Предыдущая публикация
Совсем не то мы слышали об этом человеке в школе от учителей, совсем не то читали в книжках, совсем не то смотрели и в кино.
Каким он был на самом деле, этот легендарный Батька. Размышления о жизни Нестора Ивановича Махно в пяти частях.
Роли озвучивали: актёры Таганрогского драматического театра Имени А.П. Чехова.
Актёр Милостию Божией Александр Алексеевич Черенков - читал за Васю. Александр Воскресенский - за всех остальных старателей. Светлана Несветова - за всех женщин. За автора, а также за его отца - читает автор.
Девять жизней Нестора Махно. Часть 1. Вступительная. Глава из книги Виктора Арышева "О кино и не только. Том 1"
Давно ли это было?.. Сорок - с лишним даже - лет тому назад. Но помню, как сейчас. Воскресный вечер. Ранняя зима. Хотя и на дворе ещё октябрь. Не тепло, но и не холодно: опять же где-то минус 35. Привычная погодка. Колыма - это не Сочи. Прииск Бурхала, - я там и проживал тогда. До Магадана, в общем-то, недалеко - 600 примерно километров: по сибирским меркам - это пустяки. На этом вот далёком прииске - у чёрта на куличках - и работал мой отец, в артели, - а артель та называлась «Дружба». Символичное название: все жили и на самом деле дружно. И работали, не покладая рук: в жару и в холода, с утра и до ночи, с апреля по октябрь - добывали золото. Как раз вот и закончился промывочный сезон, и вроде как мой папа был доволен: денежка шуршит в кармане, - пачками, причём, - артель ведь перевыполнила план, - а заработал мой отец не то чтобы и мало: девять тысяч, - столько же примерно стоили в то время «Жигули» первой модели. Папа хлопнул водочки - грамм 200 - «для сугрева», - ну, а я попил горячего чайка, - и мы потопали с ним в баньку: в общем-то, не близко от артели: километра два, - и чтобы сократить дорожку, мы вели беседу. Только что по телевизору, - в то время был всего один канал, - я посмотрел отличный фильм - «Александр Пархоменко", - ну и высказывал отцу свои соображения. В принципе я был в восторге от увиденного, но кое-что я просто недопонимал, хотя и мальчиком я был вполне даже начитанным: на Колыме ведь чем особо заниматься, а особенно зимой, - только читать. Ну, а зима у нас ни много и ни мало - девять месяцев, а остальное лето, - как в той песне.
А в киношке этой мне был интересен, как ни странно, даже и не сам Пархоменко - такой уж легендарный командир, казалось бы, - а враг Советской власти, и вообще по фильму просто смехотворный персонаж - батька Махно. А почему?.. А потому что бабушка моя по матери - Полина Дмитриевна Манжос - была, можно сказать, знакома с ним: по крайней мере, видела его воочию, - и часто мне о нём рассказывала. В Гражданскую войну в её селе, - а это где-то на Херсонщине, - квартировала одно время армия Махно. Да-да, ни банда, и ни сброд какой-нибудь, а крупное подразделение: тачанок много, а бойцов не менее двух тысяч - по её словам, что было больше, чем всех жителей её села. И бабушке моей запомнились махновцы эти не бандитами какими-то с большой дороги, а народными защитниками. Они не грабили сельчан и ничего у них не отбирали, а наоборот давали людям продовольствие, и даже деньги, что совсем уже невероятно было. Но ведь бабушке своей я верил: больше-то кому мне было верить, если не было дедов, она ведь и меня воспитывала. Так-то вот.
А по отцовский линии я был сибирским казаком. В то время, правда, я ещё не понимал, что это значит. Так только слегка.
- А почему он батька, пап?.. Он что, был казаком?..
- Он не был казаком. Но атаманом был по праву.
- Как это понять?..
- Махно был за народ.
- А почему тогда большевиков не называли атаманами?.. Они ведь тоже были за народ. Ну, тот же самый Ленин!..
- Ленин был... Ну, как тебе сказать ... –
Отец поморщился, -
- Наверное, тебе пока не надо знать об этом, - кем он был. Но только знай, что Ленин со своим Декретом о земле крестьянам ничего не дал, - а вот Махно решил этот вопрос ещё до революции.
- Раздал крестьянам землю?..
- Да. В своём уезде. Что, не веришь?.. Ну, спроси у Васи.
- У какого Васи?.. Нашего?..
- Ну, да. Ты ведь с ним дружишь?..
- Толку-то?.. Мы с ним играем в шахматы, и только лишь. Обычно он молчит, а если говорит, то о ментах каких-нибудь...
- А ты его разговори. Сегодня он болеет, кстати говоря. Возьми ему для опохмелки красненькую, или пару. С Райкой ты ведь тоже дружишь?.. Скажешь в случае чего, что для меня... А Вася в этой жизни знает всё: о том, что было, и о том, что будет.
- А откуда?..
- 25 годков в колымских лагерях – это не шутка... Денежка-то есть?..
- Конечно.
У меня, действительно, всегда имелась денежка. Ну, может, и не столь большая по колымским меркам, ведь старатели, к примеру, зарабатывали тысячи. Однако многие из них, - те, кто попроще, - постоянно были у меня в долгу. Да-да, я занимал им. Ведь они имели много денег только раз в году, по окончанию промывки, - а всё лето и вообще почти полгода жили без копеечки в кармане: так заведено в артелях, ничего тут не поделаешь, - сухой закон, - иначе всё пропьют. Ну, выдавали им аванс, - не маленький, причём, - 500-600 рублей, - в конце июля, - но ведь он мгновенно пропивался, - был «аванец», нет «аванца», - за день всё и пропивали, - а потом опять без денег. А вот у меня деньжата не переводились. У меня был бизнес, так сказать, - бесперебойный: я сдавал бутылки - и зимой, и летом, круглый год, - причём сдавать их начал я ещё в дошкольном возрасте, - и так уж повелось, что деньги маме я не отдавал. А ей удобно это было: можно ведь всегда занять у сына, - в жизни всякое бывает. А бутылок этих было столько в нашем доме, - папа выпить не любил, - и все его друзья-старатели туда же.
Ну и сразу после баньки я зашёл в лабаз, как называли чаще приисковый магазин, и прикупил там целых три бутылки «Вермута» - по рупь-шестьдесят семь в «огнетушителях», - я чувствовал, что разговор получится.
Наш Вася был матёрым, всё видавшем на своём веку старателем. Старался он давно уже: с тех пор, как это дело разрешил Хрущёв - с конца 50-ых, - а до этого он занимался тем же самым, только под охраной, - и на самом деле, целых 25 годков: два срока отбывал, - и как он только выжил. Сколько ему было лет?.. Под шестьдесят, наверное. Но выглядел он моложаво: сухопарый, роста выше среднего, подтянутый, - я и не помню, чтобы он когда-нибудь болел, - ну, разве что с похмелья, как в тот день. И самое смешное, - нет, вернее, это даже парадокс какой-то, - Вася был уже без денег. Как он умудрился за неделю всё пропить - уму непостижимо: очевидное-невероятное. Притом что Вася никуда не уезжал из Бурхалы. Гулял с какой-то женщиной, - вернее даже с несколькими, - я их знал, - чего уж тут скрывать, - и вот вам результат: где девять тысяч, - нет их, - в общем, как в той сказке присказка: хотите, верьте, а хотите, нет.
Не все, конечно же, старатели такими были, многие по окончанию промывки разъезжались, кто куда: кого-то ждали семьи, кто-то просто уезжал куда-нибудь на отдых, - даже и на Талую, - курорт такой отменный есть неподалёку - с уникальными горячими источниками. Но много было и таких, кто просто делал вид, что уезжает, а на самом деле добирался лишь до Ягодного, то есть до райцентра, где давно уже готово было всё к приёму дорогих гостей: добро пожаловать, товарищи старатели, - к вашим услугам лучшие «фатеры» и «блатхаты» Магаданской области, - гуляй, как говорится, не хочу, - все удовольствия за ваши деньги. Кое-кто, однако, отъезжал и чуть подальше - до столицы Колымы, - а Магадан в то время был, пожалуй, самым модным и фартовым городом Советского Союза: деньги там варились просто сумасшедшие. Особым шиком у старателей считалось посещение престижных магаданских кабаков, чтобы послушать голоса известных шансонье, таких как Могилевский, Шуфутинский или же Гулько. Им можно было заказать любую песню - даже запрещённую: «Поручика Голицына», к примеру, или же вообще «Как под Ростовом-на-Дону»: «На нары, ух, на нары, ух, на нары!..» Музыканты-то, понятно, пели: «Ух!..», - а публика совсем другое слово вспоминала, - сами знаете, какое, - подпевая им. За деньги в Магадане было многое возможно, ну, а за большие и подавно - всё, о чём в то время можно было только лишь мечтать.
А Вася положил на это дело: и зачем ему куда-то уезжать, он в этой жизни видел всё. Артель базировалась на краю посёлка: у старателей там было что-то типа общежития. Таких как Вася - бедолаг, страдающих с похмелья, было человека три ещё: уныние и грусть - нет в жизни счастья.
– Вася! Я к тебе по делу.
Тот лежал в постели, вроде и не спал: окинул меня мутным взором.
- А… Витёк... Ты извини... Сегодня я ни при делах...
- А у меня смотри, что есть!..
Я поднял свою сумку и потряс её: бутылки нежно зазвенели.
- О-о!.. –
Глаза его немного прояснились, он заулыбался. -
- Дак, а что за дело-то?..
И я уже открытым текстом:
- Расскажи мне о Махно - всю правду!..
- Ишь ты?.. Правду, говоришь?.. -
Глаза у Васи заблестели. -
- Ну-ка, что там у тебя?..
- Да, вот!.. Это тебе!.. –
Я протянул ему один «огнетушитель».
- О-о-о!.. –
Он прямо-таки нараспев. -
- Какая прелесть!.. Бормотушечка!.. –
Улыбка во весь рот у Васи: есть, оказывается, в жизни счастье. -
- Это мне?.. Ну, Витя!.. –
Он потёр ладоши. -
- Как ты во время, однако, а?..
Бутылочка открылась, тут же и стакан нашёлся: до краёв, конечно, - ух, и залпом - хорошо пошла. А между первой и второй, понятно: и ещё один стакан туда же. Ну, теперь и можно закурить: похорошело Васе, улыбается...
- Дак, а зачем тебе Махно, Витёк?..
Вот что я мог ему ответить?..
- А я, может, банду собираю!..
- А-а... Тогда базара нет!.. Народ-то будешь угощать?.. Глядишь, и тоже под твои знамёна, - а, народ?..
Все закивали.
А народа, между тем, прибавилось. К тем трём старателям примкнул ещё и председательский сынок - Валька Закиров: парень призывного возраста, лет 19-ти, но в армии служить он не хотел, - косил, что называется, - поэтому и жил в артели, в кабинете у отца. И все они, конечно, выжидающе смотрели на меня. Ну, а куда деваться?..
- Да какой базар?..
Раздался дружный хохот. Ну, а мне пришлось достать из сумки два оставшихся огнетушителя. Народ засуетился. Опустела и ещё одна бутылочка. Вася был доволен.
- Ну, дак задавай вопросы, атаман!..
Пожалуйста. Я только этого и ждал.
- Скажи мне, Вася!.. Кто вообще он был - Махно? Герой или бандит?..
– Герой, Витёк. Ещё какой герой. Таких героев поискать ещё. Не то, что там какие-то блюхЕры или тухачевские - враги народа. Нестору Ивановичу памятники надо ставить в каждом населённом пункте. Если бы у нас по совести всё было, то детишек нынче можно было называть не какими-нибудь ленинцами - юными, а юными махновцами!.. –
А в зале смех, народу было весело: все думали, что Вася как обычно балагурит. Но в этот раз всё было несколько иначе. -
– Столицу его – Гуляй-поле - надо сделать городом–героем. Перенести туда с Парижа батькин прах, да и отгрохать мавзолей - почище, чем у Ленина. Вот у Котовского, к примеру, мавзолей имеется. Серьёзно, под Одессой где-то!.. Там и мумия его - такая же, как у Лукича!..
– Да, ну?
Старателям не верилось, а может, просто повод нужен был, чтобы разлить в стаканы и последнюю бутылочку.
– Баранки гну!.. А кто такой этот Котовский по сравнению с Нестором Ивановичем? Да ноль без палочки - обычный уголовник!.. А Махно можно назвать спасителем России!.. Большевики отдали немцам Малороссию, и всю Россию подарить хотели: среди них ведь сплошь одни шпионы были, а Махно разбил их - немцев этих, и Петлюру заодно, и Скоропадского. И белых тоже бил - и в хвост, и в гриву. Это ведь Махно остановил белогвардейцев на пути в столицу. Зря, наверное. Висели бы тогда картавые на фонарях по всей Москве.
Смех в зале прекратился. Старатели почти испуганно переглянулись меж собой. В то время Комитет глубокого бурения внедрял своих агентов и в артели - это было повсеместно.
– Да не ссыте! Бог не съест, свинья не выдаст!.. Ну, а мне бояться уже некого!.. Сидел я в лагерях и с белыми, и с красными, да и с махновцами. Ведь вся история – сплошная ложь: про белых, и про красных, враки это всё, - не так оно всё было!.. И ВитькУ об этом надо знать!.. Он парень башковитый. Кто ему ещё расскажет правду?..
- Да!.. Конечно!.. Да!..
Все дружно закивали головами и начали оглядывать меня уж слишком добрыми глазами. А я старался их не замечать: я знал уже, что это означает.
– Вась! А правда, что Махно раздал крестьянам землю ещё до революции?
– В своём уезде. Это правда. А потом ещё во всей губернии. За ним, поэтому и шли крестьяне как за Богом - до последнего. А коммунисты одурачили народ своими обещаниями о мире, о земле и о свободе, и в итоге ничего ему не дали, а потом и начали его уничтожать. Вон казаков всех вырезали: тебе батя не рассказывал ещё? Поубивали всех попов: за что?.. Тех, кто работал на деревне объявили кулаками, -делали враждебным классом, а бездельникам и пьяницам отдали власть. Не бойся этой правды, Витька, - слушай!.. Только никому пока об этом не рассказывай. Бродяги-то и так всё понимают, - люди битые. А Валька кроме битлосов своих, и знать не хочет ничего. Да, Валька?
– Не, ну, что ты, Вася?.. –
Валька замахал руками. -
- Думаешь, я где сболтну? .. Да зуб даю: никто об этом разговоре не узнает!.. И мне это очень интересно, правда!.. Погоди пока немного, не рассказывай, а я сейчас у бати посмотрю: по-моему, там что-то было.
Ничего он не нашёл: вернулся вскоре, и развёл руками.
– Всё, блядёшка, выпила.
И мне даже понятно это было. Его папа жил вполне легально с двумя жёнами: старшая была и младшая - богато жить не запретишь. И младшая, которая жила в артели: надо же, всё выпила.
Старатели заметно приуныли. Качали головами, цокая при этом языками, и глядели на часы. А стрелочки показывали полвосьмого. До краха всех надежд ещё немного оставалось времени. Но вот просить меня в открытую сгонять в посёлок за вином никто из них не мог решиться. И не потому, что я был мал для этого, а потому что папа у меня был очень крут: им всем могло достаться от него. Я это понимал, но был готов на всё, лишь бы продлить час истины. Хотя, конечно, по морозу мне бежать не очень и хотелось.
- Вася! А куда девался золотой запас Махно?.. Ведь он же был огромный у него. В одном Одесском банке, сколько он урвал?.. Какой-то Чередняк там был ещё, - как мог Махно ему доверить столько золота?..
– О-о! Батькин золотой запас – это особая, отдельная история. Вася уже гнал коней. -
- Витёк! А ты же знаешь Райку?.. Ну, из магазина? Толстая, такая! Может, прогуляешься, - туда-сюда, - ты парень шустрый? Попроси у Райки в долг, - ну, для меня, - бутылки три-четыре!.., –
И народ туда же:
- Да, Витёк, сгоняй в лабаз, будь другом! Мы тебе потом всё отдадим!..
И все кивали головами, даже Валька, у которого единственным источником дохода был спекулятивный промысел - фарцовка модными пластинками. Кому вот только их сдавать на Бурхале?..
Понятно. Значит, Райку ни о чём просить не надо, да она бы ничего и не дала для Васи. Что ж. Придётся тратить свои денежки. Копил, копил, и на тебе. Когда мне кто вернёт их?.. В лучшем случае, в апреле, - с первого аванса, - невесёленькая перспектива. Прогуляйся, говорят. Ага. Бегом бежать придётся: по морозу - настоящий марш-бросок на выживание!.. Ещё успей, попробуй, до восьми. Такие мысли и вертелись у меня, но всё же я сказал:
– Добро! Я сбегаю. Но при одном условии. Я прибегу, и ты мне, Вася, всё расскажешь, что ты знаешь о Махно!.. Договорились?..
В магазин я забежал буквально за минуту до закрытия. Райка мне только посочувствовала.
– Бедный Витюшка! Тебя, наверное, эти бичи послали. Откуда у них деньги-то? Ведь пропили всё давным-давно. Или ты их угощаешь?
С Райкой мы встречались очень часто - раза два в неделю: я ведь ей сдавал бутылки. Мы считай, что с ней дружили.
– Ой, да не бери ты им такую дорогую! Им ведь всё равно, чем зенки заливать. Чернила вон для них, за рубль пятьдесят.
– Да, ладно, тётя Рая! Всё путём.
Ну и бегом обратно. А в голове одна лишь мысль: о золотом запасе Нестора Махно. Откуда у него было столько золота? И почему тогда он умер в нищете, работая сапожником? Неужели, врёт советская энциклопедия, а вместе с ней и Алексей Толстой в своих «Хождениях по мукам»?.. Кому верить?.. Васе!.. Он знает правду, и обманывать меня не будет.
Подгоняемый сорокоградусным морозом, я и не заметил, как пробежал два километра. Забегаю в дом, а там совсем другая обстановка. Валька играет на гитаре, все дружно поют «Любо, братцы, любо», на столе бутылка водки и ещё коньяк. А за столом компании прибавилось. Мой батя и ещё один старатель: даже и не знаю, как его по имени - не русский он, - кавказец, что ли? А при нём уж точно Вася ничего не скажет. Этого ли я хотел?.. Закончив песню, Валька выбежал из-за стола.
– Витёк! А я вот песню подобрал из этого кино - такая классная, - твой батя её знает!.. Пойдём, я покажу тебе аккорды!..
Затащил меня в к себе, вернее в председательскую комнату, и зашептал:
– Принёс?.. А сколько?.. О-о, ты – молодец!.. Давай пока их закуркуем. При этом чёрте бесполезно, Вить, - у нас беседы не получится. Он ведь стучит на всех. А КГБ ему за это деньги платит. Как-нибудь потом, договорились?.. А бухло твоё я сберегу. Ну, что? Бери гитару. Ми-минор. Поехали. Сначала, перебором...
Всё бы ничего, вот только слёзы мне мешали - капали на гриф гитары.
Вскоре к нам зашёл мой батя, посидел немного с нами, мы ещё раз спели эту песню - «Любо, братцы, любо», а потом отец забрал меня домой. Мы с ним присели, молча, в темноте у раскалённой печки и стали делать жаренки. Картошка так обжаривается прямо на плите кружочками - вкуснятина. А бате ничего не надо было объяснять. Он понимал всё и без слов.
– Ну, что? Узнал от Васи правду о Махно?..
Я, молча, закивал...
- Дак, а про нас, про казаков?..
Я снова закивал...
– Сынок! Ты, вот что... -
Батя тяжело вздохнул, -
- Забудь пока об этом. ... Только до конца не забывай. Время придёт, и всех назовут своими именами.
Увы! Беседа не продолжилась. Всё время кто-нибудь мешал. К тому же вскоре мой отец сменил артель и стал работать на соседнем прииске: понятно, что и мы переселились с Бурхалы. А с Васей мы не раз ещё встречались. Только почему-то больше эту тему не затрагивали. Однажды я его спросил:
– Вот мы с тобой всегда о чём угодно говорим. А о Махно когда-нибудь мы вспомним?.. Не договорили ведь...
На что он мне ответил:
– Вспомним. И не только о Махно. Ты должен знать всю правду. А без этого никак. Я сам к тебе приеду. Жди.
И он приехал. А дома была только моя мама.
– Где твои мужчины, Валя?
– Да один уехал в Магадан, другой в футбол играет - в Ягодном.
– Так я их подожду?..
И он прождал весь день - на лавке возле дома, там же и заночевал. А утром занемог. Пошёл в больницу. И там умер. Царствие тебе Небесное, мой друг - Василий, - даже и не знаю, как тебя по отчеству... И за всё тебе спасибо.
Продолжение следует - в четверг.
Давно ли это было?.. Сорок - с лишним даже - лет тому назад. Но помню, как сейчас. Воскресный вечер. Ранняя зима. Хотя и на дворе ещё октябрь. Не тепло, но и не холодно: опять же где-то минус 35. Привычная погодка. Колыма - это не Сочи. Прииск Бурхала, - я там и проживал тогда. До Магадана, в общем-то, недалеко - 600 примерно километров: по сибирским меркам - это пустяки. На этом вот далёком прииске - у чёрта на куличках - и работал мой отец, в артели, - а артель та называлась «Дружба». Символичное название: все жили и на самом деле дружно. И работали, не покладая рук: в жару и в холода, с утра и до ночи, с апреля по октябрь - добывали золото. Как раз вот и закончился промывочный сезон, и вроде как мой папа был доволен: денежка шуршит в кармане, - пачками, причём, - артель ведь перевыполнила план, - а заработал мой отец не то чтобы и мало: девять тысяч, - столько же примерно стоили в то время «Жигули» первой модели. Папа хлопнул водочки - грамм 200 - «для сугрева», - ну, а я попил горячего чайка, - и мы потопали с ним в баньку: в общем-то, не близко от артели: километра два, - и чтобы сократить дорожку, мы вели беседу. Только что по телевизору, - в то время был всего один канал, - я посмотрел отличный фильм - «Александр Пархоменко", - ну и высказывал отцу свои соображения. В принципе я был в восторге от увиденного, но кое-что я просто недопонимал, хотя и мальчиком я был вполне даже начитанным: на Колыме ведь чем особо заниматься, а особенно зимой, - только читать. Ну, а зима у нас ни много и ни мало - девять месяцев, а остальное лето, - как в той песне.
А в киношке этой мне был интересен, как ни странно, даже и не сам Пархоменко - такой уж легендарный командир, казалось бы, - а враг Советской власти, и вообще по фильму просто смехотворный персонаж - батька Махно. А почему?.. А потому что бабушка моя по матери - Полина Дмитриевна Манжос - была, можно сказать, знакома с ним: по крайней мере, видела его воочию, - и часто мне о нём рассказывала. В Гражданскую войну в её селе, - а это где-то на Херсонщине, - квартировала одно время армия Махно. Да-да, ни банда, и ни сброд какой-нибудь, а крупное подразделение: тачанок много, а бойцов не менее двух тысяч - по её словам, что было больше, чем всех жителей её села. И бабушке моей запомнились махновцы эти не бандитами какими-то с большой дороги, а народными защитниками. Они не грабили сельчан и ничего у них не отбирали, а наоборот давали людям продовольствие, и даже деньги, что совсем уже невероятно было. Но ведь бабушке своей я верил: больше-то кому мне было верить, если не было дедов, она ведь и меня воспитывала. Так-то вот.
А по отцовский линии я был сибирским казаком. В то время, правда, я ещё не понимал, что это значит. Так только слегка.
- А почему он батька, пап?.. Он что, был казаком?..
- Он не был казаком. Но атаманом был по праву.
- Как это понять?..
- Махно был за народ.
- А почему тогда большевиков не называли атаманами?.. Они ведь тоже были за народ. Ну, тот же самый Ленин!..
- Ленин был... Ну, как тебе сказать ... –
Отец поморщился, -
- Наверное, тебе пока не надо знать об этом, - кем он был. Но только знай, что Ленин со своим Декретом о земле крестьянам ничего не дал, - а вот Махно решил этот вопрос ещё до революции.
- Раздал крестьянам землю?..
- Да. В своём уезде. Что, не веришь?.. Ну, спроси у Васи.
- У какого Васи?.. Нашего?..
- Ну, да. Ты ведь с ним дружишь?..
- Толку-то?.. Мы с ним играем в шахматы, и только лишь. Обычно он молчит, а если говорит, то о ментах каких-нибудь...
- А ты его разговори. Сегодня он болеет, кстати говоря. Возьми ему для опохмелки красненькую, или пару. С Райкой ты ведь тоже дружишь?.. Скажешь в случае чего, что для меня... А Вася в этой жизни знает всё: о том, что было, и о том, что будет.
- А откуда?..
- 25 годков в колымских лагерях – это не шутка... Денежка-то есть?..
- Конечно.
У меня, действительно, всегда имелась денежка. Ну, может, и не столь большая по колымским меркам, ведь старатели, к примеру, зарабатывали тысячи. Однако многие из них, - те, кто попроще, - постоянно были у меня в долгу. Да-да, я занимал им. Ведь они имели много денег только раз в году, по окончанию промывки, - а всё лето и вообще почти полгода жили без копеечки в кармане: так заведено в артелях, ничего тут не поделаешь, - сухой закон, - иначе всё пропьют. Ну, выдавали им аванс, - не маленький, причём, - 500-600 рублей, - в конце июля, - но ведь он мгновенно пропивался, - был «аванец», нет «аванца», - за день всё и пропивали, - а потом опять без денег. А вот у меня деньжата не переводились. У меня был бизнес, так сказать, - бесперебойный: я сдавал бутылки - и зимой, и летом, круглый год, - причём сдавать их начал я ещё в дошкольном возрасте, - и так уж повелось, что деньги маме я не отдавал. А ей удобно это было: можно ведь всегда занять у сына, - в жизни всякое бывает. А бутылок этих было столько в нашем доме, - папа выпить не любил, - и все его друзья-старатели туда же.
Ну и сразу после баньки я зашёл в лабаз, как называли чаще приисковый магазин, и прикупил там целых три бутылки «Вермута» - по рупь-шестьдесят семь в «огнетушителях», - я чувствовал, что разговор получится.
Наш Вася был матёрым, всё видавшем на своём веку старателем. Старался он давно уже: с тех пор, как это дело разрешил Хрущёв - с конца 50-ых, - а до этого он занимался тем же самым, только под охраной, - и на самом деле, целых 25 годков: два срока отбывал, - и как он только выжил. Сколько ему было лет?.. Под шестьдесят, наверное. Но выглядел он моложаво: сухопарый, роста выше среднего, подтянутый, - я и не помню, чтобы он когда-нибудь болел, - ну, разве что с похмелья, как в тот день. И самое смешное, - нет, вернее, это даже парадокс какой-то, - Вася был уже без денег. Как он умудрился за неделю всё пропить - уму непостижимо: очевидное-невероятное. Притом что Вася никуда не уезжал из Бурхалы. Гулял с какой-то женщиной, - вернее даже с несколькими, - я их знал, - чего уж тут скрывать, - и вот вам результат: где девять тысяч, - нет их, - в общем, как в той сказке присказка: хотите, верьте, а хотите, нет.
Не все, конечно же, старатели такими были, многие по окончанию промывки разъезжались, кто куда: кого-то ждали семьи, кто-то просто уезжал куда-нибудь на отдых, - даже и на Талую, - курорт такой отменный есть неподалёку - с уникальными горячими источниками. Но много было и таких, кто просто делал вид, что уезжает, а на самом деле добирался лишь до Ягодного, то есть до райцентра, где давно уже готово было всё к приёму дорогих гостей: добро пожаловать, товарищи старатели, - к вашим услугам лучшие «фатеры» и «блатхаты» Магаданской области, - гуляй, как говорится, не хочу, - все удовольствия за ваши деньги. Кое-кто, однако, отъезжал и чуть подальше - до столицы Колымы, - а Магадан в то время был, пожалуй, самым модным и фартовым городом Советского Союза: деньги там варились просто сумасшедшие. Особым шиком у старателей считалось посещение престижных магаданских кабаков, чтобы послушать голоса известных шансонье, таких как Могилевский, Шуфутинский или же Гулько. Им можно было заказать любую песню - даже запрещённую: «Поручика Голицына», к примеру, или же вообще «Как под Ростовом-на-Дону»: «На нары, ух, на нары, ух, на нары!..» Музыканты-то, понятно, пели: «Ух!..», - а публика совсем другое слово вспоминала, - сами знаете, какое, - подпевая им. За деньги в Магадане было многое возможно, ну, а за большие и подавно - всё, о чём в то время можно было только лишь мечтать.
А Вася положил на это дело: и зачем ему куда-то уезжать, он в этой жизни видел всё. Артель базировалась на краю посёлка: у старателей там было что-то типа общежития. Таких как Вася - бедолаг, страдающих с похмелья, было человека три ещё: уныние и грусть - нет в жизни счастья.
– Вася! Я к тебе по делу.
Тот лежал в постели, вроде и не спал: окинул меня мутным взором.
- А… Витёк... Ты извини... Сегодня я ни при делах...
- А у меня смотри, что есть!..
Я поднял свою сумку и потряс её: бутылки нежно зазвенели.
- О-о!.. –
Глаза его немного прояснились, он заулыбался. -
- Дак, а что за дело-то?..
И я уже открытым текстом:
- Расскажи мне о Махно - всю правду!..
- Ишь ты?.. Правду, говоришь?.. -
Глаза у Васи заблестели. -
- Ну-ка, что там у тебя?..
- Да, вот!.. Это тебе!.. –
Я протянул ему один «огнетушитель».
- О-о-о!.. –
Он прямо-таки нараспев. -
- Какая прелесть!.. Бормотушечка!.. –
Улыбка во весь рот у Васи: есть, оказывается, в жизни счастье. -
- Это мне?.. Ну, Витя!.. –
Он потёр ладоши. -
- Как ты во время, однако, а?..
Бутылочка открылась, тут же и стакан нашёлся: до краёв, конечно, - ух, и залпом - хорошо пошла. А между первой и второй, понятно: и ещё один стакан туда же. Ну, теперь и можно закурить: похорошело Васе, улыбается...
- Дак, а зачем тебе Махно, Витёк?..
Вот что я мог ему ответить?..
- А я, может, банду собираю!..
- А-а... Тогда базара нет!.. Народ-то будешь угощать?.. Глядишь, и тоже под твои знамёна, - а, народ?..
Все закивали.
А народа, между тем, прибавилось. К тем трём старателям примкнул ещё и председательский сынок - Валька Закиров: парень призывного возраста, лет 19-ти, но в армии служить он не хотел, - косил, что называется, - поэтому и жил в артели, в кабинете у отца. И все они, конечно, выжидающе смотрели на меня. Ну, а куда деваться?..
- Да какой базар?..
Раздался дружный хохот. Ну, а мне пришлось достать из сумки два оставшихся огнетушителя. Народ засуетился. Опустела и ещё одна бутылочка. Вася был доволен.
- Ну, дак задавай вопросы, атаман!..
Пожалуйста. Я только этого и ждал.
- Скажи мне, Вася!.. Кто вообще он был - Махно? Герой или бандит?..
– Герой, Витёк. Ещё какой герой. Таких героев поискать ещё. Не то, что там какие-то блюхЕры или тухачевские - враги народа. Нестору Ивановичу памятники надо ставить в каждом населённом пункте. Если бы у нас по совести всё было, то детишек нынче можно было называть не какими-нибудь ленинцами - юными, а юными махновцами!.. –
А в зале смех, народу было весело: все думали, что Вася как обычно балагурит. Но в этот раз всё было несколько иначе. -
– Столицу его – Гуляй-поле - надо сделать городом–героем. Перенести туда с Парижа батькин прах, да и отгрохать мавзолей - почище, чем у Ленина. Вот у Котовского, к примеру, мавзолей имеется. Серьёзно, под Одессой где-то!.. Там и мумия его - такая же, как у Лукича!..
– Да, ну?
Старателям не верилось, а может, просто повод нужен был, чтобы разлить в стаканы и последнюю бутылочку.
– Баранки гну!.. А кто такой этот Котовский по сравнению с Нестором Ивановичем? Да ноль без палочки - обычный уголовник!.. А Махно можно назвать спасителем России!.. Большевики отдали немцам Малороссию, и всю Россию подарить хотели: среди них ведь сплошь одни шпионы были, а Махно разбил их - немцев этих, и Петлюру заодно, и Скоропадского. И белых тоже бил - и в хвост, и в гриву. Это ведь Махно остановил белогвардейцев на пути в столицу. Зря, наверное. Висели бы тогда картавые на фонарях по всей Москве.
Смех в зале прекратился. Старатели почти испуганно переглянулись меж собой. В то время Комитет глубокого бурения внедрял своих агентов и в артели - это было повсеместно.
– Да не ссыте! Бог не съест, свинья не выдаст!.. Ну, а мне бояться уже некого!.. Сидел я в лагерях и с белыми, и с красными, да и с махновцами. Ведь вся история – сплошная ложь: про белых, и про красных, враки это всё, - не так оно всё было!.. И ВитькУ об этом надо знать!.. Он парень башковитый. Кто ему ещё расскажет правду?..
- Да!.. Конечно!.. Да!..
Все дружно закивали головами и начали оглядывать меня уж слишком добрыми глазами. А я старался их не замечать: я знал уже, что это означает.
– Вась! А правда, что Махно раздал крестьянам землю ещё до революции?
– В своём уезде. Это правда. А потом ещё во всей губернии. За ним, поэтому и шли крестьяне как за Богом - до последнего. А коммунисты одурачили народ своими обещаниями о мире, о земле и о свободе, и в итоге ничего ему не дали, а потом и начали его уничтожать. Вон казаков всех вырезали: тебе батя не рассказывал ещё? Поубивали всех попов: за что?.. Тех, кто работал на деревне объявили кулаками, -делали враждебным классом, а бездельникам и пьяницам отдали власть. Не бойся этой правды, Витька, - слушай!.. Только никому пока об этом не рассказывай. Бродяги-то и так всё понимают, - люди битые. А Валька кроме битлосов своих, и знать не хочет ничего. Да, Валька?
– Не, ну, что ты, Вася?.. –
Валька замахал руками. -
- Думаешь, я где сболтну? .. Да зуб даю: никто об этом разговоре не узнает!.. И мне это очень интересно, правда!.. Погоди пока немного, не рассказывай, а я сейчас у бати посмотрю: по-моему, там что-то было.
Ничего он не нашёл: вернулся вскоре, и развёл руками.
– Всё, блядёшка, выпила.
И мне даже понятно это было. Его папа жил вполне легально с двумя жёнами: старшая была и младшая - богато жить не запретишь. И младшая, которая жила в артели: надо же, всё выпила.
Старатели заметно приуныли. Качали головами, цокая при этом языками, и глядели на часы. А стрелочки показывали полвосьмого. До краха всех надежд ещё немного оставалось времени. Но вот просить меня в открытую сгонять в посёлок за вином никто из них не мог решиться. И не потому, что я был мал для этого, а потому что папа у меня был очень крут: им всем могло достаться от него. Я это понимал, но был готов на всё, лишь бы продлить час истины. Хотя, конечно, по морозу мне бежать не очень и хотелось.
- Вася! А куда девался золотой запас Махно?.. Ведь он же был огромный у него. В одном Одесском банке, сколько он урвал?.. Какой-то Чередняк там был ещё, - как мог Махно ему доверить столько золота?..
– О-о! Батькин золотой запас – это особая, отдельная история. Вася уже гнал коней. -
- Витёк! А ты же знаешь Райку?.. Ну, из магазина? Толстая, такая! Может, прогуляешься, - туда-сюда, - ты парень шустрый? Попроси у Райки в долг, - ну, для меня, - бутылки три-четыре!.., –
И народ туда же:
- Да, Витёк, сгоняй в лабаз, будь другом! Мы тебе потом всё отдадим!..
И все кивали головами, даже Валька, у которого единственным источником дохода был спекулятивный промысел - фарцовка модными пластинками. Кому вот только их сдавать на Бурхале?..
Понятно. Значит, Райку ни о чём просить не надо, да она бы ничего и не дала для Васи. Что ж. Придётся тратить свои денежки. Копил, копил, и на тебе. Когда мне кто вернёт их?.. В лучшем случае, в апреле, - с первого аванса, - невесёленькая перспектива. Прогуляйся, говорят. Ага. Бегом бежать придётся: по морозу - настоящий марш-бросок на выживание!.. Ещё успей, попробуй, до восьми. Такие мысли и вертелись у меня, но всё же я сказал:
– Добро! Я сбегаю. Но при одном условии. Я прибегу, и ты мне, Вася, всё расскажешь, что ты знаешь о Махно!.. Договорились?..
В магазин я забежал буквально за минуту до закрытия. Райка мне только посочувствовала.
– Бедный Витюшка! Тебя, наверное, эти бичи послали. Откуда у них деньги-то? Ведь пропили всё давным-давно. Или ты их угощаешь?
С Райкой мы встречались очень часто - раза два в неделю: я ведь ей сдавал бутылки. Мы считай, что с ней дружили.
– Ой, да не бери ты им такую дорогую! Им ведь всё равно, чем зенки заливать. Чернила вон для них, за рубль пятьдесят.
– Да, ладно, тётя Рая! Всё путём.
Ну и бегом обратно. А в голове одна лишь мысль: о золотом запасе Нестора Махно. Откуда у него было столько золота? И почему тогда он умер в нищете, работая сапожником? Неужели, врёт советская энциклопедия, а вместе с ней и Алексей Толстой в своих «Хождениях по мукам»?.. Кому верить?.. Васе!.. Он знает правду, и обманывать меня не будет.
Подгоняемый сорокоградусным морозом, я и не заметил, как пробежал два километра. Забегаю в дом, а там совсем другая обстановка. Валька играет на гитаре, все дружно поют «Любо, братцы, любо», на столе бутылка водки и ещё коньяк. А за столом компании прибавилось. Мой батя и ещё один старатель: даже и не знаю, как его по имени - не русский он, - кавказец, что ли? А при нём уж точно Вася ничего не скажет. Этого ли я хотел?.. Закончив песню, Валька выбежал из-за стола.
– Витёк! А я вот песню подобрал из этого кино - такая классная, - твой батя её знает!.. Пойдём, я покажу тебе аккорды!..
Затащил меня в к себе, вернее в председательскую комнату, и зашептал:
– Принёс?.. А сколько?.. О-о, ты – молодец!.. Давай пока их закуркуем. При этом чёрте бесполезно, Вить, - у нас беседы не получится. Он ведь стучит на всех. А КГБ ему за это деньги платит. Как-нибудь потом, договорились?.. А бухло твоё я сберегу. Ну, что? Бери гитару. Ми-минор. Поехали. Сначала, перебором...
Всё бы ничего, вот только слёзы мне мешали - капали на гриф гитары.
Вскоре к нам зашёл мой батя, посидел немного с нами, мы ещё раз спели эту песню - «Любо, братцы, любо», а потом отец забрал меня домой. Мы с ним присели, молча, в темноте у раскалённой печки и стали делать жаренки. Картошка так обжаривается прямо на плите кружочками - вкуснятина. А бате ничего не надо было объяснять. Он понимал всё и без слов.
– Ну, что? Узнал от Васи правду о Махно?..
Я, молча, закивал...
- Дак, а про нас, про казаков?..
Я снова закивал...
– Сынок! Ты, вот что... -
Батя тяжело вздохнул, -
- Забудь пока об этом. ... Только до конца не забывай. Время придёт, и всех назовут своими именами.
Увы! Беседа не продолжилась. Всё время кто-нибудь мешал. К тому же вскоре мой отец сменил артель и стал работать на соседнем прииске: понятно, что и мы переселились с Бурхалы. А с Васей мы не раз ещё встречались. Только почему-то больше эту тему не затрагивали. Однажды я его спросил:
– Вот мы с тобой всегда о чём угодно говорим. А о Махно когда-нибудь мы вспомним?.. Не договорили ведь...
На что он мне ответил:
– Вспомним. И не только о Махно. Ты должен знать всю правду. А без этого никак. Я сам к тебе приеду. Жди.
И он приехал. А дома была только моя мама.
– Где твои мужчины, Валя?
– Да один уехал в Магадан, другой в футбол играет - в Ягодном.
– Так я их подожду?..
И он прождал весь день - на лавке возле дома, там же и заночевал. А утром занемог. Пошёл в больницу. И там умер. Царствие тебе Небесное, мой друг - Василий, - даже и не знаю, как тебя по отчеству... И за всё тебе спасибо.
Продолжение следует - в четверг.
Следующая публикация
Комментарии 16