Глава 1. КРЫМСКИЙ МОСТ Знойный воздух колыхался миражами бесконечных кукурузных полей, позади осталась трасса М4 и остановившись у придорожного кафе Роман Райнгольд открыл капот своей серой Е-шки W212 и снял рукой в перчатке пробку клапанной крышки, давая мотору хоть немного остыть и подышать, чтобы проверить уровень масла. Всё-таки от Москвы он уже отмахал больше тысячи вёрст, позади Ростов и Краснодар, впереди Тамань и Крымский мост, за ним Керчь, а там уже рукой подать и до Феодосии. Поездка в Крым смешала все планы Романа на этот август, но отказаться от такого заманчивого коммерческого предложения он не смог, сумма в контракте стояла шестизначная, с дядюшкой Бенджамином Франклином на лицевой стороне. Хотя в предложении клиента и как на него этот заказчик вышел, было много тёмного и не понятного, но это ни когда не смущало Райнгольда, который был малым прошедшим огни и воды. Если вы ещё не поняли, Роман Генрихович был частным детективом. Дело у нас в России не понятное и как бы, не ко двору, но с такой полицией как у нас, которая не поймёшь, то ли тебя защищает, то ли разводит, люди состоятельные готовы лучше сразу заплатить. Ну, сразу же понятно было, хорошее дело таким словом не назовут, полиция, сразу ассоциация с принцем Лимоном и синьором Помидором. Рекомендации у Ромы были солидные, крыша над ним то же была не плохая. Служил он раньше оперативником РУБОП по городу Москва, прошёл Чечню, огни и воду. С медными трубами, как бы, не всё ещё до кона сложилось, и свою лебединую песню он ещё не пропел, но может это и к лучшему. Роман по рождению был таджикским немцем, семья его дедушки поселилась в Душанбе в годы ГОЭЛРО, после 1917 года, когда Советское правительство пригласило немецких инженеров помочь строить гидроэлектростанции, озаботившись Ленинским указом об электрификации всей страны. Приглашённым на строительство немцам дали хорошие квартиры, которые по их проектам и строились, хорошие зарплаты, и другие льготы и они привыкшие работать хорошо, стали работать. Жили немцы обособлено, анклавами, так и в Душанбе появился целый немецкий квартал. Под тёплым таджикским солнцем и на чистом горном воздухе, Райнгольд вырос развитым и крепким мальчиком, был заводилой среди местных мальчишек, ходил с ними в горы, купался в арыках в холодной ключевой воде, первым вступал в схватку в дворовых драках, был верным и надёжным товарищем. Таджики его уважали за твёрдый и бесстрашный характер и за крепкий кулак, а местная ватага по праву считала его своим вожаком. В армии Ромка служил механиком водителем танка. Как-то на учениях в летних лагерях в Карелии, он, встретив земляка немца обмывавшего свой день рождения переданным в посылке из дома шнапсом, принял с приятелем хорошо на грудь, под жаренные копчёные колбаски, и завёл под Карельским звёздным небом, маршевые немецкие песни. и так орал, всё своё молодецкое горло, так что волки в лесу с тоски стали подвывать. Дежурный по полку офицер, который знал Ромкин буйный нрав, не решился прервать концерт, хотя очень боялся, чтобы начальство не узнало об инциденте и не сослало его ещё дальше на Север, но Ромку во хмелю он опасался больше… Весь гвардейский полк, сидя в своих войсковых палатках всю ночь не мог уснуть и по необходимости вынужден был приобщался к немецкому языку и ни кто не посмел возмутиться или просто буйных не нашлось. И так продолжалось бы до утра, если бы, в конце концов, крепкий шнапс не победил Ромку и из его палатки не раздался молодецкий храп…. Когда Роман пришёл из армии, он поступил в высшую школу милиции в стольном городе Москва, и после её окончания, сдав экзамены на краповый берет, прошёл отбор в СОБР РУБОПА по городу Москва, откуда в скорости и загремел в Чечню… Родители его в это время эмигрировали с младшей сестрой Ромки в Германию, на постоянное место жительство по программе репатриации соотечественников, получили там хорошую квартиру и хорошие пособия. Отец и мама звали Ромку к себе, но он был увлечён войной и боевым братством, гонял по горным серпантинам на броне БТР, ходил на зачистки, участвовал в спецоперациях, лазил по горам Итум-Кале и Аргунскому ущелью, щемя чехов, мстил за павших в боях пацанов и чувствовал себя на своём месте. Так бы и продолжалось всё идти своей чередой по накатанной в Чечню дорожке, до шальной пули или звезды Героя. Но во время одного из