«ВАШЕ ПРЕВОСХОДЫТЕЛЬСТВО ПРЫКАЗАЛИ, ЯК МЫ ЗАХВАТИЛИ СИНИХ, ЩОБ МЫ ДОСТАЛИ ТЕЖ И КРАСНЫХ....

ТАК ОТОЖ, ОТ СЕ КРАСНЫЕ...»
В прошедшем 1855 году, когда отряд англо-французских войск занял Фанагорию и укрепился в ней, пластуны, находясь по обыкновению на аванпостах перед этой крепостью, беспрестанно тревожили гарнизон, держали его в напряженной бдительности, производили между ним тревоги и замешательства своими хитрыми выдумками. Помнится, не раз писали в газетах, в то время о тревогах в Фанагорийском отряде и о производимых им канонадах против казаков, будто бы делавших нападения на Фанагорию. В иностранных газетах были даже по этому поводу рассуждения, в которых выражалось удивление в том, что бомбардировки эти оставались без последствий, и что в реляциях ничего не говорилось об обстоятельствах самих нападений. Но все это очень просто объясняется проделками пластунов.
Обыкновенно человек с двадцать пластунов подкрадется ночью к самой Фанагории, пробираясь версты за две или за три ползком на брюхе и локтях, по колючему бурьяну, через неприятельскую передовую цепь и залягут под самыми верками, иногда под самыми амбразурами, в камыш и бурьян, где и пролежат, не шелохнувшись целый день, до следующей ночи. Гарнизон, утомленный продолжительной бдительностью и не видя ни малейших признаков близости неприятеля, предается покою. В средине ночи, как только все утихнет в крепости и лагере, объедут по цепи разъезжие и часовые предадутся дремоте, пластуны вдруг, по условному свистку, выходят из своей засады и с ужасным криком и стуком бросаются в амбразуры. Испуганные часовые спросонья стреляют куда попало, другие бегут в лагерь с криками «Нападение! Штурм! Неприятель в крепости!», бьют тревогу и весь лагерь подымается и войска в несколько минут становятся под ружье. Тотчас открывают огонь из всех орудий и частый штуцерный огонь с бруствера. Начинается трескотня ужаснейшая: ядра, гранаты, конгревовы ракеты и тысячи картеч и штуцерных пуль взрывают только землю, подымая страшную пыль, и рвут немилосердно бурьян и камыш, не находя для себя иной жертвы, потому что пластуны, произведя всю эту суматоху, приколов или сбив с ног первых попавшихся часовых, ворвавшись в ближайший барак и схватив там прямо с постели оторопевшего офицера, успев даже иногда заклепать одно или два орудия, - тотчас бросаются обратно из крепости и прячутся за ближайшим пригорком.
При начале канонады они уже находятся в этом убежище вне всякой опасности, и спокойно любуются оттуда произведенным ими эффектом. Между тем гарнизон, не получая ответа на свою канонаду и не видя неприятеля, мало помалу унимает ее, но отправить отряд на поиски не решается из опасения засады, потому что не имеет понятия ни о числе, ни о месье пребывания неприятеля, убежденный, однако ж в его близости. Пользуясь этим временем недоразумением гарнизона, пластуны успевают уйти далеко от крепости с несколькими пленными и какими-нибудь другими захваченными второпях трофеями.
Наказный атаман иногда наблюдал всю эту комедию с отдаленного холма. Раз как-то подобный подвиг пластунов был совершен особенно удальски и блистательно. Пластуны, возвратившись из крепости, приводят к атаману двоих пленных французских офицеров. Атаман, расхваливая и лаская пластунов за их отважность, сказал им между прочим в шутку, что они все приводят к нему синие мундиры, а ему хотелось бы иметь и красных, разумея под этих англичан. Без сомнения, он через несколько дней и забыл об этих словах, но пластуны поняли их буквально и приняли за прямое желание атамана. Выждав благоприятные обстоятельства, когда можно было удобнее обмануть бдительность неприятеля, человек пять пластунов отправились на поиски и пропадали, кажется, четверо суток. Они версты две или три проползли на брюхе между колючим бурьяном, беспрестанно останавливаясь и притаивая дыхание, когда проползали через передовую цепь и когда проходил близко к ним кто-нибудь из неприятельского отряда. Днем они залегали в гуще бурьяна и лежали там как убитые до вечера; ночью опять продолжали путь. Таким образом им уже на вторые сутки удалось пробраться в самый неприятельский лагерь, где они и притаились в густом и высоком бурьяне, решившись здесь выждать желаемой добычи. Можно себе представить в каком виде они добрались туда: все платье изорвано в клочки, лицо и руки и исцарапаны и изъедены комарами, притом проведя двое суток почти вовсе без пищи и воды, довольствуясь во все это время только коркой хлеба, сбереженной в кармане.
В своей засаде пластуны пробыли еще два дня. Много в это время проходило около них неприятельских солдат и офицеров, но они никого не трогали, потому что цель их была захватить людей именно в красных мундирах, а тут все были в мундирах другого цвета хотя, вероятно многие из проходивших были англичане. Наконец уже на вторые сутки, под вечер подошли к самому тому месту, где лежали пластуны двое англичан, в красных мундирах, неосторожно прогуливавшихся между бурьяном. Казаки, как дикие кошки, бросились на них из засады и в одно мгновение, не дав им времени взяться за оружие и даже закричать, сбили их с ног, заткнули рты затычками из смятой травы, связали по рукам и ногам и поколотили до того, что несчастные англичане, даже и без искусственного предохранительного клапана из травы, едва ли не лишились возможности подавать голос. Можно себе представить какая требовалась, осторожность и каких усилий стоило казакам протащить своих пленников ползком, на трехверстное расстояние, вблизи неприятельского лагеря при беспрерывной опасности от встречи с патрулями, аванпостами и прочее; малейший стон пленника мог всех их обнаружить и самих подвергнуть плену или смерти. Трудность этого подвига еще тем более увеличивалась, что требовалось доставить атаману пленников живыми, а потому пластуны не могли употребить в дело оружия, чтобы угомонить их радикальным образом, то есть навсегда, а должны были прибегать с этой целью к паллиативным средствам, в виде закупоривания рта пленникам деревянистой травой и в виде железных казачьих кулаков, а может быть также, как исключение, рукояток кинжалов.
Однако ж предприятие пластунов увенчалось полным успехом: англичане были приведены в Екатеринодар, но в каком виде - объяснять нечего; это легко можно себе представить. Не застав атамана дома, пластуны отправились к нему со своими пленниками в войсковое правление и представились изумленному атаману как были, то есть багровые от царапин и комаров, и покрытые грязью и лохмотьями. Они простодушно объявили ему все дело в коротких словах на своем грубом запорожском наречии: «Ваше Превосходытельство прыказали, як мы захватили синих, щоб мы достали теж и красных.... Так отож, от се красные». Пленным англичанам, однако ж не поздоровилось... в прямом смысле этого слова: она пролежали в войсковом лазарете несколько месяцев. Видно казацкие кулаки, примененные к ним как предохранительное средство, были употреблены не в меру, особенно для одного из пленных, который не замедлил получить чахотку. Другой выздоровел.
Фрагмент из очерка Н. Филиппова «Поездка по берегам Азовского моря летом 1856 года», опубликованного в журнале «Морской сборник». 1857 год