ВОЗРОЖДЕНИЕ ИСТОКОВ

Борода на Руси — история ношения Борода традиционно считается непременным элементом облика «русского мужика». Когда в американском фильме возникает необходимость изобразить «русского Ивана», находят актера со следами «вчерашнего дня» на лице, и обязательно приклеивают окладистую бороду. Это обязательный атрибут, наряду с телогрейкой, балалайкой и медведем. При всем при том, на улицах российских городов бородатого мужчину можно встретить совсем нечасто. Разве только хипстеры щеголяют ухоженными произведениями парикмахерского искусства на лице. Обычный мужчина начинает утро с бритья – операции, доведенной до автоматизма. А как было раньше? Какую роль играла борода в жизни наших предков? Древность. Сведений о самой глубокой славянской древности история нам сохранила немного, но они есть. Все они собраны и детально проанализированы историком и писателем Л. Прозоровым. Выводы его выглядят на первый взгляд, довольно неожиданно. Оказывается, что в самый первый, начальный период русской истории славяне бород не носили. Причем, это была не просто бытовая случайность, а этнодифференцирующий принцип, отличавший славян от соседей – бородатых скандинавов. Откуда это известно? Прежде всего, в данном случае важно описание князя Святослава Игоревича в труде современника – византийского историка Льва Дьякона. Византиец описал переговоры императора Иоанна Цимисхия с русским князем. Причем, внешности князя Лев уделил пристальное внимание. По его словам, князь был сильным коренастым мужчиной невысокого роста. Голова его была налысо брита. На голове была оставлена лишь прядь волос наподобие запорожского казачьего оселедца. Кроме того, у князя были пышные вислые усы. Усы описаны, а борода – нет. Другой источник – описание статуи бога Перуна, воздвигнутого на киевском капище. Летописец сообщает, что Перун имеет волос серебрян, а ус злат. О бороде опять ни слова. Кроме того, вывод Прозорова подтверждается изображением людей на серебряных изделиях, найденных в 1909 г. в селе Мартыновка. Кроме прочих, были найдены фигурки четырех «пляшущих человечков». Фигурки выполнены достаточно схематично. Однако можно разглядеть, что бород у пляшущих человечков нет, хотя общий абрис фигур ясно указывает, что перед нами изображение мужчин. Вместе с тем, тот же Прозоров указывает, что у славян обычай обязывал носить бороду жрецов. Об этом есть упоминание в Повести временных лет и у Саксона Грамматика. То есть, обычные люди бороды брили, с бородами ходили только волхвы. Ситуация кардинально изменилась с принятием христианства. Христианство наряду с исламом относится к числу так называемых авраамических религий. То есть, обе религии выросли из иудаизма и во многом унаследовали его правила. Одно из них предписывает мужчинам носить бороду. Поэтому на многие столетие ношение бороды стало не просто бытовой привычкой или эстетическим изыском, а религиозной нормой, обязательной к исполнению. Отступления случались крайне редко и привлекали всеобщее внимание. Так, например, в историю вошел казус Василия III, который, женившись на Елене Глинской, сбрил бороду. Елена была княжой польско-литовского происхождения. Она не привыкла к тому, чтобы мужчина ходил с бородой. Видимо, борода ей была неприятна. Немолодой Василий настолько сильно влюбился в юную и очень красивую жену, что пошел у нее на поводу, и избавился к удивлению окружающих от своего традиционного русского «мужского достоинства». Однако такие случаи были исключением. Религиозная основа задавалась Библией, точнее, буквально понятым текстом книги Бытия, в котором говорится, что Бог создал человека «по образу и подобию своему». Понятно, что с точки зрения рационально мыслящего человека, сложно предположить, что Господь Бог обладает всеми анатомическими особенностями среднестатистического мужчины. Однако средневековые люди нередко воспринимали священные аллегорические тексты непосредственно: если сказано, что «по образу и подобию», значит, все, что естественным образом проявляется в мужском облике – это и есть проявление «лика Божьего» на лице человеческом. Поэтому, если борода растет – сбривать её нельзя. Этим мы изничтожаем «подобие Божие» на своей физиономии. Недаром в эпоху средневековья русские миниатюристы и иконописцы всегда изображали чертей в сценах Страшного суда с «босыми лицами» – безбородыми. А святых, напротив, бородатыми. Исходя из этого, нетрудно понять, почему население так остро негативно восприняло реформу Петра Великого, заставлявшего бояр и дворян брить бороды. Они видели в этом «печать Дьявола». Новое время. Однако спорить с Петром было себе