Виктор Арышев .

Бунинские чтения на Колыме. Часть 2. Тёмные аллеи (Из книги "О кино и не только.Том 1").
Чтецы: сам автор и актёры Таганрогского драматического театра имени А.П. Чехова - Александр Черенков (за Васю), Александр Воскресенский (за Петю) и Светлана Несветова (за Тамару Николаевну и других женщин).
В детстве, да и в юности моей всё было тихо и спокойно: полный штиль, - ни дуновения. Мы все любили свою Родину, гордились достижениями Советской власти, ходили октябрятами и пионерами, потом вступали в комсомол и жили, в общем-то, не плохо. Не было проблем, - ну, разве что по мелочам, в быту. Пошли мы как-то раз с моей сестрёнкой Аллочкой на кемеровскую барахолку: отовариться слегка, - прибарахлиться. А конкретно я хотел купить себе штаны, - ну, не простые, ясно, - заграничного пошива, - джинсы, - в магазинах их тогда не продавали, только на толкучке у фарцовщиков. А их, похоже, пошерстили прошлый раз, - менты раз в месяц делали облавы, - план у них: раскрыть такое-то количество таких-то преступлений, в том числе и спекулянтов столько-то привлечь. Короче, пусто было в этот раз, - попрятались фарцовщики. Алла, правда, встретила кого-то и договорилась: завтра, мол, за стольник будет тебе «Рэнглер». Вот и хорошо. А у меня в кармане даже больше греется, - сто пятьдесят, - не то чтобы и мало, кстати говоря, по тем деньгам. На них, к примеру, я мог запросто слетать к себе домой на Колыму до Магадана и назад ещё вернуться. Значит, на полтинник лишний можно отовариться какими-нибудь книжками, - страдал я этим делом, - очень уж любил читать. Но в этот раз и книжники не суетились. На прилавке ширпотреб: макулатура всякая, - а дефицит – за пазухой. А что в то время было дефицитом? Да буквально всё. От Мопассана до Ремарка, от Стругацких до Булгакова и от Дрюона до Дюма, - чем выше спрос, тем выше стоимость, - от десяти рублей до бесконечности. Понятно, люди тоже рисковали, ведь кругом менты переодетые, - в клиенте обознаешься и всё, - пиши, пропало. Но у меня как будто на лице было написано, что я приехал с Севера. Отвёл меня один махлак за угол: «жигулёнок» там, - открыл багажник, - мама дорогая, - скатерть-самобранка, - настоящая, - и даже «Тёмные аллеи», - ой-ёй-ёй!.. Барыга опытный был малый. Опередил меня в вопросе о цене, когда увидел деньги у меня в руках. Ну, сколько, говорит, там у тебя?.. Сто пятьдесят. Нормально. Были ваши, стали наши. Забирай свою книжонку. Я забрал. Ну, не умел я торговаться в молодые годы. Да и сейчас не научился. Колыма – это не только край или река, - это диагноз. Развёл меня, конечно, спекулянт красиво. Но обиды не было, - не велика потеря. А в руках держал я нечто уникальное, не оцениваемое в денежном эквиваленте.
В школе мы не проходили Бунина. Но его творчество знакомо было мне, - слегка, конечно, - в меру любознательности. Не без восторга я читал его стихи. И проза: «Суходол», «Антоновские яблоки», - мне показалась тоже очень интересной. Но не настолько, чтобы это потрясло меня. А потрясение пришло однажды поздним вечером, когда по «Голосу Америки» услышал я начало «Окаянных дней» Ивана Алексеевича Бунина. Вот это уже было для меня, могу признаться, настоящим шоком. Взял я ручку, толстую тетрадь и начал эти «дни» я конспектировать. Четыре дня передавали их, по часу, - диктор говорил неторопливо, - я спокойно успевал за ним. Закончил. В ту же ночь переписал всё начисто в отдельную тетрадь и вновь перечитал, уже в который раз. Поистине, я был в немыслимом восторге: ничего подобного я не читал, - и близко даже, - мне такое и во сне присниться не могло. Хотя и слог был не такой уж шедевральный: сухо, аскетично и довольно просто, - в чистом виде публицистика. Но кто, когда писал об этом столь правдиво и предельно откровенно, - вот тебе и «комиссары в пыльных шлемах», - Окуджаву петь уже не хочется, - не так оно всё было. С кем-то надо было срочно это дело переговорить, - меня буквально распирало от желания пересказать кому-нибудь мои конспекты или даже прочитать их вслух: хотите, знать всю правду, - вот она!.. Сейчас вы упадёте, - слушайте!.. Но это ведь опасно было, - даже и у нас на Колыме, где очень много нестандартно мыслящих людей: могли ведь замести, - «чека» не дремлет, - запросто, - и обвинить в антисоветской пропаганде. Не рискнул, короче, я делиться впечатлениями об этих «Окаянных днях» в своём посёлке, в Дебине. Звоню на Бурхалу. «Петруха! Тут такое дело. Надо встретиться. … Ну, надо, понимаешь?.. Разговор нетелефонный. … Я серьёзно. … Лучше на нейтральной территории.… Добро. В субботу жди».
