Тамара

Жить бы да жить, да сына растить, впереди-то еще сколь годов жизни.
А рядом муж любимый,
Томка сама выбрала, из всех парней только Мишка и приглянулся. И дождалась из армии, и замуж вышла, и сына родила. Сенька подрос, дочку хотели, Тома всё о девочке мечтала.
– Вот, Миша, дом достроим и дочку рожу, будет у нас дом полная чаша.
А Мишка кивает в ответ, белозубая улыбка с лица не сходит, он хоть сейчас отцом второй раз готов стать.
Сеньку закинет на горбушку и идет по деревне – довольный, только и успевает налево и направо здороваться.
Завьюжило, захороводила зима, замела дороги.
Тома по окнам всё, по окнам, - где же муж-то, когда же приедет. Не приехал. На работе несчастный случай – нет больше Миши-электрика.
- Время лечит, - говорили ей, - не одна ты такая, пореви, а пройдут месяцы, годы, может, и замуж выйдешь.
Томка молча слушала, и слезы куда-то делись, от того еще тяжелее - так прошел год.
Лихие девяностые скрутили в бараний рог даже крепкие семьи. Зарплаты месяцами в деревне не видели, благо хозяйство свое, кто еще в силе, да кто не ленился.

Томка в одночасье ощутила всю тяжесть нового времени. Сын в школу ходит, растет быстро, одеть, обуть надо, прокормиться надо, а значит, огород засаживать полностью. Будет осенью с чем на рынок ездить.
Томка упирается в огороде допоздна; руки загрубели, губы чаще плотно сжаты, улыбки давно нет и душа зачерствела.
– Неси ведро, шалопай, такой, - кричит она Сеньке, мечтавшему слинять со двора до пацанов. – Я те убегу! Уроки сделал?
Сенька покорно подхватывает ведро с картошкой, только и остается вспоминать, как они хорошо с папкой жили, какая мамка веселая и добрая была.
Томка и сама потом по ночам ревет беззвучно, корит себя, что снова на Сеньку сорвалась. А утром снова такая же угрюмая.
В субботу подружки пришли – Файка и Людка. Раньше-то не было подруг. А зачем они ей тогда? Рядом Миша был. Нынче веселые бабы-разведенки, похохатывая, вроде как «почаёвничать» пришли. Да уж какой тут чай – от чая так не повеселишься.
Утром Томка встает, к зеркалу не подходит, знает, что лицо «измятое». Поросенка покормит, курам сыпанет, грязную посуду, оставшуюся с вечера, составит в таз, Сеньке прикажет быстро умываться, поесть, да в школу бежать. Ну а сама на работу.
На вечер подружек не звала, потому как обещал тут заехать один.
Томка на эти обещания смотрит сквозь пальцы: приехал – оставайся, не приехал – другого приглашения не будет. Взгляд мужицкий сразу прочитает. Взглянут на Сеньку, скажут пару слов, и нос воротят: баба с прицепом. Томка так двоих выпроводила. Один холостой, да выгоду всё ищет, другой женатый – временное убежище присматривает.
- Гляди, Томка, ты так всех кавалеров разгонишь, - Файка с завистью смотрит на Тамару, - тяжело тебе угодить. А может постель не така? Может тебе диван новый в мебельном купить? – Файка хохочет бесстыдно.
- Счас, побежала диван покупать! За какие шиши? Постель у меня получше твоей. А если жалко, что выгнала, так себе возьми.
- Ой, ли! Богатая какая. Ладно, Тома, не серчай, лучше ставь на стол, гостью привечай.
Томке иной раз и самой противна эта Файка, но она с угрюмым видом ставит на стол соленые огурцы. Взглянет на сервант, где за стеклом фотокарточка их свадебная с Мишей, вздохнет тяжко: - Прости, Мишенькая, тяжко без тебя. И никого лучше тебя нет.
- Да все они кобели, чего там говорить, - Файка словно мысли Тамарины читает.
– Давай, Тома, за нас, мы же лучшие. – Файка затягивает песню, потом требует музыки.
- Обойдешься, Сеньке спать надо.
Утром Томка брезгливо взглянула на заставленный стол, пошла умываться, оставив посуду до вечера.
Вошла Нина Егоровна – родная тетка мужа Тамары. Хозяйка недовольно взглянула, подумалось: «чего так рано».
- Прости, Тома, что спозаранок заглянула, днем-то ты на работе, а вечером – хозяйство… Да вон застолье у тебя… Что же ты Тома делаешь? Узнать тебя не могу, как Миши не стало. И подружки эти топчутся тут, отвлекают тебя…
- Ты чего это Нина Егоровна, мораль что ли пришла мне читать? Я что тебе, непутевая какая? У меня дом, хозяйство как-никак, сын учится, уроки проверяю…
Она осеклась, вспомнив, что уже больше недели не заглядывает в Сенькины тетрадки и дневник. А на днях классного руководителя встретила, так она поговорить хотела, в школу зовет.
Томка замолчала, стала складывать в таз грязную посуду.
– Ты же не такая была, - продолжала Егоровна, - и красивая, и работящая, и добрая… Брось ты эти гулянки.
