КРАСНОЕ ЗНАМЯ ПОБЕДЫ

Последний оплот рейха
Мы штурмовали Рейхстаг
Вечер 29 апреля 1945 г. Части нашего 79-го стрелкового корпуса готовились к третьему, решающему штурму ставки Гитлера. Советским войскам удалось вплотную подойти к массивному грязно-белому зданию Рейхстага с севера. С запада путь наступающим преградил широкий, облицованный железобетонными плитами и до половины заполненный мутной водой ров незаконченной линии метрополитена. Ров простреливался во всю длину сильным кинжальным огнем пулеметов, и попытка преодолеть его с ходу не удалась. На пути наших солдат встали также груды щебня, кирпича, железные балки, обрывки проволоки, специально устроенные завалы, засеки и траншеи. Многочисленный гарнизон фашистов, укрывшийся в Кроль-опере, напротив Рейхстага, подразделения, оборонявшие Тиргартен, широкую асфальтированную магистраль Шарлоттенбургер-штрассе, направили в сторону правого фланга и прямо в спину наступавшим на Рейхстаг батальонам 150-й стрелковой дивизии ожесточенный огонь. Кроме того, на Королевской площади стояло несколько десятков зенитных установок 88-мм калибра. Они стреляли по наземным целям прямой наводкой и не позволяли нам ввести в бой танки, самоходные орудия. Ведь танки не могли подойти к Рейхстагу по довольно узким и коротким улицам и переулкам. Лишенные маневра, они стали бы легкой добычей фашистских зенитчиков и фаустников.
В итоге состоявшегося вечером 29 апреля совещания командиров частей корпуса в присутствии представителя маршала Г.К. Жукова, командующего артиллерией 1-го Белорусского фронта В.И. Казакова генерал С.Н. Переверткин приказал:
– Время начала окончательного штурма Рейхстага силами 150-й и 171-й дивизий назначить на 10.30 утра завтра, 30 апреля 1945 года;
– усилить штурмовые подразделения обеих дивизий артиллерией прямой наводки, для чего командиру 207-й стр. дивизии полковнику В.М Асафову:
а) на время операции взятия Рейхстага передать сегодня к 23.00 в подчинение командира 150-й стрелковой дивизии 420-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион майора А.Н. Бессараба, которому с помощью саперов
150-й СД в течение ночи форсировать мост Мольтке, оборудовать и установить по своему усмотрению 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 (12 ед.) и 36 расчетов противотанковых ружей с расчетом: завтра с началом артиллерийской подготовки в течение 30 минут огнем прямой наводки уничтожить и подавить всю огневую систему защитников лицевой стороны здания Рейхстага; расчистить замурованный вход парадных дверей, обеспечив беспрепятственное вторжение штурмующих подразделений дивизии на первый этаж фашистского парламента;
б) в течение завтрашнего дня ввести в бой побатальонно 597-й и 598-й стрелковые полки и по мере освобождения ими района Шарлоттенбух с задачей обойти дом Гиммлера с запада, овладеть зданием Кроль-оперы и ударом вглубь парка Тиргартен выбить фашистов из окопов, ходов сообщения и бетонированных укреплений, захватить позиции зенитных установок и, развивая наступление в южном направлении, соединиться с частями 1-го Украинского фронта.
Получив приказ командующего артиллерией корпуса полковника Василькова насчет переброски пушек в район Рейхстага, я вместе с командирами батарей и Александром Голобородько немедленно умчался через мост Мольтке на южный берег Шпрее. За рекой, вокруг Королевской площади и парка Тиргартен стояли объятые пламенем правительственные здания. На фоне зловещего багрового зарева четко вырисовывался ребристый купол Рейхстага.
Сразу за набережной высилось большое здание только что отбитой у противника канцелярии министерства внутренних дел, или «дома Гиммлера», как его уже успели окрестить наши солдаты. Корпуса дома образовывали замкнутый четырехугольник. Он пересекался еще одним корпусом, делившим огромный двор канцелярии на две неравные части, соединенные арочным проездом. В южном дворе (он больше северного) еще шел бой с гитлеровцами, которые засели в нескольких комнатах. На северной половине было пусто. Окна здания располагались здесь очень низко, поэтому мы сразу же решили установить в их проемах две-три пушки. Разбив подоконники, разобрали кирпичную стену, подготовили небольшой сектор обстрела в сторону Рейхстага. Тут же, в подвале, я обосновал свой командный пункт. К трем часам ночи две батареи дивизиона сосредоточил во дворе имперской канцелярии и приказал немедленно приступить к подготовке позиций. Работать было нелегко – гитлеровцы все время обстреливали здание из пулеметов и фаустпатронами.
