В дни нынешних выборов вспоминаются мне совсем другие, о которых часто говорили в моем родительском доме.

16 декабря 1960 года. Кого и куда тогда выбирали, об этом преданий не сохранилось. Район наш был в то время Невельский. Голосование начиналось в 6 утра. Голосовали в те годы все. Каждый участок стремился собрать голоса как можно быстрее. Поэтому в находившуюся за болотом отдаленную деревню Сутоки отправились накануне. Как таковой дороги туда не было. Были тропы, набитые ягодниками во все концы. Двое молодых членов комиссии, один из них мой отец, 23-летний учитель Заголодской школы Иван Филимонович Бизюков, и его друг Николай Александрович Колюшко, в тот бесснежный декабрь, под дождем, по топкому сырому мху добрались до Суток только к ночи. В доме бригадира Максима Ивановича Скородилко, продрогшие, сняв мокрую одежду, забрались на печь. С собою у них была школьная учебная винтовка. Отсыревшие патроны и спички положили сушиться на коптур. Наутро поднялись рано и в 6 утра уже начали обход. В то время в Сутоках было 15 жилых домов, в которых проживало 36 человек. В каждой семье их принимали радушно, с угощением. Ответственным за бюллетени был мой отец, поэтому он почти не усугублял, а напарник его, Николай, выпил изрядно. Справились до обеда и сразу тронулись в путь, чтобы успеть до темноты прийти в Заголодье. Выйдя из деревни, перешли поле, перед мхом присели отдохнуть и... Николай уснул. Растормошить его Ивану не удалось, а время поджимает - надо не обтемнеть и успеть сдать урну до подсчета голосов. Не видя другого выхода, Иван, взяв винтовку, пошел один. Вышел на "убойную", хорошо заметную тропу, решив, что это та самая, которая приведет его домой. Шел долго, но на край леса, к Рябцеву, так и не вышел. А надо сказать, что ориентировался он плохо, за ягодами не ходил и охотником не был. Увидев перед собой озеро, понял, что заблудился. Начал искать другие тропы, но снова и снова возвращался на то же место. Декабрьский день короткий. Стемнело быстро. Полез в карман за спичками и не обнаружив их, с ужасом понял, что они остались на коптуре вместе с патронами. Беспокоился не только потому, что заблудился, а потому, что сорвал выборы, что это политическое дело, за которое будет тюрьма. И это казалось страшнее, чем замерзнуть от холода. Прилечь было негде, все мокро. Сел на сопку под вывороченной сосной. Одолевали разные мысли, была боязнь и того, что это наложит отпечаток на судьбу жены и маленькой дочери. Шел мне тогда всего седьмой месяц...
Страшная долгая декабрьская ночь была и в семье Ивана. Молодая жена, мать и отец, потерявшие до этого 19-летнюю дочь, простудившуюся, нося почту в те самые Сутоки, не находили себе места.
На избирательном участке тоже не знали, что думать и что предпринять, когда уже по темноте Николай вернулся один, без урны и без винтовки. Верхом на лошадях ездили к мху, но никого не встретили. Вынуждены были позвонить в район. В Невеле, к удивлению, отнеслись к ситуации с пониманием. Чтобы еще больше не травмировать семью (а самого его уже не надеялись увидеть живым), предложили отправить наутро людей в Сутоки и собрать голоса заново, а бюллетени, мол, спишем как-нибудь. Живым его не надеялись увидеть еще и по той причине, что в тех болотах, в землянке, со времен войны жил Терех с сыном - дезертиры из Усмыни Куньинского района. Их боялись, потому что они могли "убрать" обнаружившего их. Подозрение пало и на Николая. Его задержали дежурившие на участке сотрудники милиции, допрашивали, не верили его показаниям, несмотря на уверения Веры, жены Ивана, в том, что Николай - друг ее мужа и не мог с ним расправиться.
А что же Ваня? Сколько-нибудь поспать у него не получилось. Было жутко и страшно холодно. За ночь выпал первый снег. Он засыпал к рассвету тропы, по которым еще была надежда выбраться... Снова и снова продолжал искать дорогу, весь световой день кружил по болоту, но поиски ни к чему не привели. Ноги были стерты в кровь, закоченели и плохо слушались... Стали сгущаться сумерки, когда он вышел к стожку сена у озера, у которого кружил вчера. Ивана била дрожь, мысли путались - пережить еще одну ночь надежда угасла. Решил написать записку, положить в сумку к урне, закопаться в сено и умереть...
Весть о том, что пропал Ваня Филимонов быстро разнеслась по округе. Всех подняли на поиски еще по темноте. Член комиссии Петр Викторович Янковский направился в Сутоки собирать голоса.
Мужчины и женщины из Заголодья и ближайших деревень, разбились на несколько групп и отправились на поиски в разные стороны Большого липового мха. Жительница д. Рябцево Эмилия Станиславовна Голанцова, получив напутствие от своей девяностолетней бабушки-латгалки Куцанихи, была уверена, что найдет именно она. Анна Иосифовна сказала ей :"Иди, внучка, и читай молитву. Если не собьешься, значит, идешь правильно. Как собьешься - меняй направление..."
Миля была так убедительна, что помимо ее землячки Татьяны Ивановны Плешковой, к ней присоединился участковый из д. Церковище Сергей Игнатьевич Шпунтов и теща Ивана - Анастасия Митрофановна Жолудева из д. Каржавы. Повела Миля свою группу под Немиклю Куньинского района. Говорила, что чувствует так. Интуиция ведет. О том, что читает молитву, скрывала. Тогда это не приветствовалось. Шли долго, пока заметили на припорошенном мху едва заметные следы. Сомнений не было, что это его. Шпунтов выстрелил. Иван услышал. Ответить было нечем - винтовка не заряжена... Он закричал. Ему казалось, что изо всех сил. Но сил из-за переживаний не было. Зато у искавших появилась надежда. Пошли по следам, а те путались, терялись и всё кружили... Поиски продолжались весь день. В разных сторонах мха раздавались одиночные выстрелы поисковиков. Тёща кричала до хрипоты: "Ваня! Зятёк!". И он услышал! Пошел на голос, и его увидели Миля и Татьяна, побежали навстречу. Затравленный взгляд Ивана насторожил их и первое, что они сделали - это отобрали у него винтовку. Дали воды и хлеба. Подбежала теща, достала теплые носки, переобула в сухие сапоги. Шпунтов дважды выстрелил в воздух - это был условный знак прекратить поиски. При виде участкового сердце Ивана упало... Из лесу вышли все практически одновременно. Среди ожидавших были председатель колхоза Василий Иосифович Дроздов и начальник милиции Невельского района Черняев. Иван не сомневался, что его тут же арестуют. Спросил у Шпунтова, дадут ли зайти домой переодеться в сухое и проститься с семьей. Тот с улыбкой ответил: "Дадим!" Он знал, что всё улажено. Одну лошадь выделили обессилевшему Ивану. В Заголодье пришли, когда уже совсем стемнело. Молодая хозяйка пригласила всех на ужин. Не отказались и Черняев со Шпунтовым, присоединились председатель колхоза Дроздов и директор школы Вера Ивановна Жизневская. Подошли искавшие Ивана родственники: братенник Сергей Степанович Жолудев и дядя Степан Семенович Сапожников, подтянулись соседи, родня. Все искренне радовались и бурно обсуждали произошедшее...
А спустя десятилетия я услышала, как мой отец рассказывает эту историю своему зятю, моему мужу. Запали в душу слова: "Больше всего переживал, что не увижу, как Валя растет..." Выросла не только я. В 1962 году родился Саша, а в 1966 - м - Таня. И рассмешила меня тогда его заключительная фраза: "А встречали меня лучше, чем Гагарина! Все выбегали, кричали: Ваня! Ванька едет! Филимоныча везут!"
Р.S. События восстановлены со слов моей мамы, которой 13 лет уже нет с нами. Благодарю за новые подробности Анну Васильевну Будыхо (дочь Эмилии Станиславовны) и Анну Григорьевну Карпенко, в то время жительницу д. Рябцево. Так совпало, что мы одновременно, в первый день нынешних выборов, вспомнили эту историю. Думаю, что есть еще те, кто слышал её раньше или помнит сам. Буду рада вашим комментариям!... Да! Я только сегодня узнала, что Соня (мать Ивана) отблагодарила спасительниц своего сына, купив Миле и Тане "материи на кофты"...Чуть не забыла: в следующие выборы Ивана Филимоновича назначили председателем комиссии... Ушел из жизни отец 20 лет назад, ему было 66...