- А я не гуляю, с друзьями время провожу, от жизни такой отвлекаюсь. Могу я после работы отдохнуть? Имею на это право?
- Имеешь, конечно…
- Ну, так и нечего мне мораль читать. И, вообще, не суй нос, дорогая тетушка, не в свое дело. Дверь открыта, - Тамара указала на дверь и отвернулась.
Егоровна, подвязав платок покрепче, вышла из комнаты.
Тамара сморщилась, как от боли, - не в радость весь разговор, не по себе ей. Выскочила следом, поймала на крыльце: - Егоровна, погоди, я тебе морковки дам, у меня нынче много.
Егоровна отнекивается, машет рукой, спускается с крыльца.
– Ну, погоди ты, я же от всего сердца предлагаю. Егоровне седьмой десяток, жизнь знает, чувствует, что на душе у человека. Вот и Томкино предложение распознала, как извинение. Вслух-то Томка не произнесла, но так отчаянно морковку предлагает, так смотри с тоской, что Егоровна остановилась.
- Вот и мешочек как раз, - Томка щедро накладывает. – Донесешь или помочь?
- Донесу, Тома, - она уходит, поблагодарив, вздыхая и переживая за заблудшую Томкину душу.
В пятницу еще с вечера приготовила лук с морковкой на рынок везти. «Хоть какая-то копейка, а то денег, как своих ушей, не видим».
- Куда ты собралась с такими сумками? – Любопытная соседка Зойка пытается разглядеть, что в сумке.
- На базар, лук с морковкой везу.
Томка с трудом донесла сумки до остановки. Дед Макар, да бабушка Глаша тоже собрались в город, но как назло, автобуса не было.
– Что же он, сломался никак? – Охала бабуля. Дед костерил на чем свет автобус и весь автопарк, которого в глаза не видел. Наконец, выдохнувшись, пожилая пара побрела домой, решив попробовать в следующий раз съездить.
Томка переминалась с ноги на ногу, ждать было бессмысленно: уже не придет. Но и домой снова тащить эти сумки – совсем неохота. Решила подождать попутку: авось кто подкинет.
Москвич и УАЗик проехали мимо, - в машинах все места заняты.
Вот показались Жигули, Томка щурится, есть кто, кроме водителя или нет. Машина подъезжает, не дожидаясь, пока женщина начнет голосовать.
Водитель чуть постарше Томки, незнакомый ей. Сразу сообразила, что с райцентра едет, потому как раньше не видела его. Посмотрел на Томку серьезно, на ее сумки пузатые взглянул.
- Не будет автобуса нынче, сломался. В город еду, могу подвезти.
- Ну, подвези, согласная я.
- Ишь, ты, согласна она, - водитель вышел. Роста невысокого, на вид щуплый, а сумку подхватил, как пушинку, поставил груз в багажник.
- Может, до базара довезешь?
- Может и довезу.
- Я заплачу, - пообещала Томка. Достала зеркальце и подкрасила и без того яркие губы. С заднего сиденья хорошо смотреть в зеркало, наблюдать за водителем. Да и он, нет-нет, и взглянет, встретившись взглядом с пассажиркой.
- Тамарой меня зовут.
- А я Юрий Федорович.
- Слишком молод для отчества. Начальник что ли?
- Ага, директор заводов, владелец пароходов. Бригадир я в строительно-монтажном.
В городе подвез к самому рынку, сумки донес, денег за дорогу взял только половину. – Вторую половину на обратном пути отдашь, вечером той же дорогой еду, так что могу захватить по пути.
- Щедрость какая, вот так повезло мне, - усмехнулась Тамара и подумала: «Знаю, чего тебе надо».
Вечером подвез к дому.
– Ну, заходи, хоть угощу тебя, Юрий Федорович.
- Да уж без отчества зови: Юрием, мне и сорока нет.
Томка сразу давай на стол метать, чего нашлось. На кухню заглянул Сенька.
– Нечего тебе здесь крутиться, иди к себе. Уроки сделал?
- Ну, почти, - ответил белобрысый мальчишка.
-Вот и сиди, делай.
Юрий Федорович, сидевший скромно на стуле рядом с печкой, закинув ногу на ногу, охотно заговорил с мальчиком:
- Давай знакомиться, меня Юрий Федорович зовут. А тебя как?
- Сенька.
- Это Арсений что ли?
- Ну да.
- А что, Арсений, задания трудные?
- Да по математике не могу понять.
- Ну-ка, дай гляну. – Сенька вынес тетрадку.
Через полчаса, мальчишка, довольный, что ему помогли, пошел спать.
- Ты это убери, - попросил гость, - я только чай.
- Ну, раз за рулем, тогда чай.
- И не за рулем – тоже чай. А еще компот, кисель, морс. И все.
Томка подозрительно посмотрела на гостя, молча, пододвинула бокал, налила кипятка и заварки, пододвинула тарелку с картошкой.
- Ну, пора мне, - мужчина поднялся, на лице появилась тень стеснения. – Приглянулась ты мне, Тамара Сергеевна. Можно в пятницу заехать?
