Эх, напьюсь! Советские свадьбы в большинстве своем игрались дома. Да, тесно, зато душевно. Да и какая может быть теснота, если все свои. Со стороны жениха – человек двадцать в тесной хрущевке своих, со стороны невесты примерно столько же. Свадьба в квартире имела то преимущество, что готовили все равно на всех, и можно было особо не зажиматься с приглашениями. Звали даже самую дальнюю родню, с которой знакомились уже на свадьбе. Конечно, такую ораву народа рассадить – никаких стульев не хватит. Делали просто. Ставили три-четыре табуретки, и на них клали длинную широкую доску, на которую стелили покрывало или коневое одеяло. Что интересно, длинная широкая крепкая доска находилась практически всегда и быстро – либо в своем хозяйстве, либо по соседям. Некоторые ее специально и держали – для таких случаев. В семидесятые начали входить в обиход свадьбы вне дома. Кто побогаче – в ресторанах, остальные – в столовых, что тоже комфортно. Места много не только для столов, но и для танцев. И все-таки большинство свадеб практично игрались по квартирам. В ходу были еще старые народные обычаи – например, каравай, который надо было откусить обоим молодоженам. У кого больше кусок – тот и будет главой семьи. Хотя именно этот обычай так до сих пор не подкреплен ни одной статистикой. Само собой молодожены перед подъездом или дверью в квартиру выпивали по бокалу шампанского и разбивали их о землю. На счастье. После этого-то все и начиналось. В моду стал входить тамада, который умел и на гармошке (аккордеоне) сыграть, знал традиции и обычаи, кому когда предоставить слово, чтобы прочитали красиво переписанные в открытку стихотворные наставления молодым, а также делал вовремя музыкальную паузу, чтобы засидевшиеся за столом гости слегка размялись.

в столовой можно было пригласить и живую музыку - вокально-инструментальный ансамбль Профессии тамада в ее сегодняшнем понимании, конечно, тогда не было, равно как и всевозможных праздничных агентств. Обходились как-то без них. Телефоны ведущих с гармошками записывались на листочке и передавались по знакомству. Народная молва была лучшей рекламой. Найти тамаду срочно практически невозможно – с ним договаривались практически одновременно с подачей заявления. На столы накрывалось с максимальной хлебосольностью. Все самое лучшее ставилось около молодых. Разумеется, в почете был весь новогодний ассортимент – оливье, мимоза, винегрет, шуба, заливное. Безусловно, красная рыбка – в СССР не было форели, семги или горбуши. Было общее понятие: красная рыбка. Нарезка с копченой и полукопченой колбасой. Холодец. Картошка-пюре; иногда – картошка-пюре с тушенкой. Сколько же надо было нарезать собственными ручками той картошки! И ведь резали. Из мясного – чаще всего жареная курица. Ну и далее – по вкусу и возможностям. Что удалось достать по блату дома или купить к столу в Москве. А за деликатесами к свадебному столу непременно ездили на колбасных электричках в столицу. Свадебный торт заказывался в магазине «Нива» на углу проспекта Ленина и Первомайской. Чтобы с гарантией, надо было встать пораньше и прийти к открытию – к семи утра, да еще и в определенные дни. Как правило, в течение часа лимит на заказы исчерпывался. Торты ведь делали не только свадебные, но также к юбилеям и прочим торжествам. Хороший стол – это еще и уровень самого мероприятия. Кто-то вспоминал свадьбы по тому, кому и как набили морду, или что отчебучила свидетельница, но большинство – по тому, что было на столе. И особенно – к столу. Девизы советской свадьбы: «Эх, напьюсь!» и «Ща спою!». «Напьюсь», – говорили заранее даже завзятые трезвенники, и это у них достаточно часто из-за малоопытности получалось. Кто как напился, как себя вел и что из этого вышло вспоминалось потом с большим энтузиазмом. Да и что за свадьба, если все трезвые. Кстати, хорошо усугубить, кому надо, умудрялись и на знаменитых безалкогольных свадьбах. Страждущим обычно сообщали, где на этом модном комсомольском мероприятии есть уголок, где душа может развернуться, а потом обратно свернуться. Об одной из таких свадеб рассказала как-то газета «Тульский курьер». «Мне 24 года стукнуло, и я замуж собиралась. Работала с женихом в одном из тульских НИИ. Нужно было все по-тихому сделать: посидели бы дома, выпили, потанцевали. А мы сдуру о свадьбе всем объявили. Примчался секретарь комитета комсомола и стал уговаривать на безалкогольную свадьбу. Уламывали нас долго. Но, по существу, купили: помогли платье и костюм приобрести, туфли, кольца, хорошую закуску (в магазинах-то ничего не было), бесплатно предоставили кафе. Но вышла не свадьба, а форменная тоска. Все сидели скучные, трезвые, не танцевали, злились. Только под самый конец, когда парторг с комсоргом ушли, народ, наконец, оттянулся – притащили самогона и напились в стельку. В том числе и я с женихом. Два дня мы с ним не просыхали, какая уж тут брачная ночь...» Хотя, повторимся, даже в расцвете борьбы с алкоголизмом от государства была помощь – можно было купить по приглашению из загса два ящика водки, чтобы и правда самогоном не упивались. А вообще прям вот чтобы все были в лежку – такое редко бывало. Просто кто-то мог не рассчитать свои силы, обычное дело. Больше бахвальства. Но как бы ни лилось рекой спиртное, две бутылочки шампанского непременно оставались. Их красиво перевязывали яркой лентой и хранили на видном месте. Одну бутылку потом полагалось открыть на годовщину свадьбы, другую – на рождении ребенка. Ща спою! На правильной свадьбе обязательно пели и плясали. Даже песня такая была «Ах, эта свадьба-свадьба, пела и плясала, и крылья эту свадьбу вдаль несли». Правда, в 1980 году ее заменил другой свадебный шлягер – «Обручальное кольцо». Его впервые исполнил ВИА «Лейся, песня» Тульской областной филармонии и исполнил в телевизионной программе «Шире круг». По всем воспоминаниям участников ансамбля, никаких особых ожиданий с этой песней не было. А получилось – на века! Но еще до «Шире круга», в конце июля того же олимпийского года «Обручальное кольцо» было исполнено ансамблем на концерте в Туле. Так что туляки услышали этот бессмертный хит и полюбили его если не первыми в стране, то одними из первых.

ВИА "Лейся. песня" Тульской областной филармонии исполнили один из главных свадебных шлягеров - песню "Обручальное кольцо" Еще через несколько лет свадебная коллекция была органично добавлена хитом группы Стаса Намина «Мы желаем счастья вам». Песни пелись за столом под аккомпанемент гармошки или аккордеона, с душой. Или вовсе без музыкального сопровождения, и практически всеми гостями. А что не петь, если – хорошо! Танцевали обычно на лестничной клетке – в квартире такое количество желающих пуститься в пляс просто не умещалось. Поэтому дрожали в это время и радовались за молодых стены всего дома. В теплое время года на окна ставились колонки, и танцевали на улице. Как тут не вспомнить сцену свадьбы из фильма «Я шагаю по Москве»: влюбленные поссорились, разбежались по домам, а гости все равно танцуют. Правда, если свадьба проходила в столовой, можно было пригласить вокально-инструментальный ансамбль, и тогда все танцы шли под живую музыку. Не то чтобы это была группа «Назарет», но в принципе различных ВИА при дворцах культуры, которые умели играть «Мясоедовскую», «Ах, Одесса», «Вот, новый поворот» и, само собой, «Шезгару», был предостаточно. Но если бы только пели и плясали. На тульской свадьбе обязательны были частушки. Не те частушки, которые пели по субботам братья Заволокины по телевизору, а настоящие, с картинками. Да что там с картинками, частушки непременно должны были быть похабными, невзирая на любое количество отирающихся во время празднеств малолетних детей. Самая приличная из них, например, такая: «Эх, юбка моя, юбка развевалка, а под юбкой у меня соковыжималка». Разумеется, частушки были и с ненормативной лексикой. Иногда эти слова заменялись подходящими синонимами, получалось тоже смешно: «Полюбила парня я, оказался без ляля, наляля нам