15 февраля родился Галилео Галилей.

9 самых популярных легенд о Галилео Галилее
Легенда 1. В детстве Галилей хотел стать монахом и уйти в монастырь
Вердикт: скорее всего, это правда
О детстве Галилео Галилея известно мало. Он родился в семье человека весьма известного и уважаемого, но небогатого. Пока мальчик жил с матерью в Пизе, его отец, музыкант и композитор Винченцо Галилей, находился во Флоренции. Вместе с группой единомышленников, получившей известность как Флорен­тийская камерата, он сочинял музыку и разрабатывал музыкальные темы для театра. Встречи группы проходили в доме одного из членов семьи крупных флорен­тийских банкиров, Джованни Барди, и поэтому этот кружок иногда называют Камератой Барди.
Когда семья воссоединилась во Флоренции, Винченцо Галилей отправил сына послушником в аббатство Валломброза недалеко от города. С одной стороны, там была хорошая школа, а качественное образование и в те времена ценилось высоко. С другой стороны, злые языки поговаривают, что семейная жизнь тяготила композитора, именно поэтому он решил отослать старшего сына. В аббатстве Галилео пробыл, по одним данным, с 1573-го по 1578-й, по другим — 1575-го по 1578-й. Ему было пятнадцать, когда отец наконец забрал его домой. Почему? Тут снова появляется почва для спекуляций. Ранние биографы Галилея, Винченцо Вивиани и Никколо Герардини, ссылаются на развившуюся у мальчика болезнь глаз, которая очень обеспокоила отца. Со временем у Галилея действительно начались серьезные проблемы с глазами, и к старости он ослеп, но точно указать момент, когда они начались, не пред­ставляется возможным.
Более поздние биографы подозревают и другую причину: юный Галилей слишком увлекся монашеской жизнью и теологическими вопросами, что не нравилось Винченцо. Проверить эту гипотезу сложно, но выглядит она правдоподобно: достаточно вспомнить, как часто в свои более поздние годы Галилей обращался к вопросам богословия. Даже папа римский Иоанн Павел II в своем обращении к Папской академии наук по случаю столетнего юбилея Эйнштейна в 1979 году, призывая к созданию комиссии по критическому пересмотру дела Галилея, указывал, что в вопросах богословия Галилей оказался более сведущ, чем осуждавшие его теологи Римской курии.
Легенда 2. Он бросил учебу, не окончив университет
Вердикт: это правда.
Винченцо Галилей хотел, чтобы его старший сын учился медицине в лучшем университете Тосканы, расположенном в его родной Пизе, но этот план не сработал. Непре­стижная и гораздо менее перспективная математика привлекала молодого Галилео значительно больше. Деталь, которую приводят ранние биографы, трудно проверить, но она очень красноречива: из-за чуть приоткрытой двери он подслушивал уроки, которые по книгам Евклида проводил для пажей придворный математик великого герцога Тосканы Остилио Риччи.
Почему именно Галилео прервал свое обучение медицине, сказать сложно. Биографы ссылаются на неназванные семейные обстоятельства. Возможно, это были финансовые сложности. Винченцо было уже за шестьдесят, ему остава­лось менее пяти лет жизни. Чтобы держать семью на плаву, он торговал сукном, и, вполне возможно, эта работа стала для него слишком трудной. Возможно, вскрылся обман: родители обнаружили, что сын не так успешен в изучении медицины, как они думали. В любом случае университетское образование не пропало даром: позже Галилей выступал в Академии архитектуры и искусств с лекциями о disegno — особой возрожденческой дисциплине, которая изучала примерно то же, что и современный дизайн. Вершиной его академической деятельности того периода можно назвать две лекции, прочитанные в 1588 году во Флорентийской академии и посвященные геометрии дантовского ада.
Среди многих академий Флоренции Флорентийская академия занимала в XVI веке особое место. Созданная между 1540 и 1541 годом, позже она включила в себя другие академии и, благодаря Козимо Медичи, второму герцогу Флоренции и первому великому герцогу Тосканы, полностью перешла на государственное содержание. Некоторые историки называют ее первой государственной академией. Неизвестно, каким образом Галилео мог получить приглашение прочитать свои лекции в столь высоком собрании. По всей вероятности, у него уже был довольно высокопоставленный патрон. Система научного патронажа была весьма развита в Италии того времени, и Галилео умело ею пользовался: описывая карьерную тактику Галилео Галилея, социолог Марио Бьяджоли использует термины «рынок труда», «клиент» и «брокер» — последний выполняет посреднические функции между продавцом и покупа­телем. Галилео требовалась такая работа, которая соответствовала его запросам на проведение научных исследования и обеспечивала бы достаточное мате­риальное благополучие. При этом большинство математиков того времени проводили свои исследования на деньги родителей, то есть их профессио­нальная деятельность не только не приносила никакого дохода, но, напротив, оказывалась объектом весьма рискованных инвестиций.
