Мне было пять лет, когда нашу семью вывезли в трудовой лагерь. Мы жили в то время в деревне Жабыки Оршанского района. Она находилась недалеко от железной дороги. Во время войны нацистам было удобно гнать пленных на Брест, а затем везти их через Польшу в Германию.
Помню, как каратели пришли к нам во двор и приказали собираться. Моя двоюродная сестренка Таня, которая жила вместе с нами, взяла с собой балалайку. Одного нациста это очень разозлило: он ударил Таню, выхватил балалайку и разбил ее об угол.
Нас вместе с другими пленными погрузили в теплушки для перевозки скота и куда-то повезли. Невозможно было ни присесть, ни прилечь. В вагоне толпа людей — словно селедок в бочке. В Бресте нас пересадили на «студебеккеры» и отправили в Германию. В сентябре 1943-го мы оказались в трудовом лагере «Дюшендорф» в городе Мелле.
Мама и бабушка работали на железной дороге, им помогала 9-летняя Таня. Жили в вагончиках. В каждом стояло несколько кроватей, стол, шкафчики. Убежать нельзя: за всем наблюдали немецкие охранники с собаками.
Однажды после обстрела железнодорожного состава в дом одного из немецких «бауэров» привезли раненых. Не знаю, «наших» или германцев. Истекающих кровью людей сгрузили на пол, а потом сортировали на живых и мертвых. До сих пор помню, как детей из трудового лагеря заставляли убирать за ними кровь…
Кормили в лагере очень плохо. Давали пустой суп из брюквы или сои. Выжить помогла русская девушка Полина. Она работала неподалеку, у фермерши Пранды. Когда Полина узнала о нашей семье, она стала потихоньку нас подкармливать: оставляла еду в поле, а мама, когда охрана не могла видеть, ее забирала. То яблочко нам принесет, то кусочек хлеба.
Недалеко от лагеря был сад зажиточного немца. Вместе с другими ребятишками я помогала ему собирать груши и яблоки. Фермер обращался с нами очень грубо: обзывал свиньями, толкал в спину. Мы молчали: мама дала строгий наказ не открывать рта… И я не ожидала, что «бауэр» — так называли местных фермеров — разрешит взять с собой яблоки. Чтобы унести больше, я сняла свое пальтишко и сделала из него сумку: застегнула пуговицы, а горловину завязала косынкой. Туда положила яблоки и волоком потащила домой. Немец только удивлялся детской смекалке.
Нашу семью вместе с другими пленными освободили союзные войска. Американцы агитировали русских ехать в Аргентину рубить тростник. Мама с бабушкой отказалась. Осенью 1945-го мы вернулись на родину. В Бресте встретили родственника, который работал на таможне. Он знал, что ехать нам некуда, но сказать не решился.
Вернулись в родную деревню, а нашего дома нет. Сгорел. Уцелела только швейная машинка. Мама с бабушкой выкопали землянку, в ней мы прожили больше года. Помню постоянное чувство голода. Чтобы уснуть, клала в рот кусочек глины.
Потом приехал мамин брат и забрал нас к себе. А чуть позже с войны вернулся отец. Слабый, худой… Устроился шофером на спиртзавод в деревне Станиславово Дубровенского района.
На завод прислали нового инженера — Льва Тимофеевича. Он одолжил нам денег, на которые мы купили корову — черненькую Лыску. Бабушка ее как увидела — начала плакать: корова была вся серая от вшей. Мы нарвали полыни, наделали жгутов и вычесали телочку. Выпоили ее, выкормили и потом не могли ею нарадоваться: корова стала такой молочной, красивой. Со временем купили поросенка, посеяли огородик. Чтобы выжить, работали от зари до темна. Там же я вышла замуж, а в 1964 году переехала в Смолевический район. Теперь живу в деревне Кривая Береза. За свою жизнь не раз слышала, как молодое поколение сетует на судьбу. А я, вспоминая детство, думала: люди, не гневите Бога! Хорошо, что вам не довелось пережить то, что выпало на нашу долю…
Мария Рящикова
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев