О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путём на родных, друзей и знакомых.
Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевлённым предметам. Не всем, конечно, а только наиболее достойным. И он не просто их крестит — он с ними ещё и разговаривает.
Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий.
Я как-то поинтересовалась:
— А почему Пафнутий-то?
Муж посмотрел на меня удивлённо и спросил:
— Ну, а как?
Я подумала и поняла: действительно, больше никак.
По утрам муж
Коты и люди. Осень Василь Данилыча Василь Данилыча не так давно привезли с дачи. Это были целый план "Перехват" и операция "Капкан". Пришедший в 12 часов ночи кошак, был накормлен и уложен спать. Все пути отхода хвостатого по-тихому забаррикадированы. Форточка захлопнута, а к "кошачьему входу" с веранды (помните такие, в дверях?) была придвинута табуретка и для надежности придавлена мешком кабачков. В три часа ночи кошак, по своему обыкновению, собрался на променад, но… Боже, как он орал! Как драл несчастный мешок и пытался отодвинуть табурет. Мы стояли, как спартанцы при Фермопилах, и не поддавались на провокации.
Рапорт польской акушерки из Освенцима.
Это надо знать и передавать поколениям, чтобы такого больше никогда не происходило.
Станислава Лещинска, акушерка из Польши, в течение двух лет до 26 января 1945 года оставалась в лагере Освенцим и лишь в 1965 году написала этот рапорт.
«Из тридцати пяти лет работы акушеркой два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг. Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных.
Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались