Предыдущая публикация
ЭМИЛИЯ БРОНТЕ.
"Ты сердцу ждущему награда,
Ты божества блаженный глас..."
К ВООБРАЖЕНИЮ
Когда на склоне дня устану
Смотреть, как беды семенят,
Когда в тоску, как камень, кану —
Ты позовешь меня назад.
Я не одна, и мрак не мрак.
Когда зовешь меня вот так.
Так видимости безнадежны —
Что мир незримый люб вдвойне,
Твой мир, где распри невозможны,
Где зло осталось в стороне;
Где не живут ни страх, ни боль —
Где ты, и я, и воля воль.
Ужель терзаться, что кругом
Избыток горя, зла, вины —
Коль в сердце только лишь одном
Так много ясной вышины,
Пронзенной тысячей лучей,
Вовек не ведавшей ночей.
Законы мрачные природы
Рассудок волен осуждать
И сердцу все его невзгоды
Из раза в раз напоминать;
Реальность растоптать вольна
Раскрытые бутоны сна.
Но есть и ты — твои виденья;
Твоя весна встает жива;
Ты жизнь блестящую из тленья
Ведешь и дивные слова
Мне шепчешь о мирах иных —
Реальных двойниках твоих.
Пусть призрачна твоя услада,
Но ты приходишь в добрый час.
Ты сердцу ждущему награда,
Ты божества блаженный глас;
Ярчайший сон бессонных вежд,
Надежда в мире без надежд.
***
Те будут лихом поминать,
А те не вспомнят никогда.
Мне — век о падшем горевать,
О том, чей стыд и чья беда.
Так думалось мне час назад,
И слезы застилали взгляд.
Но что-то изменилось вдруг —
Слеза уходит как недуг.
Я говорю: “Хвала земле,
Твой скрывшей прах. Ты жил во зле.
Ты был тщеславен. Столь же слаб.
Гордыни, лжи, страданья раб.
Ты сердцу был всегда чужим,
Твой дух не властен над моим”.
Но эти мысли в свой черед
Сойдут, как накипь, как налет:
Мне ль думать плохо об олене,
Чьи страхом согнуты колени?
Могу ли волка презирать
За волчий вой и волчью стать?
Иль смаковать истошный крик
Зверька, что гибнуть не привык?
Нет, злая память, не глумись.
Ты, сердце жалости, проснись.
Земля, теплей его укрой,
И, небо, дай ему покой!
***
Мне поздно звать тебя. О нет,
Я не хочу глядеть назад.
Любой мелькнувший в прошлом свет
Грозой страдания чреват.
К тому же спала пелена —
Вершины голы и темны.
И золотые письмена
Здесь на рассвете не видны.
И все ж, не будь тебя, сей мрак
Я не звала б своей судьбой.
И только небо знает, как
То время счастливо тобой.
***
Что мне богатство? — Пустота.
Любовь? — Любовь смешна.
И слава — бред и маета
Растаявшего сна.
Молюсь ли я? — Одной молитвы
Достаточно вполне:
“Брось сердце — это поле битвы —
И дай свободу мне”.
Еще раз повторяю вслух
Перед концом пути:
“Сквозь жизнь и смерть свободный дух
Без страха пронести”.
***
С тех пор, как не жалеешь,
Что страсти дни прошли,
Ужели охладеешь
И к прелести Земли?
Уйдя в другие сферы,
Ты в яви — как во сне.
Оставь свои химеры,
Вернись, живи во мне!
Признай: еще приятен
Тебе мой ветер с гор,
В долине — пестрых пятен
Неприбранный узор.
Когда закат краснея
Прощался с вышиной,
Твой дух благоговея
Склонялся предо мной.
Я знаю каждый час твой,
Мне боль твоя видна.
Мне стоит молвить: “Здравствуй”
И боль побеждена.
Иных краев апостол —
Ты от меня вдали,
Но небеса бы создал
По образу Земли.
Так слушай ветра пенье,
Плыви в моей волне,
Прими благословенье —
Вернись, живи во мне!
***
О, как светла! Как взор открыт!