Первая самостоятельная попытка получить место профессора математики в университете Болоньи, предпринятая в 1587 году (а по другим данным — в 1588-м), окончилась для Галилео неудачно. Впоследствии он выходил на рынок труда через своих брокеров-патронов и уже в 1589 году при покровительстве маркиза Гвидобальдо дель Монте благопо­лучно вернулся в родной Пизанский университет, который он совсем недавно покинул, не получив степени, — теперь уже в качестве профессора.
Легенда 3. Он открыл изохронизм колебаний маятника, наблюдая за люстрой в Пизанском соборе
Вердикт: это неправда.
Открытие того факта, что при изменении амплитуды колебаний маятника период колебаний не изменяется, или изохронизм колебаний маятника, — одно из первых существенных открытий Галилея в области механики. Все его биографы, включая и первых двух, знавших его лично, рассказывают историю о люстре в кафедральном соборе Пизы, которая долго раскачивалась над голо­вами собравшихся к мессе студентов, после того как ее отводили в сторону, чтобы зажечь свечи, а потом возвращали на место. Галилей (видимо, уже забыв, что еще совсем недавно хотел стать монахом и посвятить жизнь Церкви) во время мессы рассеянно наблюдал, как люстра качается справа налево и слева направо и как эти качания постепенно затухают. Тогда ему в голову и пришла мысль, что при сокращении пути слева направо или справа налево скорость движения люстры замедляется в точности в той пропорции, чтобы потра­чен­ное на прохождение этого пути время оставалось неизменным. Он убедился в справедливости своей догадки, измеряя это время по ударам своего пульса. Действительно: сколь ни короток становился путь из крайнего левого поло­жения люстры в крайнее правое, на его преодоление приходилось одно и то же количество ударов сердца.
В этой истории сразу несколько нестыковок. Во-первых, когда Галилей был студентом, люстры в соборе еще не было. Во-вторых, когда она появилась, ее не требовалось отводить в сторону, чтобы зажечь свечи, а значит, во время мессы она не качалась. Но даже если предположить, что люстра могла качаться из-за сквозняка, есть еще одно, самое, наверное, важное обстоятельство, опровергающее эту легенду. Оно заключается в том, что колебания люстры не могут быть точно изохронными, о чем Галилей хорошо знал.
В 1602 году Гвидобальдо дель Монте посетовал в письме Галилею, что пробует изготовить желобок достаточно правильной формы, чтобы металлический шарик скатывался точно по дуге окружности, но эти попытки заканчиваются неудачей. В ответном письме Галилей объяснил, что не обязательно скатывать шарик по желобку — достаточно подвесить на тонкой нити, и он будет дви­гаться по идеальной дуге окружности. Но ему, Галилею, удалось устано­вить, что изохронизм дуг окружности лишь приблизителен, а вот для хорд этот закон будет точным. Иначе говоря, по каждой хорде, соединяющей произ­вольную точку вертикально стоящей окружности с нижней точкой этой окружности, шарик скатится за одно и то же время. Галилей назвал свое открытие «законом хорд» и хотел взять его в качестве постулата своей новой теории de motu locali, то есть «о местном движении», которая может считаться прообразом современной кинематики, раздела теоретической механики. Через тридцать лет герои галилеевского «Диалога о двух главнейших системах мира, Птолемеевой и Коперниковой» (1632),  три любителя науки (Сальвиати, Сагредо и Симпличио), будут обсуждать трактат с таким названием, автора которого они называют просто «Академиком» или иногда «нашим Акаде­миком». Но к моменту появления этого сочинения Галилей уже изменил свое решение и в основу теории положил «закон падения», гласящий, что за равные промежутки времени скорость свободно падающего тела изменяется на одну и ту же величину, то есть свободно падающее тело движется равноускоренно. При этом он показал, эти два «закона» вполне взаимозаменяемы: из первого следует второй, а из второго — первый.
Историю про люстру он, скорее всего, придумал, чтобы развлечь своих учеников. Но ее мог придумать и один из них, Винченцо Вивиани, автор «Жизни Галилея», самой первой биографии, написанной в 1654 году и опубли­кованной в 1717-м. Зато теперь экскурсоводам, проводящих туристов по пьяцца деи Мираколи, площади Чудес, которая прилегает к кафедральному собору, есть о чем рассказать. Они показывают и ту люстру, что освещает собор сегодня электрическими лампочками, и якобы ту самую люстру, на которую смотрел Галилей, скучая во время мессы, и которая теперь висит в Кампосанто, крытой усыпальнице, расположенной по соседству.
Легенда 4. Бросая мушкетную пулю и пушечное ядро с Пизанской башни, он ниспроверг аристотелевскую физику
Вердикт: это неправда.
И эту историю тоже если не сочинил, то изрядно приукрасил Винченцо Вивиани. Никакими историческими документами эта акция Галилея не подтверждается. А в своем знаменитом «Диалоге» Галилей и вовсе утверждает, что не надо бросать ни пулю, ни ядро, чтобы убедиться, что они, падая, должны проделать одинаковый путь за совершенно одинаковое время.