без ляля, когда с лялями доляля». Частушки пели гости всех возрастов, в том числе и молодые девушки. Опять же – потому что праздник такой, чего стесняться-то. Единственным местом, где подобное народное творчество смущало, оказался тульский обком партии. Когда уже в перестройку тульская газета опубликовала теперь уже классическую частушку «С неба звездочка упала прямо милому в штаны; ничего, что оторвала, лишь бы не было войны», скандал разросся до газеты «Правда» и самого ЦК КПСС. Ничего нового при этом не прозвучало – эту частушку, с различными вариантами и так знали все. Просто непривычно было видеть ее печатными буквами в издании органа обкома. Вот партийные товарищи и завелись. Скандал, правда, в итоге замяли. Времена уже были не те. Угощение местной шпане Еще одна примета тульской свадьбы, особенно в каком-нибудь пролетарском районе – приход местной шпаны. Им полагалось тоже вынести что-нибудь выпить и закусить. Через кого-то из гостей передавали, что пришли за данью, и им выносили. Скорее даже не из боязни, что будут драться, а по традиции. У этого обычая нашлись даже истоки. Они описаны в книге воспоминаний рабочего Александра Фролова «О былом и пережитом» – в той части, где рассказывается о веневцах, жителях Веневской (Пролетарской) улицы. Вот, в частности, этот отрывочек, который многое объясняет. «Веневцы были народ отчаянный. Получили свое название они от улицы, на которой жили – Веневская. Были они грозой всему Чулкову – предместью города. Начав с шалостей, кончали делом серьезным. Бывало, небольшая группка веневской рабочей молодежи, преимущественно гармонщиков и оружейников, сколачивалась вечерком, после работы на углу улицы и мирно обсуждала голубиную или чижиную охоту, бои кулачные, – вообще дела и делишки. В зависимости от времени года играли в игры: летом в орлянку, зимой в шары. Бились друг с другом на кулачки по-товарищески. А то соберутся с гармошками, гармонисты хорошие были, ударят в «веневскую», «трехрядку» и «ливенку», остальные хором и – вдоль улицы. Мертвые подымутся. – Веневцы идут! – говорят улегшиеся спать жители. И всю ночь напролет шатаются веневцы и играют. Чулково, окраина города, немощеные бесфонарные улицы, темень, хоть глаз выколи, городовых с огнем не сыщешь, да и боятся. Не трожь веневца: нож в бок. Друг за друга веневцы стояли горой. Если кто случайно из чулковцев затронет веневца – шабаш! На Веневскую вечером не появляйся, поймают и вздуют, как сидорову козу. Своих не трогали, а с жителями других улиц Чулкова, не говоря уже о жителях других частей города, не любили шутить. Особенно, когда с ихними девками заводили знакомство парни с других улиц. Что побуждало веневцев поступать так, трудно сказать, но били они своих же рабочих лихо и без всякого зла. В последующем веневцы стали шалить не только ради озорства, но из-за материальных выгод. Остановят идущего и говорят: «Заплотишь «подорожную» – иди, не уплатишь – «мойка». Чулковцы забеспокоились. Про веневцев пошла худая слава. Глубокой осенью, когда все Чулково утопало в грязи и темени, когда молодежи до самых заморозков нельзя было ходить в город гулять: далеко, темно, холодно и грязно, – она умела веселиться дома. Осень была свадебным сезоном, и редко в каком доме не устраивались вечеринки. Неизменная гармошка, танцы, пляска, «хождение по горнице с целованием барышень», игра в фанты, карты, водка, удар от нее в голову и прижимка девиц в темных сенях. Новые завязи к свадьбам, и через неделю, глядишь, новая свадьба. Маленькая хата, дешевый обед, водка, молодые под образами, молодцы и барышни вдоль стен, у двери потный гармонист, посередине комнаты танцующие. Им тесно, они кружатся на одном месте, задевая подолами по носам сидящих.

ряженые на русской свадьбе Во дворе шум. – Веневцы пришли, – зашептали по углам. И сразу все стихло. Придя на свадьбу или на вечеринку, веневцы выгоняли всех гостей; кто сопротивлялся, – били и, напившись, наевшись, что было приготовлено для гостей, уходили».