Уральский Горный

Один из основателей Яндекса, Аркадий Волож, из компрадорского буржуа превратился в кусок говна. Сергей Мардан беседует с Игорем Ашмановым (само интервью под катом, нажать). ♦ Машинный перевод с английского интервью, о котором идет речь на видео. SPIEGEL Российский технологический миллиардер Аркадий Волож «Европа должна быть достаточно умной, чтобы использовать этих людей, бежавших из России» Российский технологический предприниматель Аркадий Волож превратил поисковую систему «Яндекс» в многомиллиардную компанию. Теперь он покинул империю Путина и перебрался в Амстердам. Его следующий шаг? ИИ, сделано в Европе. Интервью провели Бенджамин Биддер и Оливер Дас Гупта 19 июля 2024 г., 19:00 История 60-летнего Аркадия Воложа во многом необычна. Ни один другой российский бизнесмен не оказался в такой степени зажатым между фронтами украинской войны. Он провел много месяцев в санкционном списке ЕС – даже после того, как нарушил свое долгое молчание, чтобы выразить свое несогласие с российским вторжением. ШПИГЕЛЬ 30/2024 Статья, которую вы читаете, впервые появилась на немецком языке в номере 30/2024 (20 июля 2024 г.) журнала DER SPIEGEL. ШПИГЕЛЬ Интернешнл Волож разработал российскую поисковую систему «Яндекс» и в результате стал миллиардером. Компания долгое время была символом способности России производить больше, чем просто сырую нефть и автоматы Калашникова. Теперь он продал «Яндекс» за небольшую часть его стоимости. Он говорит, что хочет свободы для нового начала на Западе. В своем амстердамском офисе он собрал сотни технических экспертов, бежавших из России. Амбиции Воложа огромны: его компания «Небиус» хочет построить инфраструктуру, которая необходима Европе, чтобы догнать ее в глобальной гонке искусственного интеллекта. В нашем интервью в импровизированной штаб-квартире своей компании Волож рассказывает о своем прошлом и о том, на что он надеется на будущее, о том, что пошло не так в России за последние десятилетия и о том, как Яндекс стал каналом пропаганды. И его надежды на Европу. DER SPIEGEL: Господин Волож, до этой весны вы подвергались санкциям ЕС. В Брюсселе были убеждены, что ваша компания «Яндекс» занимается пропагандой и что ваши налоговые выплаты важны для Кремля. Но и в России вас не особо уважали. Каково было оказаться между двумя фронтами? Волож: Ничто из того, что я пережил за последние два года, и близко не сравнится с ежедневными страданиями украинцев. Но в любом случае я был рад, когда санкции сняли. Теперь я хотел бы просто пойти дальше и построить что-то новое. DER SPIEGEL: Нападение на Украину началось в феврале 2022 года. Вы выступили против войны летом 2023 года. Почему вы так долго? Волож: Моя позиция никогда не менялась. Я по-прежнему считаю, что войну вообще не следовало начинать. Это варварство, и Украина платит за это ужасную цену. Но и внутри России это знаменует конец эпохи. У страны была прекрасная возможность пойти другим путем, чем в прошлом. Мы все были частью этого здания другой, новой и современной России. DER SPIEGEL: В своем антивоенном заявлении, опубликованном в августе 2023 года, вы сказали, что у вашего долгого молчания было много причин. Кем они были? Волож: Многие сотрудники пытались найти выход из России, и я не хотел их подвергать опасности. Пришлось ждать, пока ситуация в некотором роде стабилизируется. Если бы я высказался с самого начала, сейчас мы оказались бы в совершенно другой ситуации. Я не уверен, что мы сможем сесть здесь сегодня. DER SPIEGEL: После вашего заявления Кремль назвал вас предателем. Ты боишься? Есть ли еще ограничения на то, что вы можете сказать? Волож: Мы расстались с Россией. Все кончено. Все высказали свою позицию. Я не хочу оглядываться назад. Я хочу смотреть вперед и начать создавать что-то новое. «Либеральные демократии более стабильны в долгосрочной перспективе, чем менее демократические системы. В какой-то момент понимаешь: единственный шанс создать что-то большое и по-настоящему долговечное находится именно в такой среде». DER SPIEGEL: Вы богатый человек. Журнал Forbes оценивает ваше состояние в $1,5 млрд. Вы можете просто взять свои деньги и наслаждаться своим богатством. Волож: Как это было бы скучно! То, что сейчас происходит в нашей