Мы продолжаем рассказ о нашем земляке, полковнике авиации Василии Александровиче Дмитриеве, начавшем свою службу в Серпуховской авиашколе и работавший с Валерием Чкаловым. В тридцатые годы прошлого столетия развитие советской авиации шло быстрыми темпами. Стране требовались новейшие самолеты, пилоты, способные управлять ими и техники, умеющие обслуживать летательные аппараты. Авиация была винтовая, и в каждом летном экипаже обязательно был техник-механик. Именно на такого специалиста учился Василий Дмитриев, подготовку приходилось проходить на курсах в разных городах страны.

Талантливого и исполнительного юношу очень ценили командиры частей, где ему довелось служить: часто по одним только внешним признакам работы мотора, он мог сразу сказать, где и какая случилась поломка. Если неполадка была небольшой, тогда Василий залезал в крыло самолета и устранял ее прямо во время полета. Нелегко было держать самолеты в постоянной готовности. И зимой, и летом, и в любую погоду. А уж если случилось что-то серьезное – сразу ремонт. Закон один: никакого отдыха, пока самолет снова не будет готов к боевому вылету. Случалось, что работали посменно и спали всего по нескольку часов, тут же, возле машины… В Запорожье технику Дмитриеву пришлось обслуживать очень необычный самолет – «Фарман Голиаф». В те дни это был единственный самолет, приспособленный для прыжков с парашютом. Его преимущество заключалось в том, что десантникам не требовалось вылезать на крыло – парашютисты выпрыгивали непосредственно в открытую дверь. При этом курсанты находились в кабине все вместе, что имело немаловажное психологическое значение для новичков.

Однажды часть, где проходил службу Василий Александрович, посетил сам Буденный. Перед отъездом он сфотографировался на память с курсантами. Так в личном архиве молодого техника оказалось фото с Семеном Михайловичем. Вскоре появилась фотография и с самим Сталиным.

Карьерный рост у Василия Дмитриева был очень стремительный. Уже в 1939 году он в качестве военинженера обслуживал правительственные самолеты, принимавшие участие в параде на Красной площади. На пожелтевшей от времени фотографии среди авиаторов можно увидеть Иосифа Виссарионовича. Печать тех беспокойных лет – вырезанный силуэт летчика, вероятно, объявленного врагом народа…

К тому времени Василий Дмитриев уже был женат. Свою судьбу он встретил в Воронеже. В те годы не только офицеры, но и их жены осваивали азы военной подготовки, поэтому супруга техника, Марья Семеновна, регулярно в тире училась стрелять из винтовки.

Довелось Василию Александровичу побывать и на финской войне. Эта война стала для наших авиаторов суровым испытанием, а финские летчики – достойным противником. Несмотря на значительное неравенство сил, они не отсиживались на аэродромах, а дрались отчаянно, насмерть, не считаясь с потерями. Отказ двигателя в условиях, когда русским летчикам приходилось воевать над чужой территорией, почти неизбежно означал их гибель, а подготовка самолетов к боевым вылетам проводилась в тяжелейших условиях: ледяные туманы, морозы, доходящие до сорока градусов, аэродромы, занесенные снегом, световой день продолжительностью всего 6-8 часов, а на севере – вообще полярная ночь… Великая Отечественная война застала военинженера 3-го ранга Дмитриева в Таджикистане. Несмотря на многочисленные рапорты, на фронт Василия Александровича послали лишь в конце 1942 года – настолько важной считалась тогда подготовка военных кадров для Красной Армии.