Боюсь откликнуться на зов.
И ветер рядом шелестит:
Есть день для бед и ночь для снов.
Мечта, Прекрасная, приди!
Виски горячие ласкай.
Послушай, как стучит в груди.
О, дай покой, блаженство дай!
Земля уходит. Мир, прости,
Угрюмый мир, до света сгинь!
Я не сойду теперь с пути.
Спеши: последний камень кинь.
Знай, мне любовь твоя претит.
Твоей вражды мне вид смешон.
Рок давит твой, и жжет твой стыд,
Но лжи не писан мне закон.
Душой свободною лечу,
Гляжу на звезды без числа
И знать наверняка хочу,
Что ты один носитель зла.
Мне в эту ночь препятствий нет,
Я познаю Небес главенство,
Летящих через вечный свет
И бесконечное блаженство.
И верю: нет ни одного
Среди сияющих миров —
Где грех простительней всего
И над любовью суд суров;
Где улыбаются уста,
Чтоб скрыть смертельную тоску,
Где року отперты врата
И сердце вечно начеку;
Где правды голос приглушен,
Ложь громогласна и сильна,
Покой похож на тяжкий сон
И радость мучит, как вина;
Где беды бодро стерегут
Надежд безропотных гарем,
Где жизнь — тяжелый, тщетный труд
И смерть — надсмотрщик надо всем.
БОГ ВИДЕНИЙ
Пускай ревнивый разум рад
Представить счет моих утрат,
Но скажет все твой яркий взгляд;
Твой глас ответит, почему
Я предпочла тебя ему.
Он в темном весь пришел на суд,
Рассудок, враг моих причуд.
Ты, светлый ангел, тоже тут.
Ответь ему, как я могла,
Зачем я с миром порвала.
Зачем избитою тропой
Не шла я следом за толпой,
Но путь прокладывала свой,
Ни славы не прельстясь венком,
Ни наслаждения цветком.
Когда-то я молилась им —
Строптивым божествам мирским,
Но грош цена мольбам таким —
Случайны были и скудны —
И оказались не нужны.
И я, не пожалев о том,
Рассталась с ветхим алтарем,
Ушла, чтоб быть с тобой вдвоем —
С тобой, бессмертный мой обман,
Мой раб, мой спутник, мой тиран!
Ты раб мой — мне не привыкать
Тобой, послушным, помыкать.
Ты раб — храни мою печать!
Ты друг — в ночи и среди дня
Ты тайна дивная моя.
Родная боль, что мучит, жжет
И, исцелив от всех забот,
Из слез алмазы достает.
О мой тиран — зачем слепой
Рассудок борется с тобой?
С тобой надежде нет крушений
И вере нет разуверений.
Храни меня, о Бог Видений!
Мой Бог, ты знаешь, почему
Я предпочла тебя всему.
Следующая публикация
Комментарии 5
Скажи моим врагам — я не умру от муки:
От тесной темноты и каменной разлуки.
Ночами вестник мне является украдкой,
Чтоб духу возглашать безмерность жизни краткой.
Он с ветрами высот приходит, с ясной мглою,
С летучею звездой и медленной звездою.
Задумчивы ветра, спокойно звезд дыханье.
Видения летят, подняв во мне желанье.
Такого жизнь моя пока еще не знала
(В ней лишь беда цвела, а радость погибала.
И если свет мелькал перед потухшим взглядом —
То был всего лишь знак, что буря ходит рядом.)
Вначале слабый звук — покой неслышный сходит,
Смятенье, и тоску, и тяжесть сна отводит.
И к музыке немой льнет удивленный слух.
И под собой земли не чует робкий дух.
Незримое идет, невиданное зреет.
Рассудок отступил, и дух во мне смелеет.
Вот крылья напряглись — и жив его Эдем.
Вот в бездну он летит — вот взвился надо всем.
Как страшен путь назад. О, пытка пробужденья,
Когда услышит слух, когда прозреет зренье,
Засуетится пульс и мысль очнется в склепе,
Душа обрящет плоть и плоть обря...ЕщёУЗНИЦА
Скажи моим врагам — я не умру от муки:
От тесной темноты и каменной разлуки.
