названий в угоду коренным народам этих мест в Салехард и Ханты-Мансийск.
Притом что, по сообщению официального сайта города Ханты-Мансийска, «коренных жителей округа — манси, ханты и ненцев — на улицах города встретишь нечасто». Их доля составляет 5 % — и то, видимо, с натяжкой.
Судя по топонимической политике, не зря Русская православная церковь назвала большевиков «инородцами и иноверцами».
Большевики в 1920-1930-е годы во всём угнетали русский народ, их политические побуждения к переименованию русских городов нам ясны.
Однако сегодня большевистские названия более не соответствуют государственным интересам России, потакают ельцинскому сепаратизму и препятствуют воссоединению русских земель. Переименования при большевиках были игрой в одни ворота: из русских названий — в нерусские и никогда наоборот. Царевококшайск, основанный в 1584 году, стал Йошкар-Олой, Верхнеудинск (1666) — Улан-Удэ, Усть-Сысольск (1780) — Сыктывкаром. Якобы местные народы жили на этих землях до прихода русских, поэтому наши города должны называться на их языках.
Но простите, почему же местные народы сами не основали города на своих землях? Если они вели кочевой образ жизни, то города им были не нужны. Значит, в городах, построенных русскими, русские же и жили. Русские названия городов справедливы, законны и разумны.