На фото: Казармы (спальни) для рабочих прядильно-ткацкой фабрики, 1910-1916 г. В конце 1850-х годов за Нарой, на границе города, близ деревни Глазечни, Николай Коншин выстроил громадную бумагопрядильную и ткацкую фабрику, которая стала называться «Новая Мыза». Рядом была построена больница с тремя врачами, открыты ясли, двухклассное училище, чайная «для отвлечения рабочих от трактиров», харчевня и бесплатные жилые казармы для фабричных рабочих, которые народ тут же метко окрестил «спальнями» из-за слишком маленьких размеров комнат, где с трудом помещались стол и кровать. Жизнь в спальнях била ключом и до революции, и после – до самых восьмидесятых годов прошлого века. Своими воспоминаниями о прошлом этих зданий, в которых выросло не одно поколение серпуховичей, с нами поделилась Марина Сергеевна Орлова: Моя прабабушка из деревни Дракино после революции переехала в Серпухов. В то время фабрика и проходившая рядом Богоявленская улица были переименованы в «Красный текстильщик», но бывшие Коншинские казармы своих названий не поменяли. Тогда в огромном дворе их стояло три: Слесарная (по мастерской на первом этаже), Девичья (куда селили бездетных вдов) и самая большая – Фабричная, для работников фабрики. В ней-то прабабушка и стала жить с семьей в небольшой комнате. Посередине была на веревке натянута занавеска – за ней жила другая семья с детьми… В этой комнате с чужими людьми прошло детство моей бабушки, Евгении Иосифовны Соловьевой, которая, едва выучившись на медсестру, попала на фронт и вернулась в родной город только через четыре года. В этой спальне она и познакомилась со своим будущим мужем – он приехал навестить своего друга-однополчанина. Поженившись, они, наконец-то, получили в ней отдельную комнату, где выросла моя мама и позже появилась я… Когда я вспоминаю Фабричную казарму, мне представляется широкий и очень длинный коридор, куда выходило множество дверей и за каждой – семья из четырех или пяти человек. Кухня была огромная, напоминающая фабричный цех, человек на сто, не меньше. Всюду лавки, столы, газовые плиты, натянутые веревки… В одном углу что-то стирают, в другом кипятят, на столах тарелки и множество кастрюль. Всюду бегают маленькие дети, на которых круглыми глазами смотрят многочисленные кошачьи семейства, уютно устроившиеся на табуретках и лавках… По рассказам бабушки, после войны туда нередко наведывались инвалиды: погреться и отдохнуть, всех их кормили сердобольные женщины… Родителям тогда некогда было с нами заниматься, поэтому все наше детство проходило на этой кухне. Тяжело приходилось тем семьям, которые располагались далеко от нее: таскать по длиннющему коридору тяжелые кастрюли или ведра с водой, чтобы нагреть – еще то удовольствие. А делать это приходилось не один раз – посуду надо было сначала принести, приготовить еду, отнести ее к себе в комнату, потом опять тащить все в кухню, чтобы помыть и снова унести… А ведь надо было еще что-то стирать и купать маленьких детей… В другом конце коридора находился такой же огромный туалет, разделенный на мужскую и женскую половины. Такое расположение было на всех четырех этажах этой спальни. Несмотря на множество совершенно разных и по воспитанию, и по своему складу людей, жили все дружно. Комнаты тогда никто не закрывал и мы, дети, постоянно бегали из одной в другую, никого не боясь. По праздникам в коридор выносились изо всех комнат столы, ставилось угощение, у кого что было, и начиналось веселье. Играла гармошка, все пели, танцевали…

На фото: Район фабрики Красный текстильщик, 1957-1963 г. Двор у нас был большой, ничем не огороженный. Посередине располагался сквер с какой-то скульптурой, стояли лавочки, а по выходным дням там играл духовой оркестр. Сразу за спальнями, около Нары, тянулись огороды – в те годы каждой семье от фабрики давался небольшой участок земли. Многие тогда приехали в наш город из деревень и с удовольствием трудились на этих клочках земли: сажали не только картошку, но и огурцы с помидорами – в то время их никто не трогал, выкапывать и красть картошку стали лишь в начале девяностых годов. Разумеется, в тишине и одиночестве побыть в спальне почти не удавалось. Мой дед, когда ему надо было успокоить нервы и почитать в тишине (ведь в комнате было много народа и шумно), дожидался ночи, брал скамеечку, выходил в коридор, который в эти часы был безлюдным и читал, наслаждаясь тишиной… До начала восьмидесятых в нашем районе было много частных домов с важно расхаживающими в палисадниках петухами и курами… На их месте потом построили многоквартирные дома и спальни потихоньку стали освобождаться. Через несколько лет только в Девичьей остались немногочисленные старушки, которым дали тихо дожить свой век, никуда их не переселяя. Остальные здания хотели снести, но затем оставили и долгие годы, лишившись крыши и одного этажа, бывшая Фабричная казарма Коншина стояла никому не нужная, потихоньку ветшая…

Елена Исаева