Ночами вестник мне является украдкой,
Чтоб духу возглашать безмерность жизни краткой.
Он с ветрами высот приходит, с ясной мглою,
С летучею звездой и медленной звездою.
Задумчивы ветра, спокойно звезд дыханье.
Видения летят, подняв во мне желанье.
Такого жизнь моя пока еще не знала
(В ней лишь беда цвела, а радость погибала.
И если свет мелькал перед потухшим взглядом —
То был всего лишь знак, что буря ходит рядом.)
Вначале слабый звук — покой неслышный сходит,
Смятенье, и тоску, и тяжесть сна отводит.
И к музыке немой льнет удивленный слух.
И под собой земли не чует робкий дух.
Незримое идет, невиданное зреет.
Рассудок отступил, и дух во мне смелеет.
Вот крылья напряглись — и жив его Эдем.
Вот в бездну он летит — вот взвился надо всем.
Как страшен путь назад. О, пытка пробужденья,
Когда услышит слух, когда прозреет зренье,
Засуетится пульс и мысль очнется в склепе,
Душа обрящет плоть и плоть обрящет цепи.
И все же меньших мук не стала б я желать.
Чем яростнее боль, тем выше благодать.
Что было? — Адский блеск? Или огонь небесный?
Быть может вестник — смерть, но весть была
чудесной. - Эмили Бронте.
Душе неведом страх.
Не содрогнется, бурями гонима.
Свет брезжит в небесах.
И вера, как всегда, невозмутима.
Мой Бог, тебе хвала.
Душа, тобою вспыхнув, не остыла.
Жизнь вечная взошла —
И в ней моя единственная сила.
Бывают веры — пыль,
Стоячая вода самообмана,
Растений мертвых гниль,
И праздность пен на гребнях океана.
И жалки, кто хотят
Окоротить неверьем бесконечность,
Где паруса шумят
И, твердая, вздымает скалы Вечность.
Во всем и надо всем
Любовь твоя бессмертно обитает
И, не смутясь ничем,
Творит, возносит, губит, воскрешает.
Когда б Земля с Луной
И Звезды жить внезапно перестали —
Все жизни до одной
В тебе нашлись бы снова, как вначале.
Для смерти места нет.
Ничто не сгинет от ее опеки.
Ты — бытие и свет.
И бытие и свет твои навеки. - Эмили Бронте.
Где и когда — не все ль равно?
Был тот же самый род людей,
Жил раболепно и темно,
Как испокон заведено.
Губил сирот, любил вождей.
Корчуя Справедливость, Зло
Осваивал, как ремесло.
Лил кровь, лил слезы в упоенье
И сам воздвиг себе тюрьму.
И ждал от неба снисхожденья
К жестокосердью своему.
Была осенняя пора
И неосенняя жара.
Созрели зерна тяжело,
И, как в июне, солнце жгло.
Но неподвижными глазами
Глядели мы на это пламя.
Никто не брался за серпы
И не увязывал снопы.
Уж сколько дней тому назад
Наш урожай был грубо снят.
Копытом смолот, сапогом;
Поспел кровавым пирогом.
И — Богом проклят на чужбине —
Я больше не искал святыни. - Эмили Бронте.
Я знала, неизбежны возвращенья
К мечтаньям, что со мною родились:
Опять забуду благо и ученье,
И сны о невозможном прянут ввысь.
Сегодня не отправлюсь в их туманы.
Их зыбкая огромность мне скучна.
Покажутся видений новых станы,
Но неуютна призраков страна.
Да, я пойду, но не путем свершений,
Геройств и добродетели простой.
Я не пойду за вереницей теней
По тропам их истории витой.
Последую за собственной природой —
Иной теперь не нужен проводник —
Туда, где глены дружат с непогодой,
Где вечный вереск и седой кулик.
В краю холмов какая скрыта сила?
Какой любовью и бедой чреват?
Земля, что сердце к жизни пробудила,
Вмещает все: и Божий Рай, и Ад. - Эмили Бронте.