отрасли, слишком захватывающе. Многие эксперты полагают, что искусственный интеллект может достичь уровня, превышающего человеческий интеллект, всего за несколько лет. Это имеет эпохальное значение, как и развитие книгопечатания. Стоит ли мне просто читать статьи об этом и смотреть интервью на YouTube? Я хочу повлиять на направление, в котором развивается эта революция. DER SPIEGEL: Ваша новая компания называется «Небиус». Похоже на какого-то сумасшедшего профессора. Волож: Первая часть имени происходит от латинского слова «туманность». И вы правы, вторая часть — сумасшедший профессор. Это отсылка к математику Августу Фердинанду Мёбиусу, который однажды описал ленту Мёбиуса, простая вещь, которая с небольшим поворотом становится бесконечной, почти волшебной. Подходящая метафора того, что мы делаем в области искусственного интеллекта. DER SPIEGEL: Что вы планируете? Волож: Мы создаем вычислительную мощность, которая не ориентирована на крупные технологические корпорации Китая или США и не зависит от них. Нам удалось собрать здесь более 1000 ИТ-экспертов из России. Сюда входят команды, которые когда-то построили для «Яндекса» всю техническую инфраструктуру: дата-центры, межсетевые серверы и стойки, необходимые такой крупной компании. Мы хотим сделать нечто подобное в Европе: мы создаем компьютерную инфраструктуру, необходимую разработчикам ИИ для обучения своих моделей. Наша цель — стать одним из крупнейших в мире независимых поставщиков в этой области. И мы стремимся сделать это очень быстро. DER SPIEGEL: Не могли бы вы объяснить нам бизнес-модель, стоящую за этим? Волож: Мы предоставляем инфраструктуру, которая необходима другим технологическим компаниям для их развития: мы строим автомагистрали, которыми они пользуются. Мы предоставляем инструменты для других стартапов. Яндекс был B2C-компанией, бизнес для потребителя. Теперь мы T2T, поставщики технологий для других драйверов технологий. DER SPIEGEL: На этом можно зарабатывать деньги? Волож: О да! Большая часть вычислительных мощностей, которые мы устанавливаем, уже заранее забронирована и продана. Мы надеемся стать прибыльными менее чем через год, потому что потребность отрасли в ресурсах огромна: что бы мы ни установили, рынок немедленно покупает, а мы действительно много строим. Помимо крупных технологических компаний США, в Nebius работает одна из крупнейших команд, работающих над облачными системами искусственного интеллекта. DER SPIEGEL: Что вас лично в этом восхищает? Волож: Мы работаем с инфраструктурой искусственного интеллекта, что дает нам возможность напрямую следить за развитием событий. Вы находитесь прямо в центре событий и понимаете, что делают другие, потому что думаете так же. DER SPIEGEL: Вы основали свою новую компанию в Амстердаме. Вы еще не списали Европу со счетов, когда дело доходит до ИИ? Волож: В технологической отрасли доминируют компании из США и Китая. Это несправедливо. В Европе очень много возможностей для развития ИИ. ЕС имеет огромный потенциал. К сожалению, до сих пор это было слепое пятно на технологической карте. В Европе есть успешные компании в области искусственного интеллекта, такие как Aleph Alpha из Германии и Mistral из Франции. Но крупных компаний, инвестирующих в инфраструктуру искусственного интеллекта, не хватает. Это важно, поскольку вычисления (требуемая вычислительная мощность) являются одним из узких мест. DER SPIEGEL: Вас беспокоит, насколько медленная Европа часто бывает с инновациями? Волож: Иногда, когда вы летите обратно из Дубая или Китая, может возникнуть соблазн подумать: не проще ли было бы иметь такую простую систему управления в этих странах? Верх принимает решение – а затем все иерархические уровни ниже автоматически все кивают. С другой стороны, либеральные демократии иногда бывают очень неряшливыми. Меняется правительство, меняются настроения избирателей. Но либеральные демократии более стабильны в долгосрочной перспективе, чем менее демократические системы. В какой-то момент понимаешь: единственный шанс создать что-то большое и по-настоящему долговечное – именно в такой обстановке. История моей старой компании Яндекс тому пример. «Мы завершили наш выезд из России всего несколько дней назад. С нашей бывшей компанией больше нет никаких связей. Теперь мы — западная компания». DER SPIEGEL: Насколько чистым был переход от старого «Яндекса» к вашей новой компании? Волож: Мы завершили наш выход из России всего несколько дней назад, полное и окончательное корпоративное разделение. Связей с нашей бывшей компанией больше нет. Мы теперь западная компания. И мы по-прежнему котируемся на американской технологической бирже Nasdaq в Нью-Йорке. DER SPIEGEL: Торговля акциями Яндекса там была приостановлена с начала войны. Волож: Я уверен, что торговля возобновится и что наша новая компания Nebius сможет использовать существующий листинг Nasdaq, что даст нам большое преимущество в бизнесе. DER SPIEGEL: Это практически в мгновение ока превратит ваш стартап в котирующуюся на бирже компанию. Однако российский бизнес Яндекса был очень прибыльным. Вы оборвали не только связь с Москвой, но и со своей дойной коровой. Откуда теперь возьмутся деньги на ваше расширение? Волож: ИИ невероятно капиталоемок. После продажи российского бизнеса у нас на счетах более 2 миллиардов долларов и нет долгов. Этого достаточно, чтобы начать. Мы также являемся лишь одной из немногих компаний в этой области, котирующихся на фондовой бирже. Если институциональные инвесторы, такие как крупные инвестиционные фонды, хотят инвестировать в ИИ быстро и целеустремленно, Nebius — наиболее очевидный вариант. DER SPIEGEL: Продажа «Яндекса» затянулась больше года. Как вы и инвесторы получили свои деньги, несмотря на отделение России от международного финансового рынка? Волож: Деньги были переведены в юанях через Китай. Эти ресурсы теперь дают нам возможность начать расширение компании. Мы движемся быстро: безостановочно строим дата-центры и покупаем десятки тысяч графических процессоров… DER SPIEGEL: …высокопроизводительные процессоры, необходимые для разработки искусственного интеллекта. Волож: Именно. К счастью, мы также сохранили контроль над существующим центром обработки данных, расположенным в Финляндии. Мы утроим его мощность. Мы находимся в процессе аренды множества дата-центров по всей Европе и планируем построить новый объект в Северной Европе. Мы вложили сотни миллионов евро – и планируем инвестировать еще больше. DER SPIEGEL: До сих пор эти чрезвычайно мощные графические процессоры поставлялись почти исключительно американской компанией Nvidia. Можете ли вы получить их в больших количествах? Волож: У нас давнее партнерство с Nvidia. Раньше «Яндекс» был крупнейшим покупателем их чипов в Европе, а вскоре «Небиус» станет одним из крупнейших покупателей графических процессоров Nvidia в ЕС. Мы получаем процессоры последних поколений со всей необходимой нам мощностью. Nvidia назвала нас предпочтительным партнером. DER SPIEGEL: Вам нужно больше инвесторов? Волож: Конечно. DER SPIEGEL: Как вы убеждаете инвесторов в том, что вы и ваши люди не являетесь российскими агентами? В коридорах здесь много говорят по-русски. Волож: Да, у нас много российских ИТ-инженеров – но мы этим гордимся. ИТ-специалисты — дефицитный ресурс, и многие компании охотятся за российскими специалистами. Взгляните на Microsoft или Google, где число россиян исчисляется десятками тысяч. В Дойче Банке работали 3000 программистов из России. Проблема не нова. Большая часть нашего менеджмента происходит с Запада, частично из США, частично из Европы. Деловой язык Небиуса — не русский, а самый распространенный язык в мире: ломаный английский. DER SPIEGEL: Вы хотите сказать, что недоверие к русским вас не касается? Вы сами попали под санкции, а Италия массово отменила визы вашим сотрудникам. Волож: Сейчас война, я это понимаю. В первые несколько месяцев после нападения никто не знал, как реагировать. Позже Европа – особенно Нидерланды – осознала, какие именно люди покидают Россию. Какая возможность для Европы принять такой поток экспертов! ЕС открылся, наши люди получили рабочие визы. DER SPIEGEL: Вас не тревожит пример московской антивирусной компании «Касперский»? Долгое время эта компания также пользовалась большим успехом на Западе, но теперь власти США и Европы выступили против нее. Это смертельно опасно для устремлений глобального бизнеса. Волож: Касперский всегда оставался в России. Вот в чем разница. Европа должна быть достаточно умной, чтобы использовать талант всех этих людей, бежавших из России. Конечно, можно бояться всего и вся! Это один из подходов. Но это не самое умное. Есть ли проблемы с безопасностью? Хорошо, ты можешь справиться с этим. DER SPIEGEL: Как вы гарантируете, что не попадете под влияние России? Волож: В нашем совете директоров и руководстве доминирует Запад. Мы максимально прозрачны, иначе никто из наших деловых партнеров не стал бы с нами разговаривать. У нас сегодня нулевая связь с Россией. От нас в Москву не идет ни одного байта данных. Все это сертифицировано одной из четырех крупнейших консалтинговых фирм, и мы ожидаем окончательный отчет в ближайшие месяцы. Я понимаю, что мы должны быть более благочестивыми, чем Папа. Многие наши инженеры такие же, как и раньше, но среда совершенно другая. DER SPIEGEL: Каких людей вы на самом деле собрали здесь? Волож: Люди, которые в феврале 2022 года решили, что не хотят нести ответственность за то, что произошло с тех пор. DER SPIEGEL: Именно тогда началось российское вторжение в Украину. Волож: Эти сотрудники сказали: Не от нашего имени – и не при нашей поддержке. С другой стороны, это специалисты, знающие себе цену. Их навыки востребованы во всем мире. Никому из них не нужно беспокоиться о том, что они не найдут хорошую работу. DER SPIEGEL: Многие тысячи ИТ-специалистов побывали в таких странах, как Армения и Узбекистан. Сейчас появились сообщения, что многие возвращаются в Россию, потому что не смогли попасть дальше на Запад. Неужели ЕС делает слишком мало для этих людей? Волож: После начала войны многие уехали в страны, виза для которых россиянам не нужна. Они сидели два года и ждали, кто-то получил западные визы, кто-то нет. Если бы я был Европой, я бы сделал все возможное, чтобы интегрировать этих экспертов. DER SPIEGEL: Вы упомянули историческую возможность создать другую Россию. Когда вы осознали, что реакционные силы слишком сильны? Волож: Спроси у лягушки в чайнике, когда именно он стал слишком горячим. Это постепенный процесс. Февраль 2022 года, безусловно, стал переломным моментом. На протяжении многих десятилетий в России существовало две конкурирующие силы, и они всегда существовали бок о бок. В начале 1990-х годов наблюдался сильный импульс к переменам. У всех нас было ощущение, что мы можем создать что-то новое и лучшее. Людей, которые хотели вернуться в прошлое, тогда было не большинство. DER SPIEGEL: С годами «Яндекс» все больше попадал под влияние российского правительства. Из новостного агрегатора Яндекс.Новости исчезло все больше СМИ, критикующих Кремль. Волож: Оглядываясь назад, многие вещи всегда можно сделать по-другому, но я уже не могу ничего изменить. Мы следовали логике: хотя мы видели, что хорошие вещи угасают, мы верили, что еще есть шанс изменить эту динамику. Нам приходилось идти на компромиссы, и мы всегда надеялись: это будет временно. Но мы не смогли изменить общую тенденцию в стране. Чем успешнее становился «Яндекс», тем больше его замечало государство. Я бы сказал, что мы сопротивлялись, пока могли. Но был момент, за которым невозможно устоять. Даже великие достижения могут быть незаконно присвоены. Но должно ли это означать, что не следует создавать великие вещи с самого начала? DER SPIEGEL: Есть ли какие-то решения, о которых вы сожалеете? Волож: Я сожалею, что мы не закрыли «Яндекс.Новости» после того, как в 2017 году был принят новый закон, запрещающий агрегирование всех русскоязычных источников и разрешающий агрегировать только те, у которых есть одобренная правительством лицензия. Мы хотели ответить прозрачно: мы переименовали сервис в «Теперь в российских медиа». Я думал, это даст понять, что теперь это однобоко, что это не "настоящие" новости. Сегодня я понимаю, что это не сработало. И хотя у нас были похожие страницы с местными национальными новостями во всех версиях Яндекса. во всех странах люди продолжали думать, что то, что мы показываем, — это полноценный агрегатор со всего мира. DER SPIEGEL: После начала войны бывший руководитель «Яндекс.