дороже. Петр бород не любил, и терпеть их вокруг себя не хотел. Такая антипатия к традиционному русскому украшению мужского лица у царя-реформатора шла из детства. Пережитый в детстве страх во время стрелецкого восстания навсегда поселил в нем недоверие к русской традиционной бытовой культуре. Для начала в 1705 г. Петр ввел налог на бороду. Облагались им, прежде всего, те люди, которые составляли его непосредственное окружение – бояре, дворяне, придворные и жители городов. Исключение Петр сделал для духовенства (все-таки, видимо, понимал, что священнику быть без бороды никак нельзя). Громадную массу крестьянства подстричь было нереально. Поэтому налог с крестьян брали только тогда, когда они за какой-нибудь нуждой приезжали город. Оплатившим налог выдавался специальный знак, который приходилось носить с собой. Однако искоренить обычай было непросто. Указ, видимо, исполнялся не везде, либо не исполнялся вовсе. Потребовалось еще два указа (1714 и 1722 гг.). Причем, к налоговому бремени прибавилось битье кнутом и ссылка на каторгу. В конце концов, сопротивление было сломлено. С портретов XVIII – начала XIX вв. на нас глядят гладко выбритые лица в пудренных паричках с буклями. Кумулятивного заряда петровской воли хватило надолго. Первый император, позволивший себе нарушить заветы венценосного предка появился только через 150 лет. Это был Александр III, носивший серьезную окладистую бороду. Изучение портретов той эпохи (последней четверти XIX в.) показывает, что борода вошла в моду. Причем, не только в России. Бородатыми были отцы-основатели марксизма, бородатыми были писатели (Л.Н. Толстой, А.П. Чехов) и художники (В.И. Суриков, И.Е. Репин). Красивая борода украшала лицо последнего Всероссийского императора Николая II. Времена СССР. После революции в отношении бород поначалу определенности не было. Владимир Ильич Ленин носил модную в годы его молодости интеллигентско-дворянскую эспаньолку. Эспаньолку носил Лев Давидович Троцкий и Николай Александрович Булганин. Сталин был обладателем солидных усов. Легендарный командарм Буденный носил усы поистине гигантских размеров. Но постепенно все это цветущее разнообразие, доставшееся советской номенклатуре с дореволюционных времен, исчезло. Уже к началу 60-х члены политбюро и партийные деятели помельче лишились растительности на лице. Типичная физиономия чиновника брежневской эпохи – до синевы выбритая щекастая ряшка. Бороды в позднесоветское время носили только люди творческих профессий и ученые. Борода воспринималась как символ свободной натуры и даже как выражение некого эстетического протеста. Современная Россия. По большому счету, отношение к бороде среди чиновников не изменилось с застойных времен. В высоких кабинетах по-прежнему сложно найти бородатого человека. Однако веяния моды коснулись обычных горожан. Борода стала неизменной принадлежностью модного, как принято говорить, «лука» (от английского look). Может быть, настанет день, когда в Новый Год с «голубых экранов» россияне увидят поздравление не только бородатого Деда Мороза, но и бородатого президента Российской Федерации. Автор: Вадим Викторович Долгов — российский историк и писатель. Доктор исторических наук, профессор.

От чего зависит «-ов», «-ев» «-ин» в русской фамилии? Самые распространенные русские фамилии оканчиваются на «-ов», «-ев». Знаете, сколько коренных жителей страны их носят? До 60-70 процентов. Второе место по популярности занимают русские фамилии на «-ын», «-ин». Это почти 30 процентов населения. Когда появились первые фамилии, и почему в их основе лежат разные суффиксы? Немного истории До XIII в. фамилий на Руси не было, но для различия людей с одинаковыми именами стали использовать отчества. Так, Ивана, сына Петра, могли называть Иваном Петровым. Михаила, сына Семена, Михаилом Семеновым. С введением в обиход фамилий, они стали даваться не по отцу, а по самому старшему в роду: Федоров — это и правнук, и внук, и сын Федора. Происхождение фамилии — это целая наука. Кому-то она стала присваиваться в зависимости от прозвища: Безусый — Безусов. Кому-то — по роду занятий: кузнец — Кузнецов, священник — Попов, гончар — Гончаров. Суффикс «-ев» появлялся в фамилиях, если имя, название профессии или прозвище оканчивалось на мягкий согласный: Игнатий — Игнатьев, бондарь — Бондарев. Почему же некоторые фамилии оканчиваются на «-ын», «-ин»? Их происхождение имеет то же самое объяснение, но в основе лежат имена или слова женского рода, которые оканчиваются на «-ь», или мужского (женского) рода — на «-а», «-я». Например, Илья — Ильин, Фома — Фомин, птица — Птицын, белка — Белкин, тишь — Тишин..