марш бросков в горные районы, Ромкин БТР подорвали, его контузило, и наш боец был списан в запас, получив надбавку к пенсии, аж в три тысячи рублей боевых. Родители снова стали настойчиво звать Ромку уехать к ним в Германию. Роман уже совсем было, с ними согласился и пошёл даже на приём в немецкое посольство, но получилась заминка с его национальностью, потому что раньше при регистрации Ромки, после его рождения, родители записали мальчика русским, а немцев в посольстве это не устроило и они требовали изменить национальность через суд. Пока суть да дело Ромка решил устроиться к старым товарищам из «Альфы», в детективное агентство «Альфа-Форум» на Дмитровке, куда не каждого со стороны и брали, а Ромка всё таки, для бывших Фэбсев, считался человеком со стороны. Но боевые товарищи за него вступились, благо они находились в верхушке руководства конторы и Ромку взяли и поддержали. Не будем углубляться, чем именно занималось охранное агентство «Альфа-форум», это и контроль коммерческих структур, поглощение и слияние бизнеса, охрана олигархов и их имущества, в стране и за рубежом, имело оно лицензию и на детективную деятельность, а что не иметь, если можно всё так всё, в этом подразделении и работал Рома. То, что люди здесь жили не бедно, Райнгольд понял в первый же рабочий день, прибыв на планёрку в офис на Дмитровке. Втискиваясь на своей скромной Е-шке между здоровенными Infiniti, Lexus и Range Rover, Роман случайно притёр здоровенный золотой Lexus. Упакованный золотой слиток, видимо обидевшись, стал истошно вопить дорогой сигнализацией. На призывный вой элитного японца из дверей офиса выскочила охрана и кинулась к машине Ромы, но затем следом за охраной на шум из дверей на улицу вышло руководство агентства и зам директора Андрей Дмитриевич, узнав Райнгольда, добродушно улыбнувшись, зычно гаркнул охране: "Э, вы служивые, всем стоять-бояться! Это наш новый сослуживец решил свою коробчонку на нормальную машину поменять! Ха-х-а!"- и все Альфовцы, выскочившие толпой из агентства на улицу на шум-тарарам, дружно заржали. Райнгольд быстро вошёл в коллектив, он работал по установке и розыску имущества должников, и самих должников иногда привозил в багажнике. Искал наёмных убийц и пропавших жён, бывал в заграничных командировках и вскоре обрел известность в определённых кругах столицы, оброс своей постоянной клиентурой среди дельцов, олигархов, антикваров и местного криминала. Хотя он работал за большие деньги, и это было реальностью, скрягой он никогда не был, деньги считал лишь средством для жизни, а не идолом для поклонений. Когда в контору пришёл тот самый конверт, Андрей Дмитриевич вызвал Рому в кабинет и показал ему бумаги. В письме, написанном на дорогой бумаге с водяными знаками, было изложено предложение прислать Рому в Крым, в Феодосию, для работы в семье тамошнего земельного и винного магната Карла Морица. Бумаги были составлены отцом Карла, Олберихом Леопольдовичем Морицем. Старый Мориц писал, что в связи со скоропостижной смертью сына, он заручился рекомендациями и просит выслать ему в распоряжение именно Райнгольда, так как имеет на него благоприятные отзывы от своих московских компаньонов. Приложением к письму был составленный нотариально именной контракт Олбериха Морица с Романом Райнгольдом на оказание информационных услуг по выяснению обстоятельств смерти Карла Морица на сумму 150 тысяч долларов, с покрытием накладных расходов по исполнению данного контракта в полном объёме. - Вот, такое All inclusive! - с усмешкой сказал Андрей Дмитриевич, - старик то старой закалки, бумаги вручную пишет. Ну, исходя из суммы контракта, отказать такому клиенту, как ты понимаешь, я не имею права. Значит, берёшь отпуск за свой счёт и вперёд, вся ответственность на тебе. Я подстрахую, конечно, ну и комиссионные, как положено 20 процентов занесёшь. Всё, что нужно из спецтехники и вооружения грузи из оружейки под мою ответственность. Если есть вопросы, слушаю. - Вопрос один, как вы думаете, почему они выбрали именно меня? - спросил Рома. - Ну, это ты на месте узнаешь, - сказал Дмитрич, - но вот опять же немцы наверно, как и ты. - Как будто я последний немец, - усмехнулся Райнгольд. - У нас да, - подтвердил заместитель начальника, - первый и последний. Зайди потом к нашим аналитикам, пусть тебе забронируют билеты на самолёт и гостиницу, ну и соберут там