Друг моего отца, а заодно и мой, - земляк наш томский Петя Бочкарёв был для меня единственной кандидатурой, с кем я мог спокойно без опаски обсудить всё это дело. Он был очень умный человек, - всё знал и всё умел, - две вышки за спиной, - ну, в смысле, с двумя высшими образованиями, - он был геологом, это понятно, - человек ведь занимался золотодобычей, - а ещё он был историком, - редчайший сплав интеллигента и таёжного бродяги. Дом на окраине посёлка Бурхала, где квартировалась артель «Дружба», на самом деле был не лучшим вариантом для конспиративной встречи. Вроде бы и пусто было в этом доме, - все разъехались давно уже по окончании промывки, - человека три-четыре только оставалось, - но никто не гарантировал, что среди них не будет стукача, - это реалии: всё так оно и было, - комитетчики пасли старателей во избежание утечки золота. И очень даже кстати прямо на автовокзале мне попался Вася, - тоже мой товарищ ещё с детства, - человек, без всякого сомнения, надёжный, - он куда-то уезжал, но я его уговорил остаться и пойти со мной. И Вася тоже вышку за спиной имел, которую по счастью заменили 25-ю годами лагерей, - он, правда, книжек не читал, - совсем, - что не мешало ему знать буквально обо всём, - о том, что было и о том, что будет. Он и обеспечил нам для встречи запасной аэродром, - как сам он называл квартиру в двухэтажном доме на другом краю посёлка, - проживала там его подружка Галка. Он с ней жил, когда имелись деньги, - с ней и пропивал их, - всё, что зарабатывал, - такая уж у них была любовь. Попутно мы зашли в лабаз, купили там винца на всякий случай, чтобы было веселей, - одна бутылочка досталась Галке в виде откупной, - она не стала нам мешать и удалилась с ночевой к своей подруге, в этом же подъезде. Всё. Разлили, выпили, закрыли дверь на ключ, зашторили все окна и я начал чтение.
Часа четыре пролетели как одно мгновение. Никто меня и не перебивал. Лишь Вася изредка вставлял свои многозначительные реплики: «Ну, суки, а?.. Какие они суки!..» Или же: «Да, Витька! Плачет по тебе кичман!» А Петя так и просидел всё это время молча, обхватив руками голову,лишь ей покачивая, словно и не веря в то, что слышал, и в конце прочтения, когда возникла пауза, он подытожил:
- Да. Теперь я понял. Нобеля так просто не дают. Он заслужил.
И Вася тоже подытожил:
- Твои шнобелевские премии раздают, кому ни попади. А этот … как его, Витёк?.. Забыл вот…
- Бунин.
- Надо бы запомнить. Очень сильный он писатель, этот Бунин. Как он правду-матку режет, а?.. Да он, однако, пишет даже посильнее Штильмарка.
Вот это да. Я рот раскрыл от удивления. Во-первых, что за Штильмарк, почему не знаю, - ну, а во-вторых, у Васи я ни разу не видал в руках каких-нибудь там книг. И Петя тоже удивлён был:
- Он что, писатель тоже, этот Штильмарк?..
