Автор рассказа Муллаярова Светлана Васильевна.

Один день из моего детства или мой «космодром»
Вот уже много лет с завидным постоянством Память(пишу это слово с большой буквой, потому что придаю большое значение человеческой способности хранить в голове прошлые события) возвращает меня в один из дней моего детства. Воспоминания о нём ,как яркое пятно, выделяются на фоне других детских впечатлений. Я поняла, что не успокоюсь до тех пор, пока не объясню себе, почему это происходит со мной: почему каждое 12 апреля своей сознательной взрослой жизни я волнуюсь так, будто в этот день в 1961годупроизошло что-то особенное и важное лично для меня и моей семьи. Наконец я поняла почему, потому что этот Великий день является для меня не только исторической датой, но еще и одним днём из моего детства.
Каждый из нас, осознаёт он это или нет, вовлечен в общий Поток Времени. Так и я маленькой пятилетней букашечкой проплыла в этом водовороте важного для нашей страны и всего человечества события, успев вобрать в себя ощущения того фантастического незабываемого Времени.
• Много очевидцев серьезнее и авторитетнее меня уже рассказали об этой дате, раскрыв много интересных событий и занимательных фактов, но я хочу поведать вам о своем 12 апреля, поделиться своими воспоминаниями и впечатлениями о нём, ведь я тогда уже была, уже жила в этом дне. Да, мне было всего 5 лет, когда Юрий Алексеевич Гагарин полетел в космос, но в моей детской головке отпечаталось немало событий того радостного и громкого дня. Помню, как люди вдруг начали выходить из своих квартир на улицу и собираться в одну большую группу. Они громко и оживленно что-то обсуждали. У многих в руках были газеты. В основном это были мужчины, которые восхищенно цокали языками и, глубокомысленно уткнувшись в газетную статью, покачивали головами. Местные женщины обычно мало интересовались новостями из газет, они предпочитали, сидя на скамеечке и щелкая семечки , перемывать друг другу косточки, но в этот раз даже они, внимательно слушая то, о чём говорят мужчины, удивленно восклицали и всплескивали руками. Мы, дети, быстро смекнули, да и как было не понять, если то и дело звучало имя Юрия Гагарина, а в воздухе носились новые слова: «космос», «космонавт», «ракетаВосток-1». Я и мои друзья запоминали их путем многократного выкрикивания, а взрослые даже не ругали нас за это, потому что сами тоже шумели и громко разговаривали.
Помню, что рядом на скамеечке в окружении таких, как я малышей, сидела бабушка моей подруги Ханиты. Мы её очень любили за её весёлый, добродушный нрав, хотя частенько и подшучивали над ней. Так взрослое население употребляло слово «стиляга» в ругательном смысле, а бабушка никак не могла выговорить его, и оно у неё получалось, как «стакальный». Завидим девушку в короткой юбке и на каблуках и к бабушке: «Скажи, кто она такая?.» Она , пренебрежительно махнув рукой в сторону девушки, отвечала: «Стакальный». Особенно мы любили старушку за её рассказы про Бога , который «живет там», и она показывала на крыши барака. Мы с подругой просто так её слова на веру не приняли и как-то раз, предварительно расспросив её об особых приметах внешности Бога, тайком от всех взобрались на крышу нашего жилища – хорошо, что крыша барака была ровной и плоской – и тщательно обследовали каждый её уголок, заглянув во все трубы, но так и не увидели там никого. «Наверное, правы взрослые ребята, - подумали мы, - которые объяснили нам, что Бога выдумали старые люди, чтобы пугать наказанием непослушных детишек.»
Так вот, пока взрослые обсуждали официальные новости, бабушка сообщила нам, что этот «малай» показала она на газетный портрет Юрия Гагарина, несомненно встретился на небе с Богом, что Он и помог ему вернуться на землю. «Но в газетах об этом, конечно, не напишут», поджав губы, скептически добавила она. Ребята постарше начали смеяться над её словами, а мы малыши, послушно вторили им. Думаю, мудрая старушка недолго сердилась на нас за глупый смех – она понимала, что мы были детьми своего Времени, насколько великого, настолько и противоречивого.
Все мы были жителями небольшого тогда городка Туймазы, который на тот момент был даже младше меня: мне было пять лет, а Туймазам – всего лишь годик. На просторах нашей страны города росли тогда, как грибы после дождя. Шла Великая послевоенная стройка, всюду нужны были рабочие люди, а им где-то надо было жить. Достойного жилья хватало не на всех, но на улице никто не оставался.