всё на эту семейку, что найдут. - Да, нет, я лучше на машине махну, в Крыму наверно крутиться по месту придётся, - отказался Рома. - Как хочешь, - отмахнулся Андрей Дмитриевич, - да долго там не тяни. Деньги, честно говоря, не большие, неделя сроку и домой. - Слушаюсь, - козырнул Рома, на том и расстались. Отдохнув в кафе и остудив машину, на сколько вообще можно было использовать это слово остудить, при не милосердно палящем южном солнце и температуре воздуха в 34 градуса, дышать свободно можно было только при климат-контроле в салоне машины. Роман выехал со стоянки и его «Mercedes», разрезая жаркое марево, висевшее над асфальтом, полетел серой стрелой к Керченскому проливу. Через полтора часа Райнгольд въехал на развязку Крымского моста, сбросил скорость до положенных 90, проехал КПП досмотра машин, где его с московским номерами не остановили и скоро дорога пошла по эстакаде с двух полосным движением, а внизу открылась бесконечная гладь пролива. Слева строилась дублирующая автодорогу железнодорожная эстакада. По морю шли грузовые суда и летали чайки. Асфальт на мосту и подъездах к нему был новым и безупречно ровным, трасса была с небольшим подъёмом к центру моста и скоро впереди показались две огромные светлые полукруглые арки Крымского моста, под пролётом которых проходили большие морские танкеры и сухогрузы, сновали туда-сюда вездесущие буксиры и дрейфовали прогулочные яхты. Мост впечатлил Рому своей монументальностью и грандиозностью масштабов проделанной работы, что там пишут в Украинской прессе про трещины и разрывы полотна, что мост вот-вот рухнет и развалится, полный бред, всё дорого, качественно и надёжно и на века. Россия вернулась в Крым надолго, и как видно навсегда. От монументальных арок моста дорога пошла вниз и отсюда открылся прекрасный вид на полуостров, в наступающих сумерках уже зажглись справа огни Керчи. После развязок съезда с моста на Керчь, дорога сузилась. Основная трасса Таврида, в Симферополь, была еще в этапе реконструкции и на ней функционировала лишь одна полоса. Встречная полоса шоссе, была отделена от рабочей полосы пластмассовыми ограничителями, и на ней работало множество дорожных рабочих и строительной дорожной техники. Огромные дорожные катки трамбовали многослойную прослойку подушки под асфальт, экскаваторы рыли и благоустраивали обочину на многочисленных развязках и съездах с основной трассы. Движение здесь стало плотным, дорога узкой и машины ехали спокойно, строго колонной. Машин с отдыхающими было бесчисленное множество, больших и маленьких, дорогих и бюджетных, с прицепными домиками и гидроциклами, набитых поклажей, детьми и домашними собаками. Но всех находящихся в этом потоке машин людей объединяло безотчётное чувство счастья, ощущение предстоящего отдыха, встречи с тёплым ласкающим Чёрным морем и с благодатным солнцем, весёлым праздничным застольем, ароматной шаурмой, сочными фруктово-творожными самосами, всевозможными экскурсиями и развлечениями. Рома тоже особо не напрягался от предстоящей работы в Феодосии, ему был заказан хороший люкс в гостевом доме «Асоль» на улице Галерейной, недалеко от проспекта Айвазовского, который был местом вечернего променада горожан и отдыхающих. И все блага курортной Феодосии были в шаговой доступности, и Золотой пляж, и набережная, и многочисленные кафе и ресторанчики. Особняк Олбериха Морица был в тихом квартале Феодосии, в тенистой зелени старых акаций и можжевельников, рядом с древне заветной армянской церковью Сурб-Саркис, на тенистой территории которой находится усыпальница великого мариниста, художника Айвазовского. Кратко ознакомившись с информацией аналитиков «Альфы» которую те накопали в открытых источниках по семье Морица, с обзором их активов и бизнеса, а так же краткими биографиями членов семьи и ближайшего окружения, Райнгольд решил объявиться у заказчика утром, сообщив по оставленному ему в письме телефону адвоката семьи Шварца, о своём прибытии в город. На довольно узких улочках старой центральной исторической части Феодосии, были припаркованы бесконечные вереницы машин курортников, с номерами различных регионов Украины, России, Белоруссии и дальнего и ближнего зарубежья. Гостиница «Асоль» была расположена в исторической части города, на перекрёстке улиц Галерейной и Земской. Здесь была чаша с интересным небольшим фонтаном, многочисленные