Пизанская башня расположена на той же самой пьяцца деи Мираколи, что и кафедральный собор с Кампосанто. Как и многие другие башни в Италии, со временем она сильно накренилась и вот уже несколько веков грозит упасть. Сейчас, чтобы этого не случилось, ее удерживают стальными тросами. Из всех падающих башен Италии Пизанская, безусловно, самая известная.
Демонстративность самого эксперимента вызывает большие сомнения. Принимая во внимание высоту башни, можно утверждать, что Галилею, стоящему наверху, сложно было бы разглядеть, насколько одновременно приземлятся брошенные им пуля и ядро, а собравшимся внизу зрителям сложно увидеть, одновременно ли два эти предмета начали движение. И вообще — стоять внизу, когда сверху летит пушечное ядро, стараясь оказаться поближе к месту его падения, наверное, не лучшая идея.
В «Диалоге» Галилей решает проблему с помощью изящного и ясного рассу­ждения. Давайте считать вслед за Аристотелем, что тяжелое ядро должно падать быстрее легкой пули. Если мы каким-то образом соединим эти два тела — например, приклеим пулю к ядру, то получившееся соеди­ненное тело будет тяжелее, чем каждое из двух по отдельности, и поэтому должно падать быстрее каждого из них. Но если пуля сама по себе падает медленнее, чем ядро, то, будучи прикрепленным к нему, она должна передать эту свою «медлен­ность» ядру, тормозить его, и ядро с приклеенной к нему пулей должно падать быстрее пули, но медленнее ядра. Это проти­воречие снимается, если признать, что ядро и пуля падают с одинаковой скоростью.
Подобные рассуждения, получившие уже в XIX веке название «мысленные эксперименты», очень характерны для Галилея. Они настолько убедительны, что некоторые историки даже пытались отрицать проведение каких-либо реальных экспериментов Галилеем. По их мнению, Галилей во всем ограничивался мысленными экспериментами. Он не только ничего не бросал с Пизанской башни, но и не скатывал шарики по наклонной плоскости, не смачивал их тушью, бросая вдоль листа бумаги, чтобы они оставляли там, пролетая, красивые параболы. Но во второй половине ХХ века благодаря внимательному изучению его архива удалось не только надежно установить, какие именно эксперименты Галилей ставил, но и выяснить, что они сопровождались необычно точными для того времени измерениями.
...
Легенда 9. Зачитав текст отречения, Галилей поднялся с колен и сказал: «И все-таки она вертится!»
Вердикт: это неправда.
Самая знаменитая и наименее подтвержденная из легенд о Галилее утверждает, что по окончании процесса, в ходе которого ему требовалось не просто раска­яться в совершенных грехах, но и убедить суд в отсутствии у него еретических взглядов, он вдруг, поднявшись с колен, проговорил: «И все-таки она вертится».
Стоя на коленях, Галилей зачитывал текст отречения, в котором признавал еретическим мнение, что Солнце находится в центре мира и не движется, а Земля вращается вокруг него. Текст отречения составлен так, чтобы в нем утверждалось, будто доказательство этого еретического мнения не было намерением Галилея. Да и сам он в ходе процесса пытался убедить судей, что он хотел прямо противоположного — показать ошибочность учения Коперника. Конечно, заявление, что Земля все-таки вертится, в такой ситуации было бы совер­шенно нелогичным и никак бы не вписывалось во всю стратегию защиты Галилея на процессе.
У этой истории есть и другая трактовка. После осуждения Галилея надлежало наконец отправить в тюрьму, но этого не случилось. За него продолжал хода­тайствовать флорентийский двор, а кроме того, за него вступился сиенский архиепископ из семьи гуманиста Пикколомини. Под его поручительство Галилей отправился в Сиену, но он пробыл там всего пять месяцев: архи­епископ, по мнению Ватикана, слишком многое позволял своему дорогому узнику. Галилею было предписано вернуться в свое имение под Флоренцией, где в роли электронного браслета выступали постоянно контролирующие его иезуиты.
Отправляясь из Сиены домой в Арчетри, Галилей якобы произнес: «И все-таки она вертится», имея в виду, что Земля заставляет живущих на ней людей перемещаться с места на место. Эта версия менее красивая, чем первая, и хуже соответствует жизненным обстоятельствам ученого. Дома его ждали дети, у него была возможность вернуться к работе со своими рукописями, в чем ему помогали его верные ученики. У Галилея осталось время, чтобы подготовить и издать в протестантских Нидерландах латинский перевод своего главного «Диалога», уже находящегося в «Индексе запрещенных книг». Появление этого перевода Галилей с еще большими основаниями бы мог приветствовать словами «И все-таки она вертится!», но такой легенды пока никто не придумал.
#Библиобус #Галилей #Литература #Библионовости #15февраля https://vk.com/wall-5197510_300162