Новостей» обвинил вашу компанию в том, что она стала соучастником пропаганды. Был ли он прав? Волож: Он был прав. Но после февраля 2022 года мы, те, кто покинул страну, уже ничего не могли с этим поделать. Оперативного контроля над предприятием не было. И морально мы были не в состоянии давать советы людям, которые остались там под колоссальным давлением и реальным риском для своей судьбы. Поэтому единственное, что мы могли сделать, — это как можно скорее начать отказываться от услуги. Мы продали «Яндекс.Новости» сразу после начала войны и инициировали процедуру продажи российского бизнеса. DER SPIEGEL: Вы теперь эмигрант. В каком-то смысле вы вернулись к тому, с чего начали в молодости. Волож: Да, но тогда это был лишь краткий эпизод. Как и большинство моих коллег, после распада Советского Союза я хотел поехать на Запад. Я только что приехал в Бостон, открыл счет в банке и получил водительские права. Затем, в августе 1991 года, я увидел по CNN танки, катящиеся по Москве. DER SPIEGEL: Попытка советского переворота против реформаторов. Волож: Я полетел обратно следующим самолетом. К счастью, к тому времени, как я приземлился, переворот уже провалился. Тогда я думал, что внесу свой собственный вклад в строительство новой, современной страны. Так я остался в России. DER SPIEGEL: Большинство россиян помнят 1990-е годы как время хаоса, лишений и лишений. Волож: Определенно были. Это было непростое время. Но свобода лучше несвободы, не так ли? Тогда я увидел возможности, замечательный этап, полный новых возможностей. Мы менялись, менялся бизнес, и у нас было ощущение, что мы делаем что-то историческое. Мы хотели создать что-то, что принесет пользу России и заставит ее сиять на международном уровне. Швейцария известна часами и шоколадом, французы – вином и сыром. Нашей целью было развивать хорошие технологии из ИТ-сектора в России. Это должен был стать наш вклад в лучшую и более демократическую Россию. «Меня всегда восхищала трансформация немецкого общества. Возникло свободное и мирное общество, в котором царили процветание и мир». DER SPIEGEL: Разве это не наивно в обществе, которое так долго определялось отсутствием свободы? Волож: Но это возможно. Ваша собственная страна является лучшим примером. Меня всегда восхищала трансформация немецкого общества. Возникло свободное и мирное общество, в котором царили процветание и мир. Демократия – это система, уважающая свой народ, система свободы. В здоровых демократиях экономика также функционирует лучше. DER SPIEGEL: У вас есть еврейские корни, как и у вашего ныне покойного друга Ильи Сегаловича, с которым вы когда-то основали «Яндекс». Как вы, будучи талантливым студентом, оказались в вузе нефти и газа — Московском институте имени Губкина? Волож: В то время в нашем классе было 22 человека, и 17 из них были евреями, которых отвергли российские элитные университеты. Я вообще хотел поступить в престижный МГУ – МГУ. Но это было в 1981 году, в разгар советского антисемитизма. DER SPIEGEL: Откуда это взялось? Волож: После Шестидневной войны 1967 года многие российские евреи уехали в Израиль, в том числе учёные. И реакция властей была такая: Ох уж эти неблагодарные евреи! Разве Советский Союз не победил нацистов? И евреи отблагодарили нас тем, что забрали наше образование и вывезли его за границу. Не имело значения, что мой дед воевал в Красной Армии во Второй мировой войне и погиб в 1942 году, и что мой отец был уважаемым геологом, открывшим одно из крупнейших нефтяных месторождений на Каспии. DER SPIEGEL: Отсутствие признания учёных также сыграло свою роль в создании Яндекса. Волож: Мой друг Илья Сегалович программировать умел! Однако, будучи геологом, в начале 1990-х годов он зарабатывал на своей работе примерно 5 долларов в месяц. Поэтому я попросил его работать на меня. Поначалу результаты его не очень впечатлили: когда программа была готова, он сказал: «Это просто еще одна поисковая система». Или в переводе на английский: Еще один индекс. Поэтому мы назвали его Яндекс. DER SPIEGEL: Тогда вам было около 30 лет. Сейчас вам 60 – довольно необычный возраст для человека, который сейчас управляет стартапом. Волож: За последние несколько лет я много размышлял над собой и понял: лучшее, что я еще могу сделать в жизни, — это доказать, что мы можем снова построить что-то еще. Но, конечно, это, наверное, последний большой проект в моей жизни. DER SPIEGEL: Господин Волож, мы благодарим вас за это интервью.