«Жизнь – не шутка, а великое, торжественное дело», - говорил Л.Н.Толстой. За несколько месяцев до смерти в дневнике он сделал запись: «Всё серьёзнее и серьёзнее отношусь к жизни». Считал, что «дело жизни, назначение её – радость». Своё жизненное кредо он выразил так: «Радуйся на небо, на солнце, на звёзды, на траву, на деревья, на животных, на людей. И блюди за тем, чтобы радость эта ничем не нарушалась. Нарушается эта радость, значит, ты ошибся где-нибудь – ищи эту ошибку и исправляй».
Достоверно известно, что Лев Николаевич Толстой, живя в Ясной Поляне, сильно увлекался сельским хозяйством. Тому, что его интересовало, он отдавался целиком. Это свойство его характера проявлялось даже в мелочах. Тетка писателя Александра Андреевна Толстая писала: «Проекты рождалась в его голове, как грибы. В приезд он привозил новый план занятий и с жаром изъяснял свою радость, что он, наконец, попал в настоящее дело». Весной 1863г. Л. Н. Толстой увлекся пчелами, купив несколько ульев у деда С.А.Толстой А.М.Исленьева в его имении Ивицах.
Пасека была организована в двух километрах от господского дома за речкой Воронкой в осиннике. Теперь это место — небольшую поляну в лесу — зовут «Старая пасека». Место отмечено особым знаком, и любознательные экскурсанты его посещают. Все работы с пчелами в то время Лев Николаевич проводил сам, стремясь узнать о жизни пчел как можно больше. С обычной страстностью он покупал книги по пчеловодству, наблюдал за жизнью и полетом пчел, возвращался домой под вечер, целый день, находясь на пасеке.
Софья Андреевна носила ему завтрак на пасеку. Сохранилась такая записка, посланная Толстым с пасеки: «Соня! Один ушел и пойман. Два отроились. Когда отделаешься дома, пришли мне жаровенку и воск, и за мной пришли лошадь и полотенце перед обедом». Это увлечение продолжалось у него около двух лет. Детальное знакомство с пчелами дало ему возможность в дальнейшем очень ярко описать жизнь этих интереснейших насекомых в целом ряде произведений.
http://www.microarticles.ru/article/kratkij-pereskaz-romana-vojna-i-mir-ln-Tolstogo.html
Лев Толстой и пчёлы
Как–то раз во время завтрака Лев Николаевич облился сладким чаем. Посокрушавшись над своей неловкостью, граф поспешил в сад, где прилёг в гамаке на солнце, что бы просушить намокшую бороду. Немного почитав, он отложил книгу и, под шорох яблоневых листьев, задремал.
Проснувшись, Толстой запустил пальцы в бороду, проверяя, высохла ли та, и был тотчас укушен пчелой. Выскочив из гамака, он скосил глаза на грудь, ища, где затаился обидчик и обомлел. Пока Лев Николаевич спал, несколько десятков пчёл слетевшись на запах пролитого чая, облюбовали его бороду.
— Пошли, пошли прочь! – затряс он головой и, попробовав ладонью сбросить непрошенных гостей, был сейчас же ужален в подбородок. Вскрикнув от пронзительной боли, граф заколотил себя по груди, но добился лишь новых укусов. Борода – предмет его гордости и заботы, превратилась в ядовитого демона, облепившего щёки, горло и рот. Вне себя от омерзения и страха, Лев Николаевич бросился к беседке, где Софья Андреевна с кухаркой рубили капусту. С рёвом он взлетел по ступеням, и, выставив вперёд бороду, рухнул грудью на стол, вопя,
— Руби!
Софья Андреевна, с тесаком для капусты в руках, завизжала от страха и попятилась назад.— Руби!!! – взвыл Толстой.
Супруга, привыкшая беспрекословно подчиняться, взметнула тяжёлое лезвие над покрасневшей от крика мужниной шеей, однако кухарка, мигом сообразившая, что происходит, успела оттолкнуть её. Ухватив глиняную миску двумя руками, женщина несколько раз с силой провела ей по шевелящейся бороде графа, передавив всех пчёл…
— …а, я то решила, что голову надо рубить, — со смехом рассказывала потом Софья Андреевна гостям.
https://microproza.dirty.ru/lev-tolstoi-i-pchioly-869428/
Лев Толстой и пчёлы
Внезапно обнаружила в книге "Война и мир" описание Москвы, брошенной жителями после Бородинского сражения.
Толстой сравнивает опустевший город с ульем, потерявшим матку. Под катом цитата классика.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий, обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода.
На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, — ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей.
Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы-грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья.
Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, — сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья.
Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы — черные пчелы — шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья.
Кое-где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где-нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую-нибудь жертву и бьет и душит ее.
И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов.
Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, — остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
http://vikussss.livejournal.com/130374.html
Родовое гнездо
Своим обликом имение обязано деду Льва Толстого, князю Николаю Волконскому. Именно он стал её главным строителем. Скупив у прежних владельцев разрозненные части Ясной Поляны, он создал здесь родовое гнездо. Стараниями Николая Сергеевича в усадьбе появились парки, сады, живописные аллеи, пруды, богатая оранжерея, был создан архитектурный ансамбль, включавший большой барский дом и два флигеля.
От Николая Волконского Ясная Поляна перешла к его единственной дочери,Марии Николаевне. Её муж, граф Николай Толстой, достроил здесь 32-комнатный ампирный дом, увеличил сад и хозяйственные службы. Кто же знал, что живописные аллеи парков, извилистые лесные тропинки и зеркальная гладь прудов Ясной так вдохновят их сына Лёвушку, что его писательский гений будет признан во всём мире.
Нет комментариев