КАК ЭТО БЫЛО...

Н. С. Патоличев, 14-15 октября 1941 года
Утро 14 октября 1941 года. Звонок из Москвы.
Первому секретарю областного комитета необходимо вместе с секретарем Ярославского горкома (товарищ Горбань), Рыбинского горкома (товарищ Туркин) и Костромского горкома (товарищ Новожилов) явиться к вечеру того же дня в Центральный Комитет. Быстро собрались и к вечеру были в Москве. ((...))
Когда мы собрались в Центральном Комитете, нам сказали, что нас приглашает в Кремль товарищ Сталин. Это было между 10 и 11 часами вечера. Мы вошли в кабинет Сталина. Там кроме него сидел начальник
Генерального штаба Борис Михайлович Шапошников. Легко можно было догадаться, что речь пойдет о чисто военных вопросах. Сталин не дал нам даже оглядеться. Мне не раз приходилось бывать в этом кабинете. Но большинство из нас здесь впервые. Уже позднее, освоившись с обстановкой, я заметил, что на одной стене кабинета (в простенках) висят портреты Суворова и Кутузова, на другой — военные карты.
И.В. Сталин с каждым из нас поздоровался за руку и тут же подозвал всех к столу. На большом столе его рабочего кабинета лежала карта. На карте разноцветными карандашами изображена какая-то схема. Сталин подробно разъяснил, что это схема оборонительных рубежей. Они проходили вокруг Углича, Рыбинска, Ярославля, Костромы, городов Ивановской и Горьковской областей. Обозначен так же общий оборонительный рубеж всех трех областей. Мы внимательно всматривались в карту.
Сталин дал нам время подумать, поразмыслить, а затем спросил:
— Есть ли у вас какие вопросы, замечания, предложения?
Каких-либо расчетов строительства оборонительных рубежей по времени, по количеству людей и т.д. ни у кого даже предположительно не было. Да и сам военно-инженерный характер сооружений не освещался. Сталин сказал, что оборонительные рубежи надо возводить очень и очень быстро.
Мы, конечно, оказались совершенно неподготовленными к беседе по этому вопросу. Все молчали. Да и Сталин, видимо, не ожидал от нас ничего такого, что могло бы внести изменения в план, который предложил он.
Первым осмелился нарушить молчание я, сказав примерно следующее:
— По моему мнению, общий рубеж на территории Ярославской области проходит таким образом, что он поставил противника в несколько лучшее положение, чем нас. На нашей стороне много болотистых мест, на стороне противника — есть рокадные дороги.
Когда я сказал «рокадные», Сталин взглянул на меня.
«Откуда это?» — видимо подумал он.
Конечно, Сталин мог просто махнуть рукой, спросив, нет ли у нас каких-либо существенных вопросов. Однако он этого не сделал. Он тихо сказал Б. М. Шапошникову, чтобы тот обратил на это внимание. Шапошников кивнул головой. Видимо, план оборонительной схемы подготовил Генеральный штаб, а Сталин взял на себя разъяснить его партийным работникам.
Далее Сталин сообщил, что к нам приедут крупные военные специалисты, которые помогут во всех этих сложных и новых для нас делах. Начальником всего строительства назначается мой давний знакомый Яков Давыдович Раппопорт. Впоследствии, как мне казалось, каких-либо изменений на трассе общего оборонительного рубежа не было. Видимо мои замечания не имели существенного значения, не являлись достаточно убедительными. Несомненно, что Генеральный штаб разработал план оборонительных рубежей обстоятельно. А слова товарища Сталина «обратите внимание» к Б.М. Шапошникову, надо полагать, были сказаны в знак поддержки, так как Сталин не мог не заметить, что мы все волнуемся. Встреча со Сталиным — дело не простое. Мы были тогда еще молоды и как партийные работники только формировались. Я работал первым секретарем обкома всего лишь около трех лет, да и Родионов с Пальцевым — не больше. Сталин это учитывал. Его поощрительная реплика способствовала оживлению беседы.
Еще до поездки в Москву мы неоднократно обменивались мнениями со строителями Рыбинского гидроузла, как быть с гидростанцией, как быть с Рыбинским морем, учитывая, что фронт приближался к территории Ярославской области. Я решился спросить у Сталина, как быть с Рыбинским морем. Ведь это огромный искусственный водоем... В 25 миллиардов кубометров. А обстановка складывалась таким образом, что гидроузел мог подвергаться бомбовым ударам. Да он мог быть и занят противником в обход Москвы.