ПОНЁВА Понёва (панёва, понява, поня, понька — вероятно от «понять» в значении «обнять») — элемент русского народного костюма, женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких кусков ткани (как правило, темно-синей клетчатой) с богато украшенным подолом. Существовал обряд — одевание поневы, который говорил о том, что девушка уже могла быть просватанной. Панёва является древним видом женской одежды, её носили в ряде с кичкой и особой нагрудной и плечевой одеждой. Это одежда преимущественно замужних женщин, девушки надевали её по достижении половой зрелости, а иногда и во время свадебного обряда. С момента обряда совершеннолетия — одевания поневы — про девушку могли говорить: «рубаху сняла», то есть сменила детскую рубашку на взрослое одеяние. Понёва, как непременный атрибут жены, наделялась такими сравнительными эпитетами, как «бабий хомут» или «бабья забота», "бабья кабала". Смыслы выражений заключали идею прохождения девкой бабьего пути - творения рода. Девки не носят ее, или только просватанные. — Словарь Даля Для девочки важным рубежом был обряд «вскакивания» в понёву. Понёва — древняя набедренная одежда, полотнище ткани, заменяющее юбку. По описаниям этнографов, в XIX веке девушки в деревнях до 15—16 лет ходили в одних рубахах, опоясанных шерстяным поясом. Совокупность всех понёв на жизненном пути бабы образует своеобразный календарь жизни бабы-рожаницы. Женщина носила паневу всю жизнь, в зависимости от возраста ее вид менялся, в частности, колебалось число изображенных ярг: - перед приходом сватов и жениха — «печальный» наряд — понева о 3 яргах - на третий день свадьбы молодая надевала поневу «под дары» и одаривала гостей платками, головными уборами, поневами, вынимая их из сундука с приданым - на свадьбу — праздничная панева после перехода в дом мужа — о 11 яргах - в детородный период женщина — об 11, 9, 7 и 5 яргах. - «старуха» (начиная с 40 лет) — о 3 яргах (зачастую баба сама выбирала время для смены) - глубокая старость (около 80-90 лет) — об 1 ярге. - узенькая белая яргическая полоска без узоров. «В период формирования древнерусской народности на территории теперешней Московской области понёва была основным, ведущим видом одежды, который принят в X—XIII веках. До XIV века дожил обычай, в соответствии с которым каждый населённый пункт или несколько деревень и сёл имели свои отличия в украшении ткани, из которой шилась понёва, в размерах клеток ткани и т. д. Если девушка выходила замуж в другую деревню, она должна была подчиниться традициям того села, откуда муж был родом: приходилось носить понёву того типа, который принято носить в деревне мужа. Дольше всего понёва держалась в южных губерниях». Характерное отличие паневы от любой другой юбки в том, что она изготавливалась обычно из трех (или более) кусков ткани, специально изготовленных на ткацком стане. Поскольку станок имел ширину от 35 см, именно это и диктовало обычное количество полотен — трехполые паневы. Панева надевалась поверх рубахи, оборачивалась вокруг бедер и вздергивалась на талии с помощью гашника — шерстяного шнура. В зависимости от региональной моды она могла спускаться ниже талии, либо наоборот завязываться выше, под грудью. Спереди часто надевался передник-фартук. В Смоленской губернии среди распашных панёв различаются: растополка, у которой одно полотнище располагается спереди и два сзади, так что открытыми оказываются оба бока, и разнополка, состоящая из трех полотнищ разной длины, из которых короткое располагается справа, а треть первого и третьего полотнищ носили с подтыком — отворачивали и перекидывали через пояс. В Орловской, Курской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Калужской, Рязанской губерниях панёва открыта спереди; носили её, подтыкая углы за пояс. Вариантом является панёва-плахта с разрезом спереди, бытовавшая в Севском и Трубчевском уездах Орловской губернии, которая состояла из двух сшитых наполовину полотнищ. В Рязанской и Орловской губерниях носили также гофрированную паневу. Панёва с прошвой, видимо, более позднее явление. Крестьянки, отправляясь в город, распускали распашную