- Нет, блять, композитор!.. –
Вася рассмеялся, -
- Вот, чему вас, дураков там учат?.. Штильмарка не знаете!..
Никто на Васю и не думал обижаться. Петя лишь переспросил:
- А что он написал?
- Как что?.. Да «Наследник из Калькутты»!.. Это самый лучший рОман. Вся страна его читала. Даже Сталин!..
- Даже Сталин?.. –
Петя с недоверием, -
- А ты откуда можешь знать об этом?
- Знаю, если говорю!..
- Откуда?.. –
У Петрухи всё-таки сомнение, -
- Он сам тебе об этом говорил? –
Уже со смехом, -
- Да?.. Товарищ Сталин?..
Вася же вполне серьёзно:
- Мне об этом говорил товарищ Штильмарк.
- А-а?.. И говорил тебе об этом он на нарах, в лагере?.. Ведь он был тоже зэком?..
- Догадливый, ты, ёш твою мать!..
Похоже, Вася оскорбился. И сейчас, наверняка, продолжит вспоминать о матери, и об отце, а Петя тоже не подарок… Этого мне только хватало.
- Вась! Так были книжки, да?..
- А как ты думал, Витька?.. Много было книжек! Вся страна читала их! В любой библиотеке они были!..
Петя снова влез:
- Ну, а сейчас?
- Ну, и сейчас, наверное, есть!..
- И в нашей тоже, бурхалинской?
- Ну, и в нашей тоже!..
Вот их понесло…
- А если нет?
- Пойди вон, и проверь!..
- Ну, и проверю!..
- И проверь!..
Дурдом какой-то…Вот, два друга…
- Так, а если их не будет, что тогда?..
- Тогда с меня бутылка!..
Ну, вот к этому и шло. Ладони их со звоном встретились друг с дружкой.
- Всё!.. Витёк, разбей!..
Ну, а куда деваться…
- Петь!.. Ну, не сегодня же…
- Да можно и сегодня. Вон, вина как раз последняя бутылка. Вася!.. Не скучай!..
Поднялся Петя и куда-то вышел из квартиры. Что почём?.. 11 часов. Какие могут быть библиотеки?..
- Ну, давай, Витёк. По маленькой. Лишний рот – враг.
Последняя бутылочка. А мы ещё не начинали даже прений.
- Вась! Дак, этот Штильмарк нашим был, колымским автором?..
- Да, не! Ну, что ты, Вить?.. Я говорю тебе, он был известным, очень даже, - всесоюзным автором. Василь его пригрел, - серьёзный вор, - нарядчиком он был у нас, - на Салехарде дело было, я ведь там мотал свой первый срок. А этот Штильмарк доходягой был, - лишенец, - немчик, что ль, какой-то, - к нам попал из-за своей фамилии. Но сочинитель был, каких ещё и свет не видывал. Ну, и Василь даёт ему задание, - мол, напиши-ка рОман, чтобы всем на зависть, чтобы самый интересный был из всех, - а я тебя за это, мол, освобождаю от работы, - будешь, мол, балду пинать, - только пиши. И он писал, - два года целых, - и такое написал, вообще, - читал нам вслух по вечерам, а мы в ладоши хлопали. Василь потом забрал его тетрадки, - много было их, - штук десять, - толстые такие, - сам же Штильмарк написал на них фамилию Василевский, то есть этого вора, - и ушли тетрадки эти … к Сталину!.. Серьёзно! Прямиком!.. И вскоре Василя освобождают, понял?.. Сталин лично подписал приказ! Значит, понравилось ему?.. Ну, что-то долго он…
Хотя прошло всего-то пять минут.
- А я не понял, он куда пошёл? В библиотеку?..
- Нет. К библиотекарше, - Тамарке. Вон, она живёт над нами, выше этажом.
Ох, ничего себе!.. Я подскочил буквально с места.
- А Тамарка это кто?.. Тамара Николаевна?..
- Наверное. Я отчества её не знаю. Да и лично не знаком. Ну, так, встречаемся в подъезде, - здрасьте, здрасьте, и не более. А у тебя к ней интерес?..