Думаю, что этот вопрос не застал Сталина врасплох. Но он, однако, был, видимо, и не простым. Сталин походил, подумал, потом совершенно четко и ясно сказал: «Рыбинское море, Рыбинский гидроузел надо оборонять. — И еще раз твердо повторил: — Оборонять. Защищать.»((...))
Беседа о строительстве оборонительных рубежей вокруг городов Ярославской, Ивановской и Горьковской областей и общего оборонительного рубежа подходила к концу. Борис Михайлович Шапошников не торопясь, аккуратно сложил карту и попросил разрешения уйти. Он попрощался с нами коротким кивком головы — по-военному, сказал, «до свидания» и твердой походкой вышел из кабинета. ((...))
Мы должны были немедленно разъехаться по местам, чтобы срочно заняться оборонительными работами. Но по ходу беседы было видно, что у Сталина есть еще какие-то вопросы к секретарям обкомов и горкомов. Он выяснял, какое настроение у людей на местах, да и у нас самих — руководителей партийных организаций. Беседа носила непринужденный характер. Мы стали чувствовать себя все более и более свободно. И конечно, у нас появился целый ряд вопросов, которые мы сочли возможным задать ему.
— Не следует ли нам, — обратился я к товарищу Сталину, — эвакуировать некоторые заводы Ярославской области?
— Какие заводы вы имеете в виду? — спросил меня Сталин.
Я назвал Рыбинский завод моторостроения, шинный и «Красный Перекоп». На этом я остановился, хотя в планах Ярославского обкома и облисполкома значились и другие предприятия.
Подумав, Сталин сказал:
— В Ярославль мы противника не пустим.
Сказано это было с такой твердостью и убежденностью, что все в это поверили.
— Но, — продолжал Сталин, — противник может эти важные для страны заводы разбомбить. Поэтому их надо эвакуировать.
Он тут же нажал кнопку. Через несколько секунд появился Поскребышев. Сталин попросил пригласить товарищей А.Н. Косыгина, М.Г. Первухина, А.И. Шахурина.
Воспользовавшись паузой, я обратился к Сталину с просьбой помочь ярославцам в обороне городов. Он начал подробно расспрашивать меня, как организована эта оборона. Сначала об артиллерии. Я рассказал ему, какое количество у нас артиллерии, как она расставлена. Все это Сталин внимательно и спокойно выслушал. Затем начал спрашивать про истребительную авиацию. Рассказал я как будто бы подробно. Но когда я попросил подкрепить нас истребительной авиацией, Сталин неожиданно для меня спросил:
— А сколько ваши летчики сбили самолетов противника?
Это было наше слабое место. К сожалению, пришлось ответить, что у нас не сбито пока ни одного вражеского самолета.
Дальше беседа приобрела для меня неприятный оборот. Признаться, я тогда пожалел, что затеял разговор о подкреплении истребительной авиацией.
— Когда был последний налет немецкой авиации на Ярославль? Днем? Ночью? — голос Сталина становился все жестче. — Сколько было немецких самолетов? Каких? На какой высоте они были в районе Ярославля? Сколько артиллерия сделала выстрелов? Из орудий какого калибра? И так далее.
Я уже стал подумывать, почему так долго не идут вызванные товарищи. Каждая минута казалась мне невероятно длинной. Сталин говорил все резче и резче. Мне даже показалось, что он рассердился.
Пришли товарищи Косыгин, Первухин, Шахурин. Начали обсуждать вопросы эвакуации промышленных предприятий. Выслушав их соображения, Сталин дал совершенно четкое и твердое указание ускорить эвакуацию предприятий.
Затем товарищи Косыгин, Первухин и Шахурин ушли. Настроение у Сталина было хорошее, и он еще долго беседовал с нами. Наверное, уместно напомнить, что 14 октября немцы овладели Калининым. Мы об этом не знали. Сталин же, конечно, знал. И своим настроением он, видимо, хотел вселить в нас больше оптимизма. Ведь все мы представляли партийные организации областей, которые примыкали к Москве. Наши области были в эти дни уже не прифронтовыми, а фронтовыми.
((...)) От положения в наших областях во многом зависело и положение в Москве. Сталин подбадривал нас, зная, видимо, что все это будет передано коммунистам и трудящимся наших областей. Так это и было. ((...))
Мы пробыли в Кремле почти до утра. На рассвете вышли на Красную площадь.
Слышно было, как о мостовую щелкали осколки снарядов, падающих сверху. Наша артиллерия обороняла Москву. Дежурные порекомендовали нам пересечь площадь побыстрее.
Отдохнув в гостинице «Москва» часа два-три, мы попрощались и разъехались по своим областям. ((...))
Н.С. Патоличев. Испытания на зрелость. Москва. Политиздат.
1977 год. Стр. 126-131, 133.