Я очень много путешествовал по морю и по суше. Ряд моих скитаний по свету начался морским путешествием, которое я предпринял задолго до поездки в Россию, где со мной случилось столь много удивительных, только что рассказанных эпизодов. С юных лет я мечтал о путешествиях, почти с того нежного возраста, когда на моем подбородке едва стал пробиваться пушок, который можно было принять за что угодно, только не за бороду. Мой отец также много путешествовал на своем веку. В долгие зимние вечера он любил рассказывать нам о своих приключениях, чем и развил во мне врожденную страсть ко всему неизведанному. Всякий раз при удобном случае я просил у отца позволения побывать в чужих странах. Но все было напрасно. Иногда мне как будто удавалось убедить его, но мать и тетка горячо восставали против моих планов, и я терпел неудачу за неудачей. Однажды к нам приехал погостить родственник моей матери. Он очень полюбил меня; находил, что я славный, веселый юноша и обещал помочь мне осуществить мою заветную мечту. Его доводы оказались убедительнее моих. После бесконечных разговоров и споров, в которых принимала особенно горячее участие женская половина нашей семьи, было наконец решено, что я поеду с моим родственником на остров Цейлон, где его дядя был губернатором. Получив от голландского правительства чрезвычайные поручения, мы в скором времени отбыли из Амстердама. Переезд был благополучным. Только однажды в пути нас застиг сильный шторм. Последствия его были столь замечательные, что я скажу об этом несколько слов.

Шторм начался в то время, когда мы подошли к одному из островов и бросили якорь, чтобы взять дров и пресной воды, в короткое время стихия разыгралась, бешеный ураган стал вырывать с корнями громадные толстые деревья и носить их по воздуху, Эти деревья в несколько сот пудов весом поднялись над землей на высоту нескольких верст и казались оттуда не больше птичьих перышек, летающих по воздуху. Но когда шторм утих, все деревья опустились стоймя на землю, на свое прежнее место, и снова стали расти. Все приняло свой обычный вид, как будто урагана и не бывало. Лишь с одним из лесных великанов случилось нечто странное. В момент, когда его вырвал шторм, на нем сидели муж с женой и рвали огурцы, которые в этой части света растут не на грядках, а на деревьях. Невольные путешественники благополучно совершили свой воздушный полет, но своей тяжестью они накренили дерево, и оно упало не туда, где росло прежде, а в сторону

Причем упало оно на землю в тот самый момент, когда тамошний повелитель шел по саду, и, к счастью, раздавило его.

«Почему к счастью?» — спросите, наверное, вы. Да, следует сказать именно к счастью. Глава народа был страшный деспот, и все его подданные, не исключая любимцев, были самыми несчастными людьми в мире. В кладовых дворца гнили съестные припасы, а между тем народ умирал от голода. Государство было надежно защищено от врагов, однако по распоряжению повелителя все молодые люди обязаны были нести военную службу, Строгостями и жестокими наказаниями из них делали отличных солдат. При случае этих солдат продавали тому соседнему царьку, который дороже платил. Эта торговля приносила повелителю миллионы раковин, которые он прибавлял к сотням тысяч, унаследованным от отца. В благодарность за великую услугу, оказанную хотя и случайно, народ возвел на трон счастливую чету. Несмотря на то, что, приблизившись во время полета слишком близко к солнцу, эти добрые люди потеряли зрение и несколько поглупели, все же они достойно правили государством. Каждый из поданных, как я потом узнал, собирая огурцы, всегда творил молитву: «Боже, сохрани нашего повелителя». Починив судно, сильно пострадавшее от шторма, и откланявшись повелителю и его супруге, мы вышли из гавани. Дул благоприятный ветер. Через шесть недель мы благополучно пришли на Цейлон. Недели через две старший сын губернатора пригласил меня на охоту. Я с величайшей радостью принял это приглашение. Мой спутник, сильный и здоровый мужчина, легко переносил тропическую жару. Я же, несмотря на то, что мы шли медленно, очень быстро устал, все больше и больше отставал и, наконец, совсем потерял из виду своего спутника. Я шел лесом. Пробегавший невдалеке бурный поток разливал свежесть и прохладу и манил на отдых. Не успел я присесть, как услышал позади себя шорох. Я вскочил и от ужаса не мог двинуться с места. На меня шел громадный тигр. Было очевидно, что он собирается позавтракать много и, конечно, не будет дожидаться согласия. Мое ружье было заряжено дробью. Этот заряд хорош был на зайца, но что он значил для тигра! «Будь, что будет», — сказал я себе и прицелился наудачу. От волнения я выстрелил раньше, чем тигр подошел на выстрел, и не попал. Тигр заревел и со страшной яростью бросился на меня. Только из чувства самосохранения я готов был прибегнуть к последнему средству спасения — бегству. Я пустился бежать и почти в ту же минуту наткнулся на страшного крокодила, при одном воспоминании о котором у меня и теперь пробегают по телу мурашки. Крокодил раскрыл свою огромную пасть, чтобы проглотить меня. Представьте, в каком я был ужасном положении! Сзади тигр, спереди крокодил, направо от меня пропасть, где ползали ядовитые змеи. Меня охватил невыразимый ужас. Думаю, на моем месте и Геркулес испугался бы не менее меня. Как сноп, повалился я на землю. С одной стороны тигр, с другой — крокодил угрожали мне неминуемой смертью. Так прошло несколько долгих, томительных секунд.