На нашей улице Порхоменко, стояло шесть бараков, построенных пленными немцами для солдат военного советского отделения, которое обозначалось аббревиатурой ВСО. После его расформирования туда заселили нас, обычных мирных граждан, но за местечком так и закрепилось это название, и в народе про нас не говорили, что мы с улицы Порхоменко, а называли нас «вэсэонскими' По сей день у нас нет мрачных ассоциаций с нашими бараками, напротив, переселенные в многоэтажки, мы встречаемся, как родные, и с ностальгией вспоминаем годы, прожитые вместе. Наша семья в составе четырех человек: папа, мама, я и брат(сестренка родится через год после описанных здесь событий) обитала в бараке №4, в 1-ой квартире. Надо сказать, что во всех проживающих там семьях было не меньше двух-трех детей.
Каждое здание барака было разделено на две равные части, я бы назвала их подъездами, но они располагались не так, как подъезды в многоэтажках, по соседству и по порядку, а с противоположных сторон барака. Каждый подъезд состоял из десяти квартир, по пять с каждой стороны напротив друг друга. Между ними располагался общий длинный коридор с не крашенными, всегда чистыми полами, потому что хозяйки намывали часть территории напротив своей квартиры, выходящей в коридор, до блеска. Причем не мелочились, не старались сделать меньше, чтоб соседке досталось больше работы, а, напротив, демонстрировали своё трудолюбие и расширяли границы своей рабочей зоны. В итоге выигрывали дети, ведь коридор фактически выполнял функцию детского сада. Он пустовал только в теплое время года, когда детвора гуляла на улице. В холодные дни, особенно зимними вечерами , он заполнялся живущей здесь разновозрастной малышней и детьми постарше. Они могли там бегать, прыгать, скакать, играть в догонялки, в общем, чувствовать себя вольготно. Дети часто ссорились, но быстро мирились, так они учились дружить. Изредка случались драки, и тогда на помощь выходили из квартир взрослые, чтобы не дать в обиду своего ребенка, и часто, не разобравшись в ситуации, начинали выяснять отношения между собой. Тогда ребятня, боясь попасть им под горячую руку, молча отходила в сторону, чтобы не мешать взрослым ругаться.
Все квартиры в зданиях наших бараков состояли из двух комнат. Первая служила кухней, здесь стояла большая кирпичная печь, отапливаемая газом, с двумя конфорками. Соседняя комната служила и спальней , и гостиной. Было очень тепло и в холодное время года. На этом удобства заканчивались.
За водой с двумя ведрами на коромысле на колонку ходили женщины. С двенадцати лет к этому нехитрому делу приобщили и меня. На улице, на должном расстоянии от жилых помещений, стояли две одинаковые деревянные уборные с маленькими прорезанными сверху в форме треугольников окошечками; с двумя отсеками и с привычными обозначениями на дверях: «М» и «Ж». Между досок в дверях уборной оставались довольно большие щели, так что, во- первых, помещение хорошо проветривалось: и брызги от дождя долетали, а зимой и снежинки залетали; во- вторых, для того, кто сидел внутри, открывался обзор на всю улицу. В общем, это были обычные уборные, предназначенные, выражаясь казенным языком, для отправления естественных надобностей, для мест, где отсутствовало такое удобство, как канализация.
На внутренней стенке одного из отсеков долго красовалась надпись: С +Ш=Л. Уже и бараки снесли, и постройки эти уничтожили, и герои надписи постарели, а эта «формула любви» и по сей день при встречах служит поводом для шуток.
Рядом с уборными располагались два контейнера для мусора, которые представляли из себя деревянные ящики с дверцей, закрывающейся сверху. Здесь хозяйничали наглые, жирные, зелёные мухи. И помещения уборных, и содержимое контейнеров регулярно убирались и обсыпались белым дезинфицирующим порошком, наверное хлоркой или дустом, чтобы никакая инфекция нас не брала, но зараза к нам и так не приставала. Жили себе не тужили. Летом детвора бегала босиком, подошвы ног становились такими грубыми, что легко справлялись с порезами от стекол и ушибами об камушки. Кожа на руках была покрыта цыпками, и только, когда я пошла в школу, с удивлением узнала, что их не должно быть на коже. Помню, как в первом классе учительница, проводившая очередной рейд по квартирам учащихся и посетившая нашу семью, выговаривала родителям: «У вас такая светлая, нежная девочка, и цыпки на её руках никак не сочетаются с её внешностью.» Я в это время сидела на дереве, откуда хорошо просматривалась наша комната, а так как окна были распахнуты, я слышала всё, о чём говорила моя первая учительница.
