Октябрьская революция 1917 года, провозвестившая новую эру в истории человечества – в том числе и новую эру для своих врагов и ненавистников (они уже не могли жить по старому, даже если и хотели) – сплетает в себе в диалектическом противоречивом единстве очень многие смыслы.

Начетническая псевдомарксисткая сухая и мёртвая школа мысли не смогла их не только разъяснить, но даже и наметить. Эти цивилизационные смыслы противоречили её прокрустовым схемам и узким дефинициям. В Октябре видели не то, что происходило, а то, что хотели увидеть. И враги его, конечно. Но и друзья, по большей части, тоже…
Для целого ряда кланов этнической мафии 1917 год представлялся и представляется лишь возможностью сляпать маленькую, но карманную для клана «республику»-бантустан. В таком бантустане хорошо жить только вороватой племенной верхушке – но все ли это осознают?
Для воинствующих атеистов – это возможность покончить с божественным, не понимая, что через это покончат и с человеческим. Для русофобов – в Октябре видится унижение, наказание исторической России. Многие начётники видят в событиях не существующую в реальности «классовую борьбу» – как будто человек рождается с буржуазным или пролетарским сознанием, а не приобретает его в ходе самостоятельных поисков.
+++
Спорьте, если хотите, но я вижу в Октябрьской Эре совсем не вышеперечисленное. Это пена и накипь. А главное, что в ней есть – делится на вечное, и накалённо-кратковременное. Иногда они сочетаются, а иногда – вступают в опасное противоречие.
С точки зрения общей теории цивилизации, выстроенной в тиши уютных кабинетов, и оттого гладкой, как и все теории, построение социализма было предопределено в момент… написания первого закона.
Да, да, именно в древнейших Египте или Вавилонии, встав на путь высечения скрижалей на камне, человечество сделало свой Октябрьский Выбор. Объясняю, почему…
Ключевая философия закона, как явления: преодоление абстрактной, обобщённой нормой – личных, индивидуальных человеческих похотей.
Животное делает всё, чего оно хочет и технически может сделать. Это же самое делают первобытный и либеральный человек. У них есть технические ограничители их желаний, но нет моральных ограничителей. Хочу, могу – значить делаю, знак равенства между желаемой возможностью и поступком.
Однако даже на самом примитивном, ещё почти зверском уровне государственного мышления появляется идея закона, высеченного на камне. Уже Хаммурапи говорит, что его законы – не его личная придурь, а воля Бога. Он даже забавно нарисовал себя, почтительно получающим у Бога тексты. Как ребёнок, честное слово!
И Хаммурапи ограничивает самого себя собственным каменным законом! Если подумать – зачем ему эта каменная воля? Он – самодержец, все – его рабы, говорящие орудия. Почему бы ему не быть (как царям до него) – хозяином своего слова: захотел – дал слово, захотел – обратно забрал?
Хаммурапи из древних и жутких истоков цивилизации уже прокладывает человечеству путь к социализму. Он проводит грань между божественной неизменной волей, высеченной в камне – и личными желаниями владыки. Хаммурапи хочет, чтобы его законы (если честно – не очень умные и гуманные) – не только покорили всех его современников, но и перешли к потомкам.
Владыку, как живую личность, даже самые первые законодатели уже заменяют чистой идеей, безличной, буквами на каменном столбе. И определять поведение человека должны не похоти, а принципы.
А как только такая идея возникла – движение к социализму уже началось. Логическим завершением всей мировой философии законности (торжества обобщённого принципа над личной звериной волей, торжества вневременной записи в книге над конкретной ситуацией) – выступает общество, в котором все живут по закону, и всё делается по закону.
Не все понимают (в силу слабого преподавания предмета «Логика» в нашей стране) что законность и частная собственность несовместимы.
Не только смысл владеть частной собственностью, но даже и простое техническое её оформление заключается в произволе владельца. Если нет возможности произвола – зачем тогда нужна собственность и как она будет выглядеть?! Если у вас есть дом, и вам запрещено его сжечь – значит, он не ваш. Он предоставлен вам в аренду – пусть бессрочную, наследственную – но оговоренную жёсткими правилами.