Вдруг до меня донесся какой-то звук, резкий и сильный. Я поднял голову и все понял. То, что я увидел, вызвало во мне и безграничное удивление и несказанно обрадовало. Тигр, прыгнувший на меня в тот момент, когда я упал на землю, не рассчитал прыжка, перескочил через меня и угодил в пасть крокодила. Тигр, у которого была очень большая голова, застрял в пасти и не мог освободиться, а крокодил не в состоянии был его проглотить. В один миг я подскочил к барахтавшимся животным и одним ударом сабли отрубил тигру голову; к моим ногам упало бездыханное тело. Покончив с тигром, я схватил ружье и стал проталкивать его голову в пасть крокодила, пока тот не задохнулся. Вскоре после этого вернулся обеспокоенный моим долгим отсутствием мой спутник. Он поздравил меня со столь славной победой. Когда я рассказал губернатору об этом удивительном случае, он приказал послать за убитыми мной тигром и крокодилом. Из тигровой шкуры я велел сшить кисеты; часть их я раздарил моим цейлонским друзьям. Остальные отвез в Голландию и подарил бургомистру. Немало труда стоило мне отказаться от тысячи дукатов, которыми меня хотел одарить бургомистр за мой подарок. Из кожи крокодила я велел сделать чучело и принес его в дар амстердамскому музею, который очень гордится моим подарком как одной из величайших достопримечательностей.

Расскажу еще об одном необычайном явлении, которое мне пришлось наблюдать на обратном пути из Цейлона в Европу. Неожиданно наш корабль вынужден был изменить курс. Это обстоятельство меня очень порадовало, так как благодаря ему я познакомился с теплым Гольфстримом. Погода стояла необыкновенно теплая, но в солнечные дни вода была так горяча, что в ней можно было сварить .мясо или яйца. Больше всего меня поразили громадные стаи всевозможных морских рыб, весело плававших и игравших около корабля. А когда их удавалось поймать на удочку или сетью, то на воздухе они тотчас же умирали и оказывались совершенно сваренными, так что их можно было тут же есть, и вкус они имели превосходный. Вопрос, как это возможно, чтобы сваренные рыбы резвились в кипящей морской воде, долго занимал нас, пока мы не нашли ему объяснения. Вода нагревалась постепенно, и рыба мало-помалу привыкала к более высокой температуре. Когда она попадала затем на более холодный воздух, жар, разумеется, бросался внутрь, убивал в ней жизнь, и можно было немедленно подавать на стол вареную рыбу. В этом явлении не было, следовательно, ровно ничего удивительного. Второе приключение В 1776 году я отплыл из Портсмута в Северную Америку на английском судне. Это был хорошо вооруженный военный корабль с сотней пушек. В пути с нами не случилось никаких особенных приключений, только однажды, когда мы шли на расстоянии трехсот миль от устья реки св. Лаврентия, корабль ударился обо что-то, что мы приняли за подводную скалу. Однако когда мы измерили глубину, то на расстоянии пятисот саженей дна так и не обнаружили. Случай этот казался необыкновенным и непонятным. Кроме того, мы лишились руля, мачты сломались, две из них упали на палубу. Один из матросов, находившийся на мачте, от удара был отброшен далеко в море. Он спасся только благодаря тому, что на лету уцепился за хвост большой морской птицы и вместе с ней медленно спустился. Когда птица была на воде, он сел на нее верхом и доплыл до корабля. Удар был так силен, что всех, кто был на средней палубе, высоко подбросило. Я сильно ударился головой о потолок, и моя голова глубоко ушла в плечи. Только спустя несколько месяцев шея и голова встали на прежнее место. Вскоре все прояснилось: скала, на которую мы налетели, оказалась вовсе не скалой. Это был кит колоссальных размеров, который мирно дремал на солнышке. Разбуженный нашими криками и шумом, кит пришел в ярость, схватил зубами большой якорь, висевший на корме корабля, и потащил нас с бешеной скоростью. Десять часов мы неслись неизвестно куда. Трудно сказать, где и когда мы остановились бы, но, к счастью, якорная цепь лопнула, и кит поплыл дальше один. Мы отделались тем, что потеряли якорь. Через шесть месяцев, возвращаясь в Европу, мы увидели того самого кита. Но теперь он был мертв. Его громадное тело качалось на поверхности воды. Чудовище было так велико, что на корабль можно было взять лишь небольшую его часть. Подплыв на лодке, мы с большим трудом отрубили его голову. К великой радости, в пасти кита оказался наш якорь; из дупла левого зуба торчал конец якорной цепи длиной в десять саженей.