Ещё какой. Влюблён я был когда-то, - по уши, - в Тамару Николаевну, - ещё, когда на Бурхале жил. Часами у неё просиживал в библиотеке, вёл беседы и никак не мог налюбоваться, - женщина редчайшей красоты, - богиня, - и поэтому недосягаемая, - ни для кого. К ней даже подойти никто и не решается, заговорить с ней как с обычным человеком, - она выше всех, - на голову, как минимум, - в духовном плане, - слишком уж она возвышенна и эстетична. А до меня она, однако, снисходила, - даже в гости пригласила как-то раз, - она жила тогда в бараке возле школы.
- Вась! А с кем она живёт?
- По-моему, ни с кем. Катается к ней кто-то по ночам, - на воронке, причём, - следак какой-то прокурорский с Ягодного, что ли, - Галка так считает…
- А сегодня как?..
- Не знаю. Выгляни вон, посмотри, - стоит там воронок?..
Я выглянул в окошко, - вроде никого возле подъезда.
- А ты что, хотел бы с ней того?..
- Да, ну, о чём ты, Вась?.. Я просто так спросил.
Хотя, возможно, и не просто так, - чем чёрт не шутит?.. Вася это понял.
- Так, Витюха! Действуем по обстановке. Ты её возьмёшь сегодня.
- Как?..
- Доверься мне. Ага. Пока не пьём. –
Засуетился Вася, -
- Для начала есть, - по рюмочке, по две, а дальше видно будет. Так. Сейчас закусочки добавим, - где-то там сырок был, - есть, - компот из сухофруктов, - в вазочку, - ага, - колбасочка…
Снабжение на Колыме в те годы, кстати говоря, в семидесятые, - такое было, что, вообще, хоть стой, хоть падай, - в магазинах было всё, о чём в то время можно было только лишь мечтать.
- А мне вот странно, Вась! Ведь время-то не детское. Наш Петя с ней, случайно, не того?..
- Того! А как ты думал?.. Петя наш со всеми бабами на Бурхале того! Сегодня с той, а завтра с этой!.. У него ведь денег куры не клюют, а бабы-дуры падки до богатеньких. Не ссы, Витёк! Мы отошьём его. Садись-ка ты сюда, спиной к двери, - ага, - бери тетрадку, - вот. Как только мы шаги услышим, - в коридоре, как они спускаются по лестнице, - так сразу начинай читать. И громко, понял, с выражением, - ты это умеешь. Томка ведь повёрнута на этих книжках, - дома у неё, вообще, такая же библиотека, - Галка-то моя бывает у неё, - соседки ведь, - и одногодки, между прочим. Знаешь, сколько ей, Вить?.. Тридцать семь.
Ого!.. Значит, тогда ей было сколько?.. Ровно тридцать?.. А дать ей можно было двадцать пять, от силы. Удивительная женщина. Вася продолжал:
- Она, конечно, заинтересуется, как пить дать, - спросит: что это за автор, - и присядет, мы нальём ей, ты ещё немного почитаешь, - ну, а я, тем временем, гитару принесу. И всё, Витёк, она твоя. Ты прошлый раз такие песни пел, вообще, ни одна женщина не устоит. А Томка любит музыку, - сама играет и поёт, - под пианино, - вместе и споёте.
Пели мы уже, - не раз, - частенько даже, - он со мной как с недоучкой. Правильно, я для него всегда останусь маленьким.
- Найди пока там место в середине, где про Маяковского, - там очень интересно.
- Лучше с самого начала.
- Не, Витёк. В самом начале Бунин твой перегибает палку, - слишком уж уродливыми он рисует комиссаров. Люди не готовы знать ещё об этом, а узнают, плохо будет, - и не только коммунистам, - всем, - тебе и мне, - бардак тогда начнётся. О-о!.. Идут!.. Давай, давай, Витёк, - читай, читай!..
Ну, а куда деваться? Впутал меня Вася, хрен знает во что. А я и сам уже с усами.
«И начал Маяковский с того, что без всякого приглашения подошёл к нам, вдвинул стул между нами и стал есть с наших тарелок и пить с наших бокалов…»
А ведь сработало. Я слышал, как они вошли, она ему шепнула: «Тш-ш!..», - а там диванчик за моей спиной, - они присели, - тонкий аромат духов, - ну, всё, это она.