Закон требует подчинения. Это противоречит доминированию хозяина. Хозяин, который подчиняется – уже не хозяин. Он хозяин лишь там, где доминирует. Так боярин – хозяин у себя в поместье, но не хозяин в царском дворце. Нельзя совместить подчинение закону и верховное доминирование частного собственника над его собственностью.
Если владелец вещи не имеет права сделать с ней то, что хочет – тогда владелец не он. И если бы в наших школах логику преподавали лучше, то это уже школьники бы понимали. Владение есть произвольное распоряжение, а всякое ограничение распоряжения – есть прекращение владения.
А значит, частная собственность кончается ровно там, где начинается законность. Дома вы можете ходить без штанов, а в общественном месте вам это запрещено. Почему? Дом ваш, а общественное место – не ваше.
Но если это так (а это очевидным образом так), то получается именно то, что мы и видим на протяжении всей истории, включая и наше современное смутное время: борьба за частную собственность оказывается одновременно с тем борьбой против законности, борьбой за торжество криминала (точнее, его легализацию, ненаказуемость в частных владениях).
Любой закон ограничивает собственника. И чем больше законов – тем меньше остаётся у собственника права собственности. А если всё по закону – тогда вообще никакой собственности ни у кого нет!
Если владельцу предприятия предписано – что он должен производить, какое качество соблюдать, сколько нанять рабочих, сколько им платить, сколько прибыли забирать себе – то в чём он тогда собственник? В каком месте он владелец предприятия, если все вопросы распоряжения активом решает не он, а за него закон?!
И чем он в таком случае отличается от советского «красного директора»? Именно поэтому в теории конвергенции систем и предполагалось, что цивилизация разными путями придёт к единому статусу: собственник, у которого законодатели отбирают права по кусочкам, постепенно превращается в администратора. И становится тождественным администратору, который в СССР изначально был назначен как администратор…
По-другому головоломка не складывается: или цивилизация съедает частную собственность (т.е. произвол владельцев, неконтролируемое владение земными ресурсами) или частная собственность съедает цивилизацию.
Начиная с законности: отсюда и криминальный беспредел, пир воров приватизации. И не только у нас, но и везде, где приватизацию запускали, заставляя историю идти против рожна.
1. Нельзя построить цивилизованные отношения в обществе, где люди делают, что хотят.
2. Частный собственник делает со своей собственностью, чего он хочет, никого не спрашивая – иначе он станет из собственника арендатором.
+++
Был ли в Октябре-1917 общецивилизационный мотив высоколобых умников, кабинетных теоретиков? Как компонента – безусловно, присутствовал, растворяясь среди других веществ расплава.
Необходимость торжества общей нормы над личным произволом понимали не только вожди Октября: это и Хаммурапи смутно чувствовал, и первые христианские общины, и вся мировая художественная гуманистическая культура, бери хоть Диккенса, хоть Достоевского, хоть Байрона, хоть Некрасова!
Другое дело, что цивилизационная компонента мною, как теоретиком, искусственно, лабораторно мною выделена из общей смеси исторических процессов. Наивно думать, что голодный рабочий или безграмотный деревенский мужик воевали с такими, как у меня, формулировками.
Они смутно, инстинктивно их понимали, чувствовали (справедливость – сама по себе торжество общей для всех нормы над личным произволом поступков и распределения). В то же время у них были мысли погорячее ледяных кристалликов Общей Теории Цивилизации.
Той теории, что столь же холодна, сколь и верна (и тем подобна математике).
+++
Октябрь-1917 решал общечеловеческие задачи, те вопросы, которые обязано решить человечество в целом, если не хочет выродиться и погибнуть, как вид «хомо сапиенс».
Человечество не может называться «разумным» – не планируя разумных форм производства и разумных объёмов потребления.
Оно не имеет право называться «разумным» – если не умеет справится с тёмными инстинктами, не умеет разумно ограничивать и своё поведение и свои аппетиты. Потому что безграничны аппетиты только у низших, безмозглых биологических форм, которые бездумно пожирают свои окружающие среды и тем сами себя убивают в итоге.
Поэтому есть такой пласт смыслов Октября, как:
– Общечеловеческая ответственность – когда соотносишь себя с человечеством в целом, думаешь о судьбе человеческого вида...
___
Полностью: http://sovetsoyuz.su/?p=20505