Бывало, авиачастям на фронте до десяти раз в месяц приходилось менять место дислокации. Большие трудности при перебазировании возникали при доставке личного состава и технического имущества. Наземный транспорт выделялся в крайне ограниченном количестве, практически только для передовой команды. Остальному техническому составу приходилось добираться к новому месту самостоятельно, всеми возможными способами: на попутных машинах, поездами и даже пешком. Основная тяжесть по подготовке самолетов к боевым вылетам ложилась на передовые команды, а наземное оборудование оставалось на старом аэродроме и таким образом утрачивалось. Новые аэродромы, как правило, не имели твердого покрытия и служебных помещений и заранее не готовились. Построенные зимой, весной они оказывались неровными, что вызывало поломку щитков шасси, выход из строя радиаторов, моторов… У батальонов аэродромного обслуживания едва хватало сил оборудовать взлетно-посадочные полосы и рулежные дорожки. Все остальные работы — оборудование укрытий, рабочих и жилых помещений, маскировка и охрана самолетов — выполнялись техническим составом. Особые трудности возникали при обслуживании самолетов в зимнее время. Отсутствие средств подогрева вынуждало проводить периодический запуск и прогрев двигателей, что влекло за собой большой расход топлива.

Девизом технического состава было «Не уходить с аэродрома до тех пор, пока самолеты не будут приведены в исправное состояние». По 18 — 20 часов в сутки техники и механики находились на аэродромах, работая на самолетах, часто под обстрелом противника. В течение всей войны они вели напряженную работу в невероятно трудных условиях. До конца войны Василий Александрович служил командиром авиационной базы – обеспечивал обслуживание полетов прославленного легендарного летчика Александра Ивановича Покрышкина. Наверное, не будет преувеличением заметить, что в конце Второй Мировой войны Александр Покрышкин был не только самым известным в мире летчиком, но и самой авторитетной, наряду с Иваном Полбиным, фигурой в советской авиации. «Ахтунг! Ахтунг! Покрышкин в воздухе!» - начиная с весны 1943 года, немецкие посты оповещения настоятельно предупреждали – знаменитый русский ас в воздухе. Что означало усилить осмотрительность, выйти из затяжных воздушных боёв, «охотникам» набрать высоту, молодёжи возвратиться на аэродромы. Примерно в то время Покрышкин придумывает новый боевой порядок, получивший название «Кубанская этажерка» и способствует его внедрению во всех подразделениях истребительной авиации. Также он внедряет и другие элементы воздушного боя, к примеру, выход из-под удара на вираже нисходящей «бочкой» со снижением скорости. Зазевавшийся враг мог проскочить мимо цели и оказаться в прицеле обойденного самолета. Покрышкин учил летчиков: «Ищи противника! Не он тебя, а ты его должен обнаружить. Инициатива и внезапность – вот слагаемые победы. Маневрируй так, чтобы обмануть, перехитрить врага. Атакуй смело, решительно. Если не сбил – сорви его замысел, этим ты уже достигнешь многого». Прославленный ас летал на многих самолетах, но самый известный, на котором он и закончил войну – истребитель Р-39N «Airacobra» с бортовым номером 100. Конструкция самолета была достаточно необычной для своего времени, так как двигатель находился за кабиной летчика.

Советский летчик творчески подошел к данному самолету и создал тактику его боевого применения против немецких самолетов. Летая на «Аэрокобре», Покрышкин с весны 1943 года сбил 48 вражеских самолетов, доведя счет своих личных побед до 59 машин. Прославленный ас очень ценил майора Василия Дмитриева – самолеты, которые тот обслуживал, летали в любую погоду и в любое время, чем особенно гордился Покрышкин. После войны Василий Александрович был послан в маленький поселок без названия под Ярославлем, где должны были разместиться летный и летно-технический состав двух авиационных полков. Командир части, уже подполковник Дмитриев, назвал его Сокол.