Столкновение с китом было единственным выдающимся случаем в этом путешествии. Виноват! Чуть было не забыл еще один несчастный случай. Когда кит тащил корабль, последний дал течь. Вода прибывала очень быстро. Нам угрожала опасность через каких-нибудь полчаса пойти ко дну. Пробоина была довольно велика. К счастью, я первый заметил беду. И тут мне в голову пришла замечательная мысль; ей то и были обязаны своим спасением корабль и экипаж. Безо всяких церемоний я заткнул пробоину задней частью своего тела. Конечно, сидеть было довольно прохладно, но это продолжалось недолго — скоро я был освобожден благодаря искусству подоспевшего на помощь плотника. Третье приключение Однажды я чуть было не погиб в Средиземном море. В один прекрасный летний день я купался недалеко от Марселя. Только я зашел в воду, вдруг вижу — огромная рыба, широко раскрыв пасть, плывет прямо на меня. Удрать от рыбы было невозможно. Что делать? Я согнулся калачиком и благополучно проскользнул между зубами рыбы в ее желудок. Само собою разумеется, в моем новом помещении царил полный мрак, но зато я не мог пожаловаться на недостаток теплоты.

Мое пребывание в желудке чудовища было крайне неприятно его хозяину, который делал все возможные усилия, чтобы избавиться от непрошеного гостя. Пользуясь простором своего помещения, я начал ходить, бегать, скакать, кувыркаться и всячески беспокоить чудовище. Но когда я начал танцевать шотландский танец, быстро перебирая ногами, животное пришло в крайнюю раздражительность и стало яростно кидаться из стороны в сторону и наконец приподнялось почти отвесно из воды. В эту минуту его заметили с проплывавшего мимо итальянского корабля. Моряки стали бросать гарпуны и через несколько минут вытащили страшилище на палубу. Вдруг я услышал, как собравшиеся матросы советовались, откуда начать резать рыбу, чтобы получить побольше рыбьего жира. Но, к счастью, их ножи не задели меня. Как только свет проник в темноту, я изо всех сил закричал. Я посылал матросам приветствия, говорил, что рад видеть этих добрых людей, освободивших меня из моей душной темницы. Трудно передать удивление, которое охватило матросов, когда они услышали человеческий голос, доносившийся из чрева рыбы. Еще больше они изумились, когда я выскочил из рыбы и приветствовал их поклоном. Четвертое приключение Когда я служил у турецкою султана, то очень любил совершать прогулки на своем двухмачтовом корабле по Мраморному морю, откуда открывался чудеснейший вид на Константинополь. Однажды, плывя по морю, я залюбовался чудным ясным небом и вдруг увидел над собой какой-то круглый предмет не больше бильярдного шара, к которому было еще что-то привязано.

Со мной было отличное дальнобойное ружье, с которым я никогда не расставался. Я зарядил его пулей и выстрелил. Предмет, привлекший мое внимание, по-прежнему висел в воздухе. Я снова зарядил ружье, но двумя пулями, однако и это ни к чему не привело. Только третьим выстрелом, когда ружье было заряжено четырьмя или пятью пулями, мне удалось пробить загадочный шар, который стал медленно опускаться. Представьте себе мое удивление! Приблизительно в четырех метрах от моего судна упала в воду раззолоченная корзина с громадным воздушным шаром. В корзине находился воздухоплаватель, а около него лежала половина свежеизжаренного барашка. Я велел своим людям взять на борт корабля этого человека. Воздухоплаватель был французом. Одет он был очень богато: из каждого кармана жилета у него висели по две золотых цепочки с массой брелоков, на которых были нарисованы портреты знатных мужчин и дам. Из каждой петли его камзола свешивалось по золотой медали. Пальцы рук украшены драгоценными бриллиантовыми кольцами. Карманы полны кошельками, туго набитыми золотом. Волнение француза было так велико, что он едва мог говорить. Несколько успокоившись, он рассказал нам следующее: — Я — канатный плясун и эквилибрист. Дней восемь тому назад я поднялся с одного английского мыса на шаре вместе с барашком, чтобы показать свой номер многочисленной публике, собравшейся на представление. К несчастью, минут через десять после того, как я поднялся, подул сильный ветер и понес шар к морю. Я летел на страшной высоте. Уже на третий день меня стал мучить сильный голод, и бедного барашка пришлось зарезать. Я поднимался все выше и выше. Уже и месяц давно остался подо мной, а шар летел и летел. Через день я настолько приблизился к солнцу, что оно опалило мне брови. Ободрав барашка, я выставил его на совершенно открытое место, где солнце грело сильнее всего, и через сорок минут барашек изжарился. Им-то я и питался все время. Француз умолк и стал смотреть вдаль, откуда виднелся город. Он был крайне удивлен, узнав, что это был Константинополь и что ветер отнес его так далеко. — Мой шар продержался так долго на воздухе, — прибавил он, — по той причине, что проводник от клапана воздушного шара для выпускания водорода, к несчастью, оборвался. Если бы ваш выстрел не пробил шар, я бы до второго пришествия должен был носиться между небом и землей. Француз в порыве великодушия подарил корзину моему боцману. Что же касается шара, то из-за повреждений, причиненных моими выстрелами, он пришел в полную негодность. #распе