«Тут поднялся для официального тоста министр иностранных дел, и Маяковский кинулся к нему, к середине стола. А там он вскочил на стул и так похабно заорал что-то, что министр оцепенел. Через секунду, оправившись, он снова провозгласил: «Господа!» Но Маяковский заорал пуще прежнего…»
И возглас, правда, шёпотом, чуть слышно: «А-а!.. Это о ком?.. О Маяковском?..» Ну, и Вася, - тут, как тут, - типа того, что удивился, - всё по плану:
- Добрый вечерок, Тамарочка!.. О Маяковском, да, вы не ошиблись!.. Вот, такой он хулиган был, - да, - хамло!.. А это Витя нам читает, - да, - он раньше маленький такой был, -
Ну, и показал, каким я был, - совсем уж маленьким каким-то, -
- Он у нас в артели рос, и мы его воспитывали, - да, - а видите, каким он стал, - большим, - в джинцАх весь, - красавЕц!..
А я уже поднялся.
- Витя!.. Это ты?..
Она меня узнала.
- Здравствуйте, Тамара Николаевна!..
Какая встреча, а?.. Она почти не изменилась, - всё такая же, - неотразимая. И на Светличную похожа, - почему я раньше этого не замечал?.. Ага! Она в халатике, - таком же, - ну, конечно, - «перламутровые пуговички», - «не виновата я, он сам пришёл…»
- А ты, действительно, большим стал, Витя. Учишься или работаешь?..
- Учился, а теперь работаю.
- А в армии уже служил?..
- Пока что не успел. Но собираюсь.
- Он работает на прииске, на «Пятилетке», -
Как без Васи, -
- Вместе со своим отцом. А после армии у нас будет работать, - мы его возьмём к себе в артель, - и переедет к нам на Бурхалу. Да, Петя?..
Тот кивнул:
- Да, Вася!
Молодцы, ребята. Без меня меня женили. Ладно. Может, так оно и будет. Жизнь покажет. А Тамара Николаевна, похоже, принимала Васин трёп за чистую монету, -
- Да?..
Её короткий возглас выражал одновременно и вопрос, - мол, неужели это правда, - и ответ, - мол, мне приятно это слышать. Ну, а Вася продолжал её подлечивать:
- Да вы присядьте, Томочка, в ногах нет правды, - вот, сюда, сюда, - поближе к Вите. Он сейчас нам почитает Бунина, - так интересно, знаете, - но только мы сначала выпьем, вот, винцо, - хорошее!.. А это ваш бокальчик, - чистенький, - я только что принёс.
А Томочка его особо и не слушала, - она глядела на меня, покачивая головой, - действительно, давно не виделись, - семь лет, - я изменился, - Васе лишь кивок достался, - дескать, можете налить, - винцо и впрямь было хорошее, - «Токайское» полусухое.
- Ну, давайте выпьем!.. –
Вася гнал уже коней, -
- За то, чтобы у нас всё было, но за это ничего бы не было!.. -
И перед тем как выпить, громко рассмеялся.
Петя тоже хохотнул слегка, знать тост ему понравился, а мы с Тамарой Николаевной не поддержали их почин, и выпили без лишних слов, легонько стукнувшись бокалами, - однако же, по-прежнему, не отрывая друг от друга своих глаз. И я уже читал в её глазах согласие на нечто большее, чем просто в первый раз друг с другом выпить. Вася же по-прежнему рулил, что называется.
- Немного посидим, послушаем про Маяковского, - каким он быдлом был, - ну, а потом, Тамарочка, я принесу гитару…
Петя перебил его:
- Потом ты, Вася, принесёшь бутылку!.. Ты проспорил!.. Ни какого Штильмарка у нас в библиотеке нет!..
А тот засомневался:
- На сегодня нет!.. Но раньше был ведь?.. А, Тамарочка?..