Томка усмехнулась, такой поворот она сразу предвидела.
– Ну, заезжай.
- Заеду. Я холостой, - зачем-то сказал он, хотя Тамара и не спрашивала.
«За неделю забудешь», - подумала Тамара, и вовсе не собиралась ждать.
После работы пришли Людка с Файкой, посидели втроем.
Томка выпроводила пораньше, подумала: «А вдруг и правда приедет?»
- Нет, Томка, ну так нечестно, давай хоть в клуб сходим.
- Малолетка я что ли в клуб бежать?
- А при чем тут малолетка, мы в кино пойдем.
- Нет, девоньки, вы идите, мне тут прибраться надо.
Прибраться Томка не успела, - приехал Юрий. Томка встретила за воротами, провела в дом. Гость увидел неприбранный стол с напитками, но виду не подал.
- Счас я, подогрею, а то капуста остыла.
Юрий пообщался с Сенькой, помог по математике, рассказал, что значит лошадиные силы в его машине. Потом Сенька ушел спать.
Тамара была слегка навеселе, хотелось смеяться, разговаривать.
Юрий поднялся, подошел к ней, взял за плечи и заставил встать. Стиснул крепко за талию, - от неожиданности охнула, дышать стало трудно. – Останусь я до утра, - сказал он.
- А кто тебя гонит? – Томка, наконец, отстранилась, вздохнула глубже. Сразу поняла, что останется, мог бы и не говорить.
Утром пошла жарить яичницу, гость, на удивление, взял ведра и накачал воды.
– Может в баню наносить ? – Спросил он.
- Раньше никто не предлагал воду носить, а Томка, из гордости, не просила, знала, что продолжения не будет.
- Носи, - равнодушно сказала она.
После завтрака, допивая чай, тихо сказал:
- Вот что, Тамара, ты если хочешь со мной быть, то вот этих напитков, как вчера, чтобы в твоем доме не было.
Тамара так и застыла с чайной ложкой в руке.
– Ты что, условие мне ставишь? – Скорей с удивлением, чем с возмущением спросила она.
- Ну, считай, что ставлю. Не люблю я этого, даже запаха не люблю. И не смотри так, не больной я, нормальный, да ты и сама уж поняла еще ночью. Ну, что приезжать вечером в баню?
Тамара хотела возмутиться, показать характер, указать на дверь, но вдруг обмякла, почему-то захотелось послушаться.
– Приезжай.
К вечеру заглянула Файка.
Всё, Фая, нет у меня ничего, вылила.
-Да ты тронулась что ли, добро выливать?
- Да какое это добро? Зло одно. Иди, Фая, не до тебя мне.
Тамара вымыла полы, перестелила постель, белье пахло свежестью, успела выстирать и высушить на улице. Сваренный к обеду борщ, стоял на плите; захотелось чего-нибудь печеного, да уж поздно, с пирогами не успеет. Схватила миску, завела тесто на блины, - Сенька таскал по одному, запивая морсом.
Вот уже и в баню сходила, уже и на улице темнеет, а Юрия все нет.
– Обещанного три года ждут, - разочарованно сказала сама себе, - поверила, дура, знаю же, что все одинаковые, кроме моего Миши. Может зря вылила? Тамара усмехнулась.
Она оглядела посвежевшую кухню, в которой стоял аромат вкусной еды, было уютно, тепло, захотелось, чтобы так и оставалось.
- Нет, не зря, - твердо сказала Тамара, - хватит уже, - она почувствовала, как устала от своей боли, от тоски устала.
- Не жди, Сеня, не приедет дядя Юра, давай лучше тетрадки твои посмотрю, а то запустил, поди, учебу.
Звук мотора послышался за окном.
Юрий вошел с небольшой дорожной сумкой, из которой достал колбасу, консервы, печенье, сливочное масло.
– Это я на базе у друга взял, выручает иногда, - это вам с Арсением.
Тамара сидела за столом, рукой подперев подбородок.
– Это же дефицит в наше время, к нам такое уже и не привозят.
- Знаю, вот и бери.
Тамара вдруг обыденно, как будто мужа с работы дождалась, спросила:
- Поешь, или сначала в баню сходишь?
- Сначала в баню.
За окном уже было темно.
Она с жадностью накрывала на стол, ощущая, как вернулось то забытое чувство, когда жила с мужем.
Что-то похожее испытывала и сейчас. Подогревая на масле блины, улыбалась, глядя на висевшую ветровку Юрия.
«Раз приехал сегодня, значит останется. Хочу, чтобы остался», - решила она.

*****
Осенний день был тихим, слегка пасмурным, но безветренным.
Нина Егоровна сидела у ворот, поглядывая, может еще кто подойдет, да и посидят вместе.
Улыбнулась, увидев машину, которую замечала уже второй месяц у ворот Тамары.
– Ну, вот и хорошо, пусть живут. Молодые еще, может, ребеночка родят. Тома теперь как раньше: улыбчивая, добрая, пусть радуется, жизнь-то - она все равно идет своим чередом. Вот и надо жить!

Татьяна Викторова