Возвращаясь к разговору о «достойном» жилье хочется сказать, что, конечно, мы жили тогда скромно, по-простому, а если сказать честно, просто бедно, довольствуясь малым, часто без элементарных бытовых удобств. Кажется, и звёзд с неба не хватали, а всё-таки полетели к ним и, главное, долетели. Сквозь тернии к звёздам долетели!
Я вглядываюсь вдаль, в прошлое, в детство и вижу небольшой пяточёк, освещенный, как лампой , моими воспоминаниями. Это крыльцо барака №4, я называю его своим космодромом, оно чистое, его каждый день по очереди моют женщины, а вечером там собираются мужчины, чтобы обсудить последние новости из газет. Соберутся они и сегодня, 12 апреля, но пока здесь стоим только мой папа и я. Все дети разошлись по домам, а мне папа разрешил остаться. Он с улыбкой смотрит, как я вглядываюсь в эти загадочные, непонятные буквы, и разворачивает для меня газету на страницу с фотографиями – я ещё не умею читать. Наступает прохладный, ясный весенний вечер 1961 года. На небе проступают звёзды. Я поднимаю голову к небу и застываю так надолго, их там видимо-невидимо. Только иногда я опускаю глаза вниз, чтобы полюбоваться на свои ножки в новых, чёрных резиновых сапожках. «Ах, как я люблю эту маленькую девочку, через года пронесшую для меня эту чудесную историю о 12 апреля!»
Первыми присоединяются к нам наши соседи, дядя Рифкат и Талгат. Последним выходит дядя Жамгый. Лицо у него румяное, довольное, видно, что человек только что поужинал. Завязывается разговор.
- Жамгый, что у тебя лицо красное? – спрашивает папа.
Мужики оживленно переглядываются, они чувствуют подвох в вопросе папы. Этот диалог между папой и дядей Жамгыем с разными вариациями , видимо, не раз повторялся на этих встречах.
- Я чай попил, крепкий, горячий, сладкий. Вон сколько силы прибавилось, - довольно отвечает сосед , поглаживая себя по животу. Тут он на свою беду отступается и чуть не падает с крыльца.
- А чего ж тогда тебя шатает? – спрашивает папа, который чаю предпочитает компот.
- Так, Вася, чай же – это вода, - досадует сосед.
Мужики взрываются громким и радостным хохотом, Жамгый смеётся вместе со всеми. Разговор плавно переходит к событиям, сегодняшнего дня. Я все мотаю на ус, стараясь запомнить , о чём они говорят, мне всё интересно. О многом я узнала ещё днём, например, о том, что полёт человека в космос – это великое событие, поэтому все люди так сильно радуются и поздравляют друг друга, будто у всех разом ребёнок родился. Слово «великое» я объяснила себе, как что-то невиданное, сказочное и важное, что в общем-то было правильно.
На пяточке говорят о том, что Юрия Гагарина теперь не только наша страна, но и весь мир любит, что разные страны просят его приехать к ним. Все мечтают увидеть живого космонавта и поздороваться с ним за руку. Даже английская королева пригласила его в гости. Этот факт особенно сильно затронул чувства мужиков. «Нашего советского парня, из простых, из народа королева сочла за честь пригласить,» - радовались они. «А он вилкой-то умеет пользоваться? – волновались за него мужики. Чтоб не опозорил там нашего брата». Сами-то они всем столовым приборам предпочитали ложку.
« Это очень хорошо, что первым полет к звёздам совершил наш советский русский человек, - вступил в разговор папа, - теперь нашу страну будут уважать и бояться на неё напасть». «Да, да, - послушно закивали мужики, - утёрли мы нос врагам». «Теперь ни один немец не выйдет из тумана и не вынет ножик из кармана,» - вступила в разговор я, прокричав детскую считалочку послевоенных лет. Все засмеялись, поняли, что пора завершать встречу – завтра на работу, попрощались и разошлись по домам. На этом и я завершаю свои воспоминания о 12 апреле 1961 года.
Кто хоть раз в жизни испытал единение с историей своей страны и гордость за неё, тот счастливый человек.