25 июня 1950 года начались боевые действия между Северной и Южной Кореей. Тогда существовала большая вероятность перерастания конфликта в третью мировую войну, поскольку были затронуты интересы США и СССР. Эти страны активно участвовали в войне, причем Соединенные Штаты действовали открыто под флагом ООН на стороне Южной Кореи, а Советский Союз – негласно на стороне Северной. - Мы провожали отца на эту войну в марте месяце, - вспоминает сын Василия Александровича, Валерий Васильевич Дмитриев. - Хорошо помню заснеженную платформу, пургу и жуткий холод, разобранные самолеты: крылья – отдельно, фюзеляжи – отдельно под чехлами…Везде много охраны…У отца тогда было сильное воспаление легких, но остаться он категорически отказался, и мама у вагона просила денщика хорошенько приглядывать за отцом… Советская авиация обеспечила надежное прикрытие важнейших военных объектов и коммуникаций в тылу наступающих китайских и северокорейских войск. Части корпуса располагались на трех основных авиабазах Северо-Восточного Китая. В этой воздушной войне участвовали лучшие самолеты с обеих сторон, впервые отрабатывались новые тактические приемы ведения воздушной войны на реактивной технике. Официально Советский Союз в войне не участвовал – Сталин избегал открытого столкновения с американцами, чреватого третьей мировой. Все русские имели китайские документы без фотографий, носили форму китайских военнослужащих. Маршал авиации, прославленный советский истребитель Иван Кожедуб, признавался в одном из интервью, что «вся эта маскировка была шита белыми нитками» и, смеясь, говорил, что на три года его фамилия стала ЛИ СИ ЦЫН. Однако во время воздушного боя летчики говорили по-русски, поэтому у американцев не оставалось никаких сомнений, кто воюет с ними в небе над Кореей.

Мощные стратегические бомбардировщики «суперкрепости», гордость американцев, ничего не смогли поделать с «красными императорами» - так противники называли русские МиГ-15. Безраздельному господству американцев и их союзников в воздухе пришел конец. Полковник Василий Александрович Дмитриев не раз наблюдал воздушные бои, развернувшиеся прямо над аэродромом… - Отец очень хотел сам отвезти меня в первый класс, - вздыхает Валерий Васильевич, - но поезд опоздал и папа вернулся только 10 сентября…На этой войне он был два года, получил два ордена: советский и китайский. Очень напряженная была у него служба: то застрелили солдата, который пошел в самоволку и обратно пытался перелезть через колючую проволоку, то в песчаном карьере засыпало во время работы трех солдат, то бензовоз перевернулся, а однажды взорвалась кислородно-добывающая станция… Не раз я слышал, как отец говорил маме: «Наверное, снимут с меня погоны». Но военное начальство очень его ценило и, если бы не болезнь глаз, быть бы ему генералом… В пятьдесят лет из-за большого нервного напряжения папа стал быстро слепнуть и ему пришлось демобилизоваться. В 1958 году мы вернулись в Серпухов. Четыре года снимали квартиру, пока мама не настояла, и отец не поехал в Москву к Александру Ивановичу Покрышкину – он к тому времени стал очень большим начальником. Как рассказывал сам папа, в приемной у него толпилось человек тридцать генералов…Отец попросил секретаря доложить о себе. Покрышкин принял его сразу и без очереди. Узнав о квартирной проблеме, заверил, что решит ее в ближайшие дни. Через день рано утром к нашему дому, где мы жили, подъехали две черные «волги» и отца повезли смотреть сразу несколько квартир. Помню, мама ему кричала вслед: «Первые этажи не бери!» Так мы переехали жить на улицу Джона Рида.

Василий Александрович всегда был деятельным человеком, поэтому на пенсии просто сидеть дома не мог: работал механиком в автоколонне, читал лекции в автошколе. Работа всегда приносила ему радость. Из жизни он ушел после болезни в 1973 году, в 65 лет. - Отец имел много боевых наград, - рассказывает Валерий Васильевич. -Орден Красной Звезды, Орден Ленина «винтовой, с накладным платиновым барельефом» (с профилем вождя из платины, очень редкий орден), орден Отечественной войны…В нашей семье хранятся его погоны, кортик, летная фуражка и винтовка, которой его наградил сам маршал Жуков в 1958 году. Все это я передал в семью своего сына – пусть помнит о своем деде и гордится им… Елена Исаева