магазины с разными курортными мелочами, кафе и ресторанчики. На Земской также находились административные здания городской администрации и банки. Уступая дорогу своей машиной, гуляющим по мощёной плиткой улице курортникам, Райнгольд аккуратно прокрался по пешеходной части Земской к своему отелю, откуда через арку заехал на стоянку, во внутренний двор гостиницы. Забрав из багажника сумки с личными вещами и спецоборудованием, он закрыл машину и прошёл в уютный холл гостиницы, где на ресепшен получил ключи от забронированного ему номера от миловидной блондинки в белой корпоративной блузке и поднялся в свой номер. В номере Роман с блаженством принял душ, и выпив четверть бокала «Hennessy», вместо снотворного из наполненного отелем бара, надел свою любимую пижаму и завалился спать в огромную кровать. За окнами уже наступили сумерки. За тяжёлыми гобеленовыми портьерами номера Романа, под южным ночным звёздным небом, под монотонный шелест набегающих на песчаный берег волн Чёрного моря, смеялся и веселился беззаботный курортный город. Пластиковые стеклопакеты немного заглушали какофонию вечерней Феодосии, состоящей из музицирования уличных музыкантов, звучания ресторанных оркестров, караоке открытых танцплощадок и лезгинки ловких продавцов шаурмы, с дымком от сочных шашлыков и запахом хмельного кальяна, ароматом крепкого свежесваренного кофе и терпкой лаванды. Пока наш добрый молодец видит цветные сны, мы откроем цифровые замки на светло коричневом служебном портфеле Романа Райнгольда и познакомим своего читателя с содержимым аналитической записки айтишников Московского агентства «Альфа-Форум». Информация эта поведает нам о семье подрядчика работ, Олбериха Леопольдовича Морица, что бы нам иметь представление с кем собственно и с чем придётся иметь дело нашему подопечному. Олберих Мориц, как вам стало понятно из его письма, был по рождению и родословной немцем, в Россию он приехал в 1952 году, в возрасте 22 лет, как специалист винодел по направлению немецкой компартии на завод в Каффе, в Судаке. Винодельческий завод, где Мориц должен был трудиться, был заложен ещё при генерал-губернаторе Воронцове Михаиле Семёновиче. Князь сам имел обширные виноградники в Крыму, и по примеру оного царедворца многие Крымские богатеи занялись этим доходным и благодатным бизнесом, принеся себе достаток и всероссийскую славу знатным местным винам, хотя само виноградарство и виноделие были известны в Крыму с древних времён. Винодельческий завод был разрушен во время войны, немецкой бомбёжкой и победители ни чего лучшего не нашли как пригласить немца на его восстановление. Олберих благодаря своему трудолюбию и знаниям, полученным в специальном колледже, в Германии, выделялся среди советских работников административно-технического аппарата винодельческого завода в Каффе и, вскоре быстро пошёл вверх по служебной лестнице. Ему нравилась работа по селекции и выращиванию различных сортов винограда и производству вина. В погребах завода он в тайне экспериментировал с различными сортами винограда, который привозил из рабочих командировок во Францию и Испанию, и в укромных закоулках заводских подвалов хранил бочки со своим экспериментальным вином, не для общего пользования, а для гурманов. Скоро при поддержке обкомовского начальства дегустировавшего на праздники особое вино Морица, немец был назначен начальником производства. Винодел имел хороший оклад и большую трёхкомнатную квартиру в центре Феодосии, в новом Сталинском доме. Олберих Мориц через два года перевёз из Германии в Крым свою невесту, из знатной, но бедной семьи Курляндских немецких баронов, Эльзу Карловну фон Ригер. Жена оставила при бракосочетании фамилию своего знатного рода, говорившего о том, что её предки во времена крестоносцев имели в собственности какие то владения под Ригой. Эльза Карловна стала преподавать немецкий язык в одной из гимназий Феодосии. В 1967 году у них родился поздний, но долгожданный ребёнок, сын Карл Мориц. Мальчик был воспитан в аристократических немецких традициях, с гувернанткой и учителем немецкого языка, которых по статусу и достатку Мориц старший уже мог себе позволить в то время. После школы Карл уехал по обмену учиться в Германию. В 80-х во время антиалкогольной компании, виноградники в Крыму стали уничтожать, завод захирел. А тут и 90-е подоспели, всю страну лихорадило, народ обнищал, земли стояли пустые. Вот тут-то Мориц и получил из Германии помощь, в виде неожиданно свалившегося на него наследства от одного из близких родственников. По Советским меркам это было неслыханное богатство, что то около 500 тысяч долларов. Часть денег Олберих Мориц вложил через немецких родственников в акции Европейских компаний, на другую меньшую часть, стал скупать пустующие земли колхозов по паям колхозников, за копейки. Земли были на Южных склонах Крымской горной гряды вокруг Коктебеля и Судака, и частично это были земли и виноградники его старого винного завода. Купил Мориц и свой разорившийся к тому времени завод, с погребами и пустыми старинными дубовыми чанами, в старинных подземельях винных подвалов. Имея прочные связи среди руководящего аппарата Крыма, он жил спокойно и в достатке. Возделывал около 180 тысяч кустов лозы на виноградниках, и производил среди других марок вина и своё фирменное прекрасное Мерло благородного шоколадного оттенка, которое выпускал под собственной маркой «Мерло Голд». Своё вино Мориц почти полностью поставлял в Германию, морем в цистернах, а там его разливали и продавали через крупные торговые сети немецких родственников Олбериха. В 1995-м молодой Карл Мориц вернулся из Германии в Крым, после аспирантуры и стажировки на винных заводах Франции. Сын быстро вошёл в семейный бизнес, и стал хорошим подспорьем Ольберху Леопольдовичу в развитии винодельни и виноградников, а отец смог больше времени посвятить организационным и административным вопросам. В то же время основным экспертам по по бизнесу и домашним адвокатом Морицев стал известный в городе юрист Соломон Израилевич Шварц. Это был пожилой еврей, умный и аккуратный в делах человек, которому Олберих полностью доверил юридическое сопровождение своих активов и финансов. Карл был человек нового мышления, хоть он и чтил традиции семьи, но молодой человек принёс на завод и виноградники новые европейские технологии. Сажать и убирать виноград стали техникой по спутниковой навигации, была создана новая лаборатория при заводе для контроля качества сырья и вина, бухгалтерский учёт и дело оборот документации налажен в электронном виде, всякое движение сырья и товара отражалось онлайн в гаджетах Карла. У каждого сотрудника появилось его конкретное расписание рабочего дня, с тарификацией по времени тех операций, которые должен был выполнить сотрудник. На заводе и виноградниках стало больше порядка и меньше воровства. Карл убрал с завода несколько вороватых менеджеров, сократил бухгалтерию, уволенные им сотрудники, конечно, затаили на него обиду, хотя получили хорошие выходные пособия. Карл также перестроил свои отношения с властью, он учредил свою адвокатскую контору, главной обязанностью которой, кроме обычных услуг по предоставлению общих юридических услуг гражданам, стало представление в судах и органах исполнительной власти интересов его семьи и его бизнеса. Откаты чиновникам прекратились, это тоже вызвало у краевой и городской власти ропот и недовольство. Но Карл шёл по жизни с гордо поднятой головой и как истинный ариец был горд и смел и опасности привык смотреть в лицо. Карл Мориц водил дружбу с немцами, которые занимались аграрным бизнесом в Киеве и с финансистами в Москве, где часто гостил. В Киеве он познакомился с еврейской девушкой Соней Шварцман, креативным менеджером агрофирмы своего приятеля и в скором времени, несмотря на протесты матери, представил её семье в качестве невесты. Соня была образованной Киевской девушкой, из хорошей обеспеченной еврейской семьи, владела ивритом, немецким и китайским, была принята в высшем круге золотой молодёжи Киева. Занималась конным спортом и была членом элитного яхт клуба в Ялте. Молодые люди сыграли свадьбу в шикарном ресторане «РLAZA» на Крещатике, и вскоре в 1997 году у молодых родились мальчик которого нарекли Готвальд, а два года спустя, в 1999, девочка Клара. Через год после рождения внучки Эльза Карловна фон Ригер, внезапно заболела пневмонией и скоропостижно скончалась, несмотря на хороший уход и консилиумы дорогих врачей. Из активов семьи Мориц, кроме акций, были виноградники и винодельческий завод, под Судаком, недвижимость в Киеве и Москве, особняк в Феодосии. Юридическая и нотариальная конторы в Киеве, яхт-клуб в Коктебеле. Южная ночь прекрасна, до рассвета еще несколько часов и пока наш герой, Роман Райнгольд отсыпается после долгой и трудной дороги, а мы с вами вернёмся к Крыму и нашей курортной Феодосии. Феодосия прекрасный южный курортный город. Расположенный на границе песчаных дюн Берегового, он прикрыт от степных горячих ветров южной грядой Крымских гор, с хребтом Тене-Оба. Феодосия освящена мысом Святого Ильи в Феодосийском заливе, и звоном колоколов своих многочисленных храмов и церквей. Здесь перекрёсток древних путей и древних религий с криком мулы с минарета мусульманской пятничной мечети Муфти-Джами, и не громким бормотанием читающего Тору в шаббат раввина, треском восковых свечей, плачущих в серый песок под завораживающее армянское песнопение и мелодичное звучание органа небольшой средневековой церкви Сурб-Саркис. Феодосия – это, прежде всего чудесное Чёрное море, здесь всё наше пусть и без элитного сервиса, но родное и тут всегда тебе укажут путь, хотя иногда и по матери. А уж люди тут ни когда не сравняться с ними по своей доброжелательности туркам и египтянам, и даже греки лишь бедная тень наших гостеприимных крымчан. Куда там тягаться с нашим, то родным Чёрным морем Красному коралловому чуду пыльного Египта или Средиземному парному молоку в хлебосольной Турции, а про Эгейское море уже даже и не говорю, - лужа, а не море. Как и во всех курортных городах в Феодосии есть два времени года, это подготовка к курортному сезону и так сказать сам сезон, который начинается с майских праздников и длится до конца октября. Подготовка к сезону, это всё связанное с суетой хождения по инстанциям для получения разрешений на строительство и аренду мест под строительство гостиниц, кафе и магазинов. Это выбивание лицензий на торговлю спиртным и сигаретами в кафе, получением квот и разрешений на гидроциклы, катамараны, бананы, парашюты и обустройство пляжных сооружений водных горок, аттракционов, лежаков, палаток и лотков, закупка товаров и подготовка инвентаря и реквизита для развлечений отдыхающего народа и сбора с него положенной за услуги платы. Художники в межсезонье создают свою монументальную живопись в стиле а-ля Айвазовский в неимоверных количествах, с бушующим морем, и терпящими крушение кораблями. Каждый из них пишет, как видит и как умеет, по своему стилю и наитию, имеющим общее оправдание как стиль и индивидуальный почерк живописца. Музыканты подбирают репертуар и солистов в коллективы для заполнения выделенных им мест на набережной, для сбора пожертвований от благодарных меценатов отдыхающих. В этом у Феодосии есть своя история. И на первом месте здесь в одном ряду с древней генуэзской крепостью, старинными церквями и музеями, стоят дачи выдающихся граждан Феодосии. Эти чудесные сооружения строились по задумке городской управы как дачи, а превратились благодаря стараниям своих владельцев и возникшему между ними соревновательному азарту в настоящие неповторимые по своей красоте дворцы. В начале 20-го века, городской управой Феодосии было принято решение разрешить строительство дач на лучшем земельном участке города в центре у моря, но было выдвинуто условие прохождения проектами дач городского конкурса. Что бы каждая дача была не похожа одна на другую, а представляла собой определённый не повторяющийся стиль, со своим лицом. И тут между местными горожанами и привлечёнными конкурсом к привлекательным землям иноземцами началось настоящее соревнование стилей, разработка архитектурных решений и конкурс интерьеров. Из общего большого количества этих прекрасных строений до нашего времени дошли лишь немногие, остальные пали под многочисленными немецкими бомбёжками во время последней войны. В наши дни мы можем любоваться прекрасной дачей «Милос», с колоннадой из божественных мраморных кариатид, с великолепной беседкой - ротондой со статуей Венеры Милосской, на проспекте Айвазовского. Здесь же дачи «Вилла» и «Флора», а дальше в гору у Межениновского моста, получившего в народе прозвище Мост поцелуев, великолепная дача «Стамболи» в мавританском стиле, с яркими цветными мозаиками из изразцов и турецкими башенками, великолепной авторской кованой оградой. О, там у каждой дачи своя замечательная история судеб их владельцев и домочадцев, романтические истории, а порой и трагические. Но, пора, наш герой по привычке вставать рано уже проснулся, вернёмся же к нему в номер, и продолжим наше повествование. #ЗолотоСкифов