Та наконец-то обернула на него свой взгляд, - не без иронии:
- Вы правы. Раньше, а точнее говоря до 1958-го года, Роберт Штильмарк значился у нас в библиотеке как соавтор авантюрного романа, - знаменитого тогда, - «Наследник из Калькутты». А потом к нам прибыла комиссия из Управления культуры и изъяла все четыре экземпляра этого романа. Я читала этот акт, он сохранился в копии, - причина не указана, но Штильмарк в этом документе был не одинок.
- А кто ещё?.. –
Вопрос уже от Пети.
- Многие. Там два листа. Шпанов, к примеру, был, - довольно много, - книжек двадцать, - Ахматова была ещё…
- А эта-то за что?..
- За стих во славу Сталину. За «Славу мира». –
Это уже вставил я.
- Понятно. Все они друзья Иосифа Виссарионовича. –
А это уже Вася, -
- И во всём виновен этот лысый пидарас!.. Ой, извините, Томочка, - ну, вырвалось, - простите, ради Бога!.. Где теперь искать бутылку?.. Петя, ладно, хрен с ним, - я проспорил, - выйди в коридор со мной на пару слов.
Ну, наконец-то, мы одни.
- Тамара Николаевна. Я очень, очень рад вас видеть, - вы себе не представляете, - безумно просто. Я так часто думаю о вас…
- Да что ты говоришь такое?..
- Честно. Вы мне даже снитесь по ночам.
- Серьёзно?.. –
Пододвинулась ещё поближе. Зашептала:
- Ну, и чем же мы с тобой там занимались … в твоих снах?..
И я шепнул:
- Вы не догадываетесь?..
Ох, как заискрились её глазки…
- Догадалась…
- Что у вас здесь происходит?.. –
Петя. Как не вовремя, -
- Уже воркуете?.. А кто-то обещал нам почитать…
- А может, лучше я спою?.. –
На самом деле, чтение уже не тему было, - я уже был вдохновлён, чрезмерно даже, -
- Я могу и а капелла, без гитары. Бунина хотите?..
- Да, хотим, хотим!.. –
Тамара Николаевна захлопала в ладоши, -
- Спой какой-нибудь романс!..
- Пожалуйста!..
И я запел:
Как светла, как нарядна весна.
Погляди мне в глаза, как бывало …
Вот это уже было то, что нужно: и весна уже вот-вот, да и глядит она в глаза мне вновь как это и бывало. Пел я, правда, как всегда с закрытыми глазами, - взгляд её я только чувствовал, - он вдохновлял меня всё больше и всё больше, - я уже почти с ума сходил.
Допел. В награду бурные аплодисменты, - ничего себе, - откуда столько рук, - и крики: «Браво! Браво!», - кто-то даже завизжал, - а кто это, - я обернулся. О-о!.. А нашего полку, однако, прибыло. В дверях прихожей Вася, - с гордым видом и в руках с какой-то двухлитровой банкой, - рядом с ним две развесёлые бабёнки: Галя и её подружка Света, - пьяненькие, мягко говоря, - они, конечно, и визжали. Вася показал нам эту банку, выставив её перед собой:
- Вот! Видите?.. Шила в мешке не утаишь!.. Бухать будем всю ночь!..
Понятно. Шило – это спирт, - этиловый, не питьевой, - но люди пьют его за здорово живёшь, и вроде как от этого не умирают. 90 градусов, конечно, не попьёшь, но если развести его один в один с водичкой, получается, считай что та же самая сорокоградусная водка. А обе дамочки работают на ШОФ, - обогащают золотые шлихи, - модная работа, - шило можно воровать.
- Ребята! Мы сейчас всё разбодяжим!.. Галочка, я сам! Это святое дело!.. Ты пока закуски настрогай!..
А Света с ними не пошла на кухню, - у неё нашлось другое дело.
- Петенька! Как я соскучилась!.. Ну, где ж ты был так долго?.. –
Бросилась ему на шею, и взасос его, - тот даже и не ожидал.
А у Тамары Николаевны брезгливая гримаса на лице. Шепнула мне:
- Нет, Витя! Я тебя здесь не оставлю. Здесь такой разврат. Пойдём со мной!.. –
И за руку меня, -
- Пойдём, пойдём, - уходим по-английски!..