паневу, так как ходить в городе в подоткнутой панёве считалось зазорным. Прошва — это 4-е узкое полотнище, которое могло вшиваться и временно, на «живую нитку». Она располагалась сбоку или спереди. Даже если она являлась изначальной частью паневы, то все равно изготавливалась из отличной от основного полотнища ткани, и четко ограничивалась полосками кумача, позументами. Основной тип — синяя клетчатая панёва, распашная или глухая, преобладавшая в бассейне Оки, в Рязанской, Курской, Пензенской, Тамбовской, Орловской, Воронежской губерниях. Черная клетчатая встречалась в некоторых местностях Рязанской, Воронежской, Калужской губерний. Синяя гладкая и красная полосатая панева — Мещерском районе, на севере Рязанской и в части Тамбовской губерний. Красная панева — также в Тульской и Воронежской губерниях. По мнению историков славянских языков, слово «понёва» (или «понява») первоначально означало «кусок ткани», «полотенце», «пелена», «завеса». Некоторые авторы полагают, что древние славяне называли так не само одеяние, а материю, из которой его делали, — разновидность полушерстяной ткани, как правило, клетчатого рисунка. Однако большинство историков и этнографов именно этим словом обозначают набедренную одежду, которую получали девушки, достигшие возраста невест и прошедшие инициацию (см. главу «Взросление»). Недаром ещё недавно в русском языке существовало особое выражение о наступлении физического взросления девочки — «рубаху сняла». Видимо, первоначально имелась в виду замена детской рубашонки взрослой одеждой, понёвой. Когда же древний обряд стал забываться, понёва кое-где превратилась в принадлежность просватанной, а то и замужней. Языковеды возводят это слово к древнерусским глаголам со значением «натягивать», «надевать». По всей вероятности, древнейшие понёвы первоначально представляли собой три несшитых полотнища, скреплявшиеся на талии пояском. Затем их стали сшивать, оставляя один разрез — спереди или на боку. В таком виде удобные, нарядные, тёплые понёвы дожили в иных деревнях до нашего века. Были они такой же длины, как и рубаха, — до щиколоток или до икр, смотря как было принято в той или иной местности. Во время работы углы понёвы можно было подвернуть и засунуть за пояс. Это называлось — носить понёву «кульком». Подворачивали понёвы и на праздниках — с целью показать богато вышитый подол рубахи. В народе распашные (имеющие разрез) понёвы именовали «разнополками» или «растополками». Существовали и «глухие», полностью сшитые наподобие юбки. В этом случае к трём традиционным полотнищам добавлялось четвёртое — «прошва». Его делали из другой материи, оно делалось короче, и снизу его надставляли «подподольником» из куска той ткани, из которой кроились остальные. Внешне получалось нечто вроде передничка. Прошву (и вообще всю понёву) украшали вышивкой, характер которой зависел от возраста женщины – самые нарядные носили, конечно незамужние девушки и модницы, пожилые ограничивались плоской цветной тесьмой по краю подола. Белая с белой же вышивкой прошва считалась верным признаком «горемычного, траурного наряда». Все кто читал исторические романы, знает о «килте» – мужской юбке горцев Шотландии – и о том, что по характеру и цвету его клеток знатоки умели точно определить, к какой родовой общине (клану) принадлежал одетый в килт человек. Но далеко не всем известно, что и в России еще в начале ХХ века по клеткам крестьянской поневы можно было угадать губернию, уезд и даже деревню, откуда приехала женщина. Так, на севере Рязанской губернии носили чёрные или тёмно-синие понёвы с клетками из белых и цветных нитей. На границе Тульской и Рязанской губерний фон понёвы был красным с пропущенными по нему чёрными и белыми нитями. А возле города Касимова преобладали красные понёвы в синюю клетку. Археологические находки подтвердили, что эта традиция действительно тянется в глубины веков — к древним славянам. Женщины племени вятичей, занимавшего когда-то Рязанскую, Тамбовскую, Орловскую, Калужскую области, предпочитали синие клетчатые понёвы. Западнее, на территории племени радимичей, клетки понёвы были красными.