НЕУНЫВАЮЩИЙ ВОРОБЕЙ Стр.

2 При всей своей любви к родному месту домовые воробьи иногда пускаются в длинные путешествия. Так, пернатый вояжер, окольцованный в Москве, неизвестно почему отправился в Африку, где и был пойман. Еще большая смелость нужна, чтобы лететь к берегам Ледовитого океана: воробьи зимовали на самых настоящих зимовках. Полярники их подкармливали в столовой. Но из этого не следует, что воробей готов жить где попало. Однажды на грузовом теплоходе в Магадан из Находки привезли несколько воробьев. Когда теплоход причалил, пернатый груз выпустили на волю. Полетав немного над Магаданом, воробьи не нашли там для себя ничего интересного и вернулись на знакомое судно. Они терпеливо ждали отплытия и прилично вели себя в пути. Когда же теплоход подошел к Находке, стремглав скрылись из виду.
Почти повсюду воробей — оседлая птица, но из самых северных районов иногда откочевывает на тысячу километров к югу. Например, в Якутске домовые воробьи стали перелетными, а из Средней Азии некоторые виды воробьев улетают зимовать в Индию. Крейсерская скорость воробья — 35 километров в час, такая же, как у вороны. Но ворона летит как-то лениво, делает 3—4 взмаха в секунду, а воробей успевает 13 раз бодро взмахнуть крылышками. Тринадцать... число какое-то несчастливое. Не поэтому ли воробьи не перелетели Атлантику? Конечно, нет — они просто не могут долго быть в воздухе.
Аркадий Фидлер писал, что, когда в 1850 году из Европы в Америку привезли первую пару воробьев, американцы слегка ошалели от радости. Еще бы — теперь у них стало совсем как в доброй старой Англии. В «Нью-Йорк геральд» появилась пламенная приветственная статья. Пернатых так холили и лелеяли, что через шесть месяцев они умерли от переедания. «Общество друзей воробья» послало гонцов в Европу, и те доставили несколько десятков новых воробьиных пар. Окруженные заботой, птицы стали плодиться молниеносно. Плотники зарабатывали бешеные деньги — порой на одном дереве висело по нескольку деревянных Домиков для воробьев. Пернатых кормили на средства мэрий, и рвение мэров на этом поприще во многом определяло число голосов на выборах.
Всякая крайность до добра не доводит: на десятом году своего триумфального шествия по Америке многомиллионная армия воробьев обрушилась на поля, сады и огороды. Американцы от восторга сразу же перешли к ненависти. Химические яды, сети, ружья — все пошло в дело. По воробьям чуть ли не палили из пушек. Янки удивлялись — и за что они прежде так обожали этих нахалов, которые к тому же и петь не умеют? Но вот в окрестностях Бостона вдруг необычайно размножились вредные насекомые, они пожирали все подряд. Голод казался неминуемым. И тогда на выручку пришли воробьи. Прожорливые гусеницы отступили. Обрадованные бостонцы снова полюбили воробьев и поставили им памятник в городском парке. Однако чрезмерного размножения этих пернатых в Америке теперь не допускают.
На другом краю земли тоже хотели истребить всех воробьев. Зоолог В. Б. Чекалин, работавший в 1960 году в Китае, рассказывал, что в Пекине и приморских провинциях, где воробьев убивали особенно усердно, попутно били и вообще всех мелких птиц. Птичьи трупики вывозили колонны грузовиков. Публика ликовала. И что же? Стебельки риса даже не успели дать зерно: уничтожение воробьев сняло естественный гнет с насекомых, и те быстро размножились. Особенно много стало каких-то большущих кузнечиков. Их челюсти перемалывали все зеленое. Деревья и газоны облысели. А во внутренних провинциях, где воробьев начисто истребить еще не успели, урожай был приличным.
Правда, немалая часть урожая исчезает и в воробьиных желудках. Но это случается там, где они слишком расплодились. Однажды подсчитали, что в совхозе «Георгиевский» в Казахстане воробьи за лето съели 400 тонн пшеницы. Некоторые колхозы не сеют проса — воробьи могут склевать весь урожай. Вредят они и полям подсолнечника, и виноградникам. Но еще хуже получается, когда поголовно всех воробьев объявляют вне закона. И не потому ли в Австрии, где они наносят чувствительный урон виноградникам, птиц не травят ядами, не убивают из ружей. Воробьев там отпугивают небольшими самолетами, звук мотора которых обращает птиц в паническое бегство. Удовольствие, конечно, не из дешевых. Но вероятно, овчинка стоит выделки — воробьи должны быть под рукой на предмет неожиданного нашествия вредителей. Отстояли же они московские парки, когда лет двадцать пять назад город наводнили бабочки непарного шелкопряда — страшно прожорливого вредителя. Бабочки толпились в воздухе, залетали в окна троллейбусов, садились на балконы. Воробьи не дрогнули — шелкопряды были похоронены в их клювах...
Если бы у меня был сад, я не губил бы воробьев зерном, вымоченным в отраве, не поливал бы ягоды химикатами — эти неприхотливые птицы вернут сторицей свою спасенную жизнь. И уж если от них действительно невмоготу, соорудите пугало. Нарядите его в синее тряпье: воробьи, как и некоторые другие животные, почему-то не любят синий цвет. А на обычном пугале они могут и отдохнуть, и клювик почистить. Наводят ужас на воробьев и светло-синие флажки, развешанные на деревьях. Пишут, что еще больше они боятся блестящих, сверкающих полосок. В сельскохозяйственных изданиях говорится, что небольшие кусочки жести, нанизанные на веревку (три-четыре кусочка на метр шпагата), будто бы ограждают сад от воробьиных визитов. Боятся воробьи и сетей, развешанных на деревьях.
Полагают, что на Земле живет около миллиарда воробьев. Вопреки распространенному мнению некоторые из этого миллиарда соглашаются жить с внутренней стороны квартирных стен. Правда, пребывание в клетке делает птах индивидуалистами — они не хотят пускать в свое проволочное жилье другого воробья. Когда же птицы спокойно летают по комнате, то возможно нечто вроде дрессировки: молодой воробей, живший у московского зоолога П. П. Смолина, подавал ему крохотную лапу.
Воробей — птица презанятная. О нем можно писать и писать... И вот что странно — в школьном учебнике зоологии о воробьях нет ни слова, в университетском курсе — несколько строк. За что же такая немилость?