Утянула. Вверх по лестнице. Квартирка, - комната и кухня. Пианино, угловой диван, журнальный столик, мебели как таковой не видно, на полу медвежья шкура, - здорово. Всё остальное в книжных полках, - слева, справа, - в два ряда причём, - до потолка, - все стены, под окном и над окошком тоже, даже и на кухне, - книги, - ну, везде, где только можно.
Усадила на диванчик.
- Посиди пока!..
Сама на кухню. Чем-то там запахло, - что-то греет на плите. Кричит оттуда:
- Витя!.. Слушай!.. Угадаешь, нет, что я читаю?..
- Я слушаю!..
- Ага!.. В июне, из имения матери, студент поехал к дяде и тёте …
- Всё!.. Я угадал, Тамара Николаевна!..
- Да, Тома я!..
Ну, наконец-то!..
- Это Бунин. «Тёмные аллеи». «Антигона».
- Молодец! С меня бутылка!..
И выходит. Ох! Халатик-то уже полурасстёгнут, - на одной лишь пуговичке, посередине, - а под ним уже, однако … ой-ёй-ёй… дыхание перехватило. Улыбается, - заметила мой взгляд.
- Ну, что там, интересно у меня?..
Молчу.
- Ну, потерпи немножко. Мне ведь надо покормить тебя. Ну, чтобы силы были, Вить!.. А вот уже бутылочка, - открой пока.
Коньяк, - армянский, - пятизвёздочный, - такое в магазине и не купишь, - только по распределению.
- Да мне там всякие салатики ещё остались, - специальные, ты понял?.. Жди, я скоро.
Уходя, вильнула бёдрами, - красавица. Из кухни вновь:
- А я ведь тоже угадала, Вить, что ты читал!.. Это тоже Бунин. «Окаянные дни»!..
- Молодец!.. С меня желание!..
До этого тук-тук ножом, - да быстро так, - крошила что-то, - вдруг притихла.
- Да?.. Желание?.. С тебя?..
- С меня!..
- Ну, хорошо. Сейчас я что-нибудь придумаю…
И вышла. Медленно ко мне подходит, как на подиуме, - стопочки несёт.
- Ну, наливай тогда.
В глаза мне смотрит, - пристально, - не отрываясь.
- Говоришь, желание с тебя?..
Кивнул.
- Ага. Ты в армию собрался? А когда? Весной?..
Опять кивнул.
- Всё, Витя!.. До весны ты мой!..
Давно ли это было?.. А уже прошло лет 30 с той поры, - куда уходит время?.. Но и ныне меня всё ещё бросает в дрожь, лишь стоит взять мне в руки бунинские «Тёмные аллеи».
И надеюсь, что ещё лет через сорок или пятьдесят с таким же трепетом я буду пересматривать и этот фильм о Бунине, - «Дневник его жены». Ведь по большому счёту, - это величайшее творение, каких совсем уж кот наплакал за последние лет 25. Попутала, конечно, Дуня имена, фамилии, события, но так ли это важно? Главное, что Бунин всё же в этом фильме был самим собой. «Ян! Галя и Марга хотят к нам приехать в гости». «Щяс, блять! Только их и ждём!» Низкий поклон Учителю за его образ. Он таким и был, - одновременно и великим, и обычным, - и серьёзным, и смешным. Блестяще, просто потрясающе его сыграл артист Андрей Смирнов. Хотя и вместе с этим он ещё великий кинорежиссёр. «Нас ждёт огонь смертельный. И всё ж бессилен он!..» Да, да, он и поставил в своё время этот величайший фильм. А вообще он удивительно похож на Бунина, - ну, просто копия, - бывает же такое. Снимаю перед Вами шляпу, Андрей Сергеевич!.. Вы гениальны.
Мощное кино снял Алексей Учитель. Так держать. Не стоит нам косить под пресловутый Голливуд, - наше кино живее всех живых.
А смерть Ивана Алексеевича застала не в дороге, - как в кино и как в его рассказе «Господин из Сан-Франциско», - а в Париже у себя в квартире. «Вера! … Обними меня. … Мне холодно …»
Посвящается моей любимой жене Елене Михайловне Августинович. И как она меня так долго терпит?