(Историко-литературная загадка)
В последней главе знаменитого романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита" читаем такие загадочные строки:
"...Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная лупа, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда. Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при таинственном и не нуждающемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги Мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы, под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
-- Почему он так изменился? -- спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
-- Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, -- ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, -- его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!.. "
А теперь вопрос - кто был РЕАЛЬНЫМ историческим прототипом этого "фиолетового" рыцаря, в которого превратился Коровьев-Фагот и в чем заключалась непристойность его шутки-каламбура, которую он сочинил "о свете и тьме"? И главное - по поводу какого известнейшего исторического события была сочинена эта шутка?
https://www.pronorus.com/2024/05/blog-post_26.html
https://www.pronorus.com/2024/05/patriot.html
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 38
Сансон Карраско, стремясь заставить Дон Кихота вернуться домой, к родне, принимает затеянную им игру, выдаёт себя за рыцаря Белой Луны, побеждает рыцаря Печального Образа в поединке и вынуждает поверженного дать обещание вернуться к семье. Однако Дон Кихот, возвратившись домой, не может пережить крушения своей фантазии, ставшей для него самой жизнью, и умирает. Сансон Карраско, рыцарь Белой Луны, делается невольным виновником гибели рыцаря Печального Образа. Герцог говорит Сансону после ранения Дон Кихота, что "шутка зашла слишком далеко", а умирающий идальго называет Карраско "наилучшим рыцарем из всех", но "жестоким рыцарем".
Дон Кихот, чей разум помутился, выражает светлое начало, примат чувства над разумом, а ученый бакалавр...ЕщёСвоеобразным прототипом рыцаря Фагота здесь послужил, по всей вероятности, бакалавр Сансон Карраско, один из основных персонажей булгаковской инсценировки романа "Дон Кихот" (1605-1615) Мигеля де Сервантеса (1547-1616).
Сансон Карраско, стремясь заставить Дон Кихота вернуться домой, к родне, принимает затеянную им игру, выдаёт себя за рыцаря Белой Луны, побеждает рыцаря Печального Образа в поединке и вынуждает поверженного дать обещание вернуться к семье. Однако Дон Кихот, возвратившись домой, не может пережить крушения своей фантазии, ставшей для него самой жизнью, и умирает. Сансон Карраско, рыцарь Белой Луны, делается невольным виновником гибели рыцаря Печального Образа. Герцог говорит Сансону после ранения Дон Кихота, что "шутка зашла слишком далеко", а умирающий идальго называет Карраско "наилучшим рыцарем из всех", но "жестоким рыцарем".
Дон Кихот, чей разум помутился, выражает светлое начало, примат чувства над разумом, а ученый бакалавр, символизируя рациональное мышление, вопреки своим намерениям творит чёрное дело. Не исключено, что именно рыцарь Белой Луны наказан Воландом столетиями вынужденного шутовства за трагическую шутку над рыцарем Печального Образа, закончившуюся гибелью благородного идальго».
(«Тайны Мастера и Маргариты. Расшифрованный Булгаков». – М, «Эксмо», «Яуза», 2005).
A totz
cels de
la vila
, car en
Symos moric,
Venc aitals aventura que
1'escurs esclarzic
(На всех в городе, поскольку
Симон умер,
Снизошло такое счастье, что из
тьмы сотворился свет).
Каламбур «1'escurs esclarzic» («из тьмы сотворился свет») адекватно по-русски, к сожалению, передан
быть не может. По-провансальски же с точки зрения фонетической игры «1'escurs esclarzic» звучит красиво и весьма
изысканно. Так что каламбур темно-фиолетового рыцаря о свете и тьме был «не
совсем хорош» (оценка Воланда) отнюдь не по форме, а по смыслу. И
действительно, согласно альбигойским догматам, тьма — область, совершенно
отделенная от света, ...Ещё
A totz
cels de
la vila
, car en
Symos moric,
Venc aitals aventura que
1'escurs esclarzic
(На всех в городе, поскольку
Симон умер,
Снизошло такое счастье, что из
тьмы сотворился свет).
Каламбур «1'escurs esclarzic» («из тьмы сотворился свет») адекватно по-русски, к сожалению, передан
быть не может. По-провансальски же с точки зрения фонетической игры «1'escurs esclarzic» звучит красиво и весьма
изысканно. Так что каламбур темно-фиолетового рыцаря о свете и тьме был «не
совсем хорош» (оценка Воланда) отнюдь не по форме, а по смыслу. И
действительно, согласно альбигойским догматам, тьма — область, совершенно
отделенная от света, и, следовательно, из тьмы свет сотвориться не может, как
бог света не может сотвориться из князя тьмы. Вот почему по содержанию каламбур
«1'escurs esclarzic» в равной степени не мог
устраивать ни силы света, ни силы тьмы
изучавший борьбу католического
Рима с альбигойцами
по манускриптам того времени, сообщает в книге «История альбигойцев»,
что в рукописи, содержащей песни рыцаря-трубадура Каденета, который состоял в
свите одного из
альбигойских вождей, он обнаружил в виньетке заглавной буквы изображение автора в фиолетовом платье
Здесь, однако, в интересах
дальнейшего анализа романа следует коротко коснуться некоторых трагических,
кровавых событий эпохи альбигойской ереси, происходивших в 1209—1229 гг., т. е.
во времена крестовых походов, объявленных папой Иннокентием III против альбигойцев. Поводом к
ним послужило убийство папского легата Петра де Кастельно. Оно было совершено
одним из приближенных вождя еретиков графа Раймунда VI Тулузского. Состоявшее в
основном из северно-французского рыцарства войско крестоносцев под
водительством графа Симона де Монфора жесточайшим образом расправлялось с
еретиками, тем более что католическое воинство рассчитывало поживиться за счет
богатых городов Лангедока, а Монфору, в частности, были обещаны владения
отлученного папой от церкви Раймунда VI.
В одном только городе Безье
...Ещёкрестоносцами было убито не менее пятнадцати тысяч человек. Существует легенда,
что, ворвавшись в Безь
Здесь, однако, в интересах
дальнейшего анализа романа следует коротко коснуться некоторых трагических,
кровавых событий эпохи альбигойской ереси, происходивших в 1209—1229 гг., т. е.
во времена крестовых походов, объявленных папой Иннокентием III против альбигойцев. Поводом к
ним послужило убийство папского легата Петра де Кастельно. Оно было совершено
одним из приближенных вождя еретиков графа Раймунда VI Тулузского. Состоявшее в
основном из северно-французского рыцарства войско крестоносцев под
водительством графа Симона де Монфора жесточайшим образом расправлялось с
еретиками, тем более что католическое воинство рассчитывало поживиться за счет
богатых городов Лангедока, а Монфору, в частности, были обещаны владения
отлученного папой от церкви Раймунда VI.
В одном только городе Безье
крестоносцами было убито не менее пятнадцати тысяч человек. Существует легенда,
что, ворвавшись в Безье, католические рыцари спросили папского легата Арнольда
Амальриха, кого из горожан следует убивать. «Убивайте всех! — сказал легат,—
Господь узнает своих!» He менее свиреп был и Монфор,
приказавший однажды не только ослепить сто тысяч еретиков, но и отрезать им
носы.
К концу 20-х годов XIII в. альбигойская трагедия свершилась окончательно. Богатейший цветущий
край Прованс с его замечательной цивилизацией был разорен, а сами «альбигойцы,
в сущности, исчезли с исторической арены»
например, часто обыгрывалась трубадурами Прованса. Гильем Фигейра (1215 — ок.
1250) проклинал в одной из своих сирвент церковный Рим именно за то, что
папские слуги лукавыми речами похитили у мира свет. О том, что католические
монахи погрузили землю в глубокую тьму, писал другой известный трубадур, Пейре
Карденаль (ок. 1210 —конец XIII в.).