И падал снег (Часть - І)

Наталия Фрехтман
Чтобы понять, как это красиво, нужно не видеть зимы несколько лет.
Выйдя из аэропорта, Таня подняла лицо к небу, и стала ловить ртом снежинки. Морозный воздух обжигал лицо. Ногам в лёгких сапогах было холодно, мороз забирался под тонкую замшу куртки, Таня намотала шарф на голову и побежала к стоянке маршрутного такси.
За окнами маршрутки мелькала предновогодняя суета. Москвичи с покупками и ёлками спешили по домам. Тётки, одетые в костюмы «снегурок», продавали апельсины, киви, виноград и календари с собаками на Новый 2006 год. Обвешанные покупками женщины в натуральных длинных шубах, неловко перелезая через сугробы, пробирались к автобусным остановкам и походили на медведиц.
« Странные какие, - подумала Таня, - на эти деньги, что они выложили за шубы, можно купить маленький автомобиль и ездить за покупками».
На Ярославском вокзале перед отправкой поезда она зашла в кафе и поразилась ценам. Жиденькое пойло стоило так же как чашка хорошего кофе в приличном кафе где-нибудь в Брюсселе или Люксембурге. Зато в электричке было чисто, светло и тепло.
А город изменился. Или к празднику принарядился. Огни, ёлки в гирляндах, нарядные витрины в новых магазинах. И красивые женщины в натуральных шубах перелезают через сугробы. И снег идёт.
А мама старенькой показалась только вечером. Утром Ирина Павловна зашла в ванную комнату. Умылась несколько раз сначала тёплой водой, потом холодной. И, как Иванушка из сказки, вновь помолодела. Вставила зубной протез, прицепила к жиденьким волосам пышный шиньон, провела розовой помадой по губам, зелёным карандашом по векам, а чёрным по бровям, и стала почти красавицей.
- Вставай, Татьяна. Послезавтра Новый год. Дел полно. Я думаю, что Новый Год ты будешь со мной встречать.
- Конечно, мамуля, я затем и приехала. Только ещё немного поваляюсь. Мы же полночи проболтали. Татьяна сладко потянулась,- Так хорошо тепло, уютно, а за окном идёт снег.
- А ёлочка-то у нас какая красивая… вон там мой любимый малиновый шар. Я его с детства помню. И кукурузу эту помню. Украшение ёлок времён Хрущёва. Всё-таки современные игрушки какие-то бездушные. Толстомордые ангелы и деды морозы китайского производства не заставляют радостно биться сердце в предчувствии праздника. Вспомнился анекдот: « В продажу поступили фальшивые ёлочные игрушки. Красивые, блестящие, а радости не приносят».
Из кухни запахло свежемолотым кофе, и раздался звук выскакивающего из тостера поджаренного хлеба.
-А что? У вас все пенсионеры могут позволить себе бутерброд с икрой на завтрак?
-Да что ты, дочка. Концы с концами еле сводят. Мне все завидуют: пенсию я себе выхлопотала самую максимальную. Два года работала. Соленья, варенья свои с дачи. Двое мальчиков студентов из университета у меня на квартире жили. Хорошие мальчишки вежливые, аккуратные. А до них две девки жили, такие неряхи, в ванну не войдёшь, всё время постирушки у них, вещи по стульям раскиданы. Да ещё повадились мои продукты воровать. Я им старый холодильник выделила, так нет, всё в мой лезли.
- Мам, а зачем такие неудобства с квартирантами?
-Таня, да у нас все предприимчивые пенсионеры квартиры сдают. Во-первых, это деньги, а во-вторых, мало ли что случиться может с пожилым человеком, а тут рядом кто-то есть. А на одну пенсию не жизнь, а убогое существование. Вот мы и крутимся, кто как может.
Одна моя приятельница разводит элитных щенков. Знаешь, какие деньги имеет. Я может, тоже куплю собачку за пятьсот долларов и буду щенят разводить и продавать. А ещё я себе хочу выхлопотать прибавку к пенсии, как ветеран войны.
Татьяна ошарашено посмотрела на мать: - « Мам, с тобой всё в порядке? Тебе сейчас семьдесят четыре года. А война шестьдесят лет назад кончилась. Ты в войну ребёнком была. Что-то ты раньше не говорила, что ты пионер- герой».
-Да,- прослезилась Ирина Павловна, - я десятилетней девочкой складывала мешки, которые мама шила для фронта. Мама на дому эти мешки на машинке прострачивала, стахановкой была. А я узелочки завязывала и по десять штук укладывала.
Ирина Павловна высморкалась в кружевной платочек.
Мать и дочь пили кофе и смотрели, как за окном тихо падал снег. Ирина Павловна снова всхлипнула, - детскими тоненькими ручонками расправляла, каждый мешочек, вот так вот, - она разгладила кокетливую кружевную салфеточку, лежащую на столе.
- А они мне отказали в прибавке к пенсии как ветерану. А я всё равно добьюсь. Подам на них в суд.
-Правильно, мама. Под лежащий камень вода не течёт. И себя чем-то займёшь, ты у нас дама деятельная.
-Дочка, а я очень насыщенно живу. У меня абонемент в бассейн, пенсионерам скидка полагается. Ещё я хожу в клуб «золотой возраст». Мы там делаем всевозможные поделки из лоскутков, и мои работы самые лучшие. Я тебе подарю игольницу в форме шляпки или собачку на год Собаки. Ещё у нас лекции психологов, как достойно стареть. Мы с подругами на танцы ходим под духовой оркестр. И ты знаешь, только у меня одной есть кавалер. А подруги мои меня помоложе. Но я пользуюсь большим, чем они, успехом. Я не красавица, но у меня есть стиль. Мне многие завидуют. Летом у нас на даче собирается компания, мы или шашлыки жарим, или рыбу коптим. Наш Фёдор мне такую замечательную коптильню подарил.
Ирина Павловна, забыв о своём трудовом военном детстве, стала увлечённо рассказывать, какие комплементы ей говорят при встрече знакомые, какая она замечательная хозяйка, сколько банок огурцов, грибов, компотов она запасает на зиму, похвасталась, что она участвовала в митинге пенсионеров, и приехавшие телевизионщики сняли её крупным планом. А она так хорошо выглядела на экране в длинном кожаном пальто и в новом берете. Потом она вспомнила, что сейчас по телевизору будет сериал, который она уже давно смотрит, и пусть Таня уберёт со стола и не тревожит её.
Таня мыла чашки и думала о том, что мать её, в общем- то, счастливый человек. Живёт своими интересами и очень осторожно интересуется жизнью близких. Не интересуется не из деликатности, а от равнодушия. Вот и вчера вечером она показывала Тане свои рентгеновские снимки, почти любовно говорила о дивертикуле (это такой кожаный мешочек у неё в пищеводе), а фотографии внучки рассеянно бегло рассмотрела и, отложив, снова продолжила разговор про свой дивертикул.
Таня с детства привыкла к тому, что всегда мать была яркая, сильная, красивая, а она, Таня - её бледная тень: робкая и забитая. Раскованно она себя чувствовала только в отсутствии матери. Ирина Павловна всё жизнь их маленькой семьи сфокусировала только на себе. Она редко интересовалась жизнью своей неприметной дочери, потому что её собственная жизнь была наполнена интересными и бурными романами.
Таня с горечью вспоминала, как в детстве, отправленная на всё лето в пионерские лагеря, она ждала мать в посетительные дни и мечтала, чтобы та приехала к ней одна. Она представляла себе, как они вместе будут сидеть на траве, есть вишни, и Таня ей скажет, как она скучает по дому. Но приезжала Ирина с большой компанией, с очередным новым кавалером. За территорией лагеря устраивался шумный пикник, все громко чокались и смеялись. А забытая уже через десять минут после встречи Таня сидела в сторонке с неприлично шикарными гостинцами.
В пору, когда соседские матери ожидали своих подросших дочерей со свиданий, шестнадцатилетняя Таня стояла в ночи у окна и ждала со свиданий свою красивую маму. А та приходила и кричала на неё:
-Почему не спишь? Ты посмотри на кого ты похожа, мымра. Глаза красные, как у петуха. Господи, да что же за наказание мне! Что ты меня пасёшь?
-Я боялась за тебя. Тебя так долго не было…всхлипывала Таня.
- Иди, спи, убожество.
И Таня уходила в свою комнату. Но не чувствовала обиды, а только успокоение, что мама дома. А, засыпая, думала о том, что своей дочери она никогда не позволит так волноваться за себя. И что её дочь не будет чувствовать недостатка в любви. И что будет она красивой и не такой рохлей закомплексованной, как Таня.
Катька, действительно, была красавица и уж совсем не рохля. И Таня боготворила свою дочь и никогда её не ругала. Когда она случайно обнаружила в косметичке шестнадцатилетней Катьки сигареты, то не стала её ругать. Поговорили, объяснились, и Катька завязала с курением. Через год она нашла у дочери противозачаточные таблетки. Раннее Танино вдовство сделало её целомудренной и стеснительной, и она была в шоке оттого, что её дочь испытывает оргазмы. А Катька и не стеснялась, таблеток не прятала, напевала из репертуара Земфиры, что девушка созрела. Отслужив в армии Обороны Израиля, дочь поступила на подготовительные курсы в Технион и устроилась на работу в магазин одежды. С Таней Катька никогда не ссорилась, но чувствовала своё явное превосходство и с высоты своего метр восемьдесят роста разговаривала с ней ласково и снисходительно. Короче, в грош не ставила. А несколько месяцев назад привела в дом своего друга. Алекс был студентом. А ещё он подрабатывал охранником-вышибалой на русской дискотеке. Новые запахи и новая музыка наполнили дом. Таня мыла чашки после друзей Катьки и Алекса, и слабенькая надежда на то, что в сорок лет жизнь только начинается, куда-то испарялась.
Убрав со стола, Таня подождала, когда в сериале наступит время рекламы, и спросила Ирину Павловну, как она находит внучку. С фотографии на Ирину Павловну нагло скалясь прекрасными нарядными зубами, глядела лохматая голопузая её внучка с серьгой в пупке и в носу. Это пирсинг называется, - объясняла Таня, - у неё ещё татуировка на лопатке. Скорпион. Ирина Павловна ужаснулась, а Таня продолжала объяснять, что в прошлом веке женщины свои знаки зодиака носили на цепочке, на шее, а в этом веке…
-Мам, она со мной как с ископаемым разговаривает, может она и любит меня, но перечит во всём, из чувства противоречия, что ли. А теперь ещё этот Алекс. Я как будто у них на квартире живу, лишний раз боюсь побеспокоить. Прислугой себя чувствую…
-Сама виновата. Я тебя строго воспитывала, ты у меня рта не смела раскрыть. Таня, не мешай кино смотреть, реклама уже закончилась.
- Мам, мы три года не виделись. Неужели этот мыльный сериал тебе интересней реальной жизни твоих близких?
- Таня, я его уже год смотрю, они мне как родные стали. После, после поговорим.
-Тебе проще. Я в виртуальном мире жить не хочу. Я хочу быть любимой и нужной. Мам, я решила вернуться в Россию, к тебе. Ты мне нужна, а я тебе. Оставлю Катьке квартиру в Израиле, пусть живут.
Ирина Павловна даже забыла о сериале. Мексиканские страсти показались ей блеклыми в сравнении с той пертурбацией, которую решила сделать её дочь.
- Ну, уж нет. Ишь, чего удумала. Ко мне она собралась. Продала свою квартиру, чтобы в Израиле купить жильё, а на мою жилплощадь нечего губу раскатывать. На хрен в свой Нацерет уя….й.
Таня стояла, хлопая глазами, но раздался телефонный звонок. Разъярённая Ирина Павловна подняла трубку. И мгновенно голос её сделался приторно сладким:
-Да, Да, здравствуйте Вера Николаевна, и вас с наступающим. Лекция? А какая тема? Культура эмоций. Как жаль, что не могу. Ко мне дочь в гости из Израиля приехала. Да, давно не виделись. Конечно. Да, хочется побыть вдвоём. И вам того же. До свидания.
Она повесила трубку и кокетливо сказала: - Вот пригласили на лекцию о культуре эмоций. Потом, вспомнив, что заявила её дочь перед телефонным звонком, сменила тембр голоса на более низкий и громкий, - я привыкла жить одна, мне никто не нужен. А уж с тобой я жить не собираюсь. Я женщина весёлая и искромётная, а ты нудная, как твой папаша. Не дала сериал досмотреть, собирайся, пойдём в магазины за продуктами к празднику. И что там надо купить для мобильного телефона, который ты мне в подарок привезла? Сама им объяснишь, я в этом ничего не понимаю. В этих сапогах тебе холодно будет, у меня есть унты. Они мне малы, вот ты их и разносишь заодно. Я твоей "Шанелью" подушусь? Кто это тебе такие дорогие духи подарил? Ну, не стой как вкопанная, у нас дел много.
Ирина Павловна отдавала команды, сама задавала себе вопросы и отвечала на них. Собеседник ей был не нужен, а нужен был слушатель, а ещё лучше зритель.
-Я дома. И это моя мама, вот теперь я её узнаю, всё такая же, не изменилась,- думала Таня, послушно натягивая меховые сапоги из оленьего меха.
А вечером она забежала к любимой подруге Натке, живущей в соседнем подъезде. Виделись они с ней раз в два три года, но не было у Тани более близкого друга. Ни одна из многочисленных израильских приятельниц, не понимала её как Ната. Ей даже объяснять ничего не надо было. Просто на мир они смотрели одинаково. А может только в России ещё не разучились дружить. Дамочки на Западе, или цивилизованном Востоке, как только проблемы какие-то, бегут к психоаналитику. А в России, на кухоньке под сухое винцо с подружкой все проблемы разрешались как-то сами собой без советов профессиональных душеведов.
Любимая подруга грустно острила про приветы с того света. Так Наташа называла болезни.
Сорокатрёхлетняя Ната имела такой букет болезней. Что Таня удивлялась, как она его умудрилась получить: давление, сахарный диабет, артрит.
-Да, Натусь, раньше мы про мужиков, а теперь про болезни. Темы меняются с годами.
-Тань, хочешь анекдот?
Мужик открывает дверь, а там смерть. Мужик в обморок. Оклемался. А смерть ему и говорит: « Не бойся, я не за тобой, а за твоей канарейкой».
Женщины замолчали, вспоминая кенаря Кешку. Жил он у Наты во времена, когда особенно часто умирали кремлёвские старцы. В ту пятилетку пышных похорон, в дни, когда партийные деятели уходили в иной мир, по радио и телевидению всё эфирное время звучала музыка. Кенарь Кешка, наслушавшись траурных мелодий, однажды чистенько так пропел адажио из « Лебединого озера». Гости, сидевшие у Наташи, покатились со смеху. А польщённый вниманием Кешка, перешёл к Шопену, и просвистал его траурный марш.
Художница Тамара была в восхищении от способностей Кешки, и, уезжая в недельную командировку, отдала свою учёную ворону на пропитание и воспитание Нате. У Наташи был трудный период: недавно она рассталась со своим московским возлюбленным. Ната ходила по квартире и громко сокрушалась, какой Громацкий дурак, что бросил её. Тамарина ворона внимательно её слушала. И однажды, поклевав пшена, серьёзно посмотрела на Нату и сказала (не прокаркала, а сказала) – Громацкий дурак. Натка с ней согласилась. Даже птицы её понимают, с людьми труднее.
Тамара, пришедшая забрать ворону, была в некотором замешательстве. И не оттого, что ворона заговорила, а оттого, что у председателя Союза Художников фамилия была тоже Громацкий. Вроде и не Иванов, а совпало.
-Знаешь, Нат, я твою способность с птицами беседовать часто вспоминаю. Через Израиль много птиц перелётных пролетает. У нас же Африка за углом. Когда вижу курлыкающий клин журавлиный, так хочется с ними привет вам передать.
- Знаешь, Татьяна, я недавно твой Израиль во сне видела. Я понимаю, что сон перепутал подъезды, ты его Ирине Павловне посылала, а он мне приснился. Будто лежу я на плотных водах Мёртвого моря, вся обмазанная лечебной грязью, и не могу её смыть. Пытаюсь зачерпнуть в пригоршню воду, а вода, как каменная, как будто море подо льдом. Бред какой-то: солнце светит, я в купальнике, а море подо льдом. К чему это?
- В отпуск тебе пора. Приезжай в гости.
-Ну, уж спасибо. Мне опять визу не дадут. Одиноких женщин в вашу страну не пускают. Я, после того как мне визу не дали, год заграницу не могла поехать.
-Да, обидно. А ты перестань быть одинокой, сходи замуж. Сколько раз тебя Славка звал.
- Тань, ну не смеши меня. Кто ж за друзей замуж выходит? Рождённая свободной замуж не выйдет. А вот ты у нас умница, красавица, всё с этим Ициком? Ну и имечко, прости меня, господи. Он развёлся, наконец, или всё ещё в процессе развода?
-Наташ, Ицик мне помогает, на работу нормальную меня устроил, в отпуск в Париж свозил. Хотя, честно говоря, этот неутомимый мачо только для постели и годится. Поджарый, загорелый, сексом увлечённо занимается, как спортом. Здесь в России нет таких экземпляров: мужики какие-то рыхлые, глаза тусклые. Да и живут по статистике лет шестьдесят. А средиземноморские мужчины стареют поздно. Даже старички по берегу моря в шортах пробежечку делают. Опять же витамины круглый год. Так что физическая форма у них в порядке. Вот только душа…
-Да, полно, Таня, - перебила подругу Наташа, - что уж особенного в нашей загадочной русской душе? Одни крайности да неразумности.
-Наташ, но ни с одним израильтянином, с кем сводила судьба, я не чувствовала родства душ. Чтобы ты и он - одно целое. Хотя после Лёвушкиной смерти я не ставила себе цель – замуж выйти. Мне надо было в чужой стране обжиться, квартиру купить, а самое главное - Катьку вырастить. На ноги-то я её поставила, только теперь сама как гиря у неё на ногах. Развернуться ей мешаю.
-Тань, ну это же аксиома, что родители – материал отработанный. А ты, со своим комплексом примерной дочери, Катерину по себе меряешь. Она - человек свободный, в себе уверенный, решения сама принимает: когда учиться, когда жениться. Я когда с ней по телефону разговариваю, ощущаю, что она израильтянка. И не только акцент, а образ мыслей, свобода в суждениях у неё уже не русские. Так что привыкай, что дочь твоя – отрезанный ломоть. Ты лучше о себе подумай. И полюби себя, в конце концов. Бери пример со своей мамы. Я, честно говоря, тебя раньше ждала, думала, что ты вчера ещё прибежишь от неё отдохнуть. Тань, как ты её прессинг выдерживаешь?
-Да уж, Ната, моя мама уникум. Учиться любить себя у неё надо. Представляешь, у неё в ванной на зеркале девиз красным фломастером написан « Люби себя, Ирочка». А как за собой ухаживает: массажи, питательные маски на лицо и прочая лабуда. Ой, Наташка, я ж и тебе косметический набор с Мёртвого моря привезла: кремы, гели, лосьоны и лечебная грязь, которой ты сегодня во сне намазывалась. И ещё: ты где встречаешь Новый год?
Наташа вздохнул. Праздник этот семейный, а своей семьи у неё не было. Последние годы она встречала все праздники в семье сестры. Но ей так надоели пустые разговоры, перебранка сестрицы с мужем и мытьё посуды после семейных торжеств, что она с радостью приняла приглашение Тани.
Хотя и этот вечер был предсказуем: Ирина Павловна будет сидеть во главе стола, говорить на всякие «актуальные» темы. Её менее продвинутые подруги будут восхищаться ею и говорить, какая она интересная и современная. А порозовевшая от похвал Ирина Павловна будет делать губки бантиком, предлагать тосты за любовь и за мужчин. Потом они споют про снегопад, потом все опьянеют. Ирина Павловна уйдёт спать. Подруги её тоже засобираются домой, а они с Татьяной будут убирать со стола и мыть посуду. Но Нате хотелось поддержать Таню. При ней Ирина не будет так уничижать дочь. Сорокалетняя Таня раздражала свою мать тем, что рядом с ней Ирина Павловна чувствовала свой возраст.
Подруги сидели в уютной Наташиной кухне, пили сухое вино и говорили, говорили, а за окном тихо падал снег.
Снег шёл и утром. Пушистые хлопья тихо опускались на землю и деревья. И было так чисто и бело, что Тане не захотелось садиться в троллейбус, а захотелось пройтись две остановки до театра пешком. В этом детском театре двенадцать лет назад она работала аккомпаниатором. Многое изменилось в нём за эти годы: за неимением дотаций упразднили и литературную и педагогическую и музыкальную части театра. Не было и прежних развесёлых актёров, кого-то сократили, кого-то отправили на пенсию. А с ними вместе пропала и атмосфера того театра, в котором служила Таня.
Вокруг ёлки водили хороводы новые актёры. Молодые, красивые и скучные. Глядя, как дети танцуют «Утят», Таня подумала: « Словно и не уезжала никуда, всё то- же самое, только скучно». И опять ей вспомнился анекдот про фальшивые ёлочные игрушки.
В курилке к ней бросилась с объятиями тётка в костюме бабы Яги. И Таня не без труда в ней узнала актрису Синицыну. Актриса здорово растолстела и заматерела. Таня не стала кривить душой и говорить, что та совсем не изменилась, а спросила только, кто из прежнего состава остался.
- Сейчас, после интермедии, спектакль начнётся,- попыхивая сигаретой, забасила Синицына, - там Людка играет и Валерка с Риткой. Я в спектакле не занята, только у ёлки деньги зарабатываю. Хочу с дочкой разъехаться, деньги нужны. Вот и пашу: и актриса и помреж и зав. труппой в одном лице. Ты то как? Слушай, я в этом спектакле помреж, мне бежать надо. Ты надолго приехала?
Не дождавшись ответа, Синицына затушила сигарету и убежала. В курилке Таня душевно пообщалась с вечной театральной старухой, бессменным балетмейстером всех театров и клубов города Светланой Розановой и прошла в зрительный зал.
На сцене молодая актриса со слабым голоском искала своего названного брата, разбойники добросовестно и технично исполнили танец, поставленный бабой Светой. В ролях горластых Ворона и Вороны Таня узнала бывшего председателя профкома театра и его жену, а роль Снежной королевы исполняла её приятельница Людмила. Она ходила по сцене со скучающим лицом и недовольно поглядывала на молоденьких пластичных актрисок, которые изображали её снежную свиту. Тане опять вспомнился анекдот про фальшивые ёлочные игрушки, и подумалось, что на фольклорном концерте народов Севера было бы веселее. Хотя парень, игравший сказочника, был ах, как неплох.