***
Рейхстаг, окружавшие его здания и укрепления возле них обороняли зенитные подразделения, саперные части, несколько батальонов немецкого фольксштурма, а наиболее ответственные участки (северное и западное крылья) – сборный батальон СС из девятисот моряков, летчиков и отборных пехотинцев. Батальон состоял из трех рот, разбитых на боевые группы по 25–30 человек в каждой. Боевой группе было приказано оборонять окно или подъезд Рейхстага. Весь офицерский состав сводного батальона СС 28 апреля принимал Гитлер. Утопающий фюрер хватался за соломинку, будто эти головорезы могли что-либо изменить в его судьбе...
На Рейхстаг нацелилась первая батарея нашего дивизиона (я говорю только об орудиях, бывших в моем подчинении. В полосе наступления 171-й СД 30 апреля действовала переброшенная нашим методом батарея (157-мм противотанковых пушек армейского полка) и два взвода противотанковых ружей, а на Кроль-оперу – два уцелевших орудия второй батареи и один взвод ПТР. Наблюдательный пункт я выбрал в одной из комнат южного крыла дома Гиммлера, уже полностью очищенного от противника. Отсюда хорошо виден был Рейхстаг и дома, лежавшие восточнее него. В объективе стереотрубы медленно проплывали позиции вражеских зенитных пушек, расположившихся на бетонированных площадках. На стволах орудий белели поперечные полосы. Каждая из них, по-видимому, означала сбитый самолет. На одном стволе я насчитал двадцать две таких полоски. Значит, нелегко давалась летчикам бомбежка Берлина!
Сейчас расчеты этих орудий были обречены на неминуемую гибель: зенитки стояли на виду, без какого-либо прикрытия. Только около некоторых из них прислуга возвела в последнюю ночь невысокие кирпичные стены.
От дома Гиммлера до Рейхстага – около трехсот метров. Озаренный сзади лучами солнца Рейхстаг казался таинственно мрачным и пустынным. В стереотрубу я рассмотрел фасад здания: окна всех этажей замурованы, только у самых подоконников темнеет по две бойницы. Стены и крыша избиты снарядами, исклеваны пулями, башни на углах и в центре полуразрушены. От купола Рейхстага остались только стальные ребра.
Но вот в поле зрения – парадный подъезд. К высоко приподнятому портику ведет широкая, захламленная битым кирпичом и камнями лестница. Дальше – шесть закопченных колонн на высоких пьедесталах поддерживают массивный лепной фронтон. Вдоль фриза портика надпись «Dem deutschen Volke» – «Немецкому народу». Известно, какой смысл вкладывали в эти слова правители немецкого рейха.
Рейхстаг? Ну что ж, даешь Рейхстаг! Вот она – главная Цель!
А за Рейхстагом, в дыму пожаров, – городские развалины. Несколько южнее, за жалкими обрубками голых деревьев, виднеются Бранденбургские ворота. От Бранденбургских ворот на запад тянется широкая свинцовая лента Шарлоттенбургер-штрассе, которую фашисты приспособили под аэродром. Ревя моторами, там сметливо поднимались и приземлялись самолеты. Импровизированный аэродром обстреливали с закрытых позиций советские орудия и минометы. Один самолет, настигнутый при взлете снарядом, на наших глазах рухнул вблизи статуи Победы.
Ах, какая заманчивая цель! Дать бы по этому «летному полю» несколько залпов всем дивизионом! И никто бы там не взлетел. Да только нельзя демаскировать свои позиции. Правильно: никакой самодеятельности – у каждого подразделения своя задача. Так я и разъяснил своим ребятам, наотрез отказав им в просьбе звездануть разок прямой наводкой по Шарлоттенбургер-штрассе…
***
В десять часов утра 30 апреля к нам прибыл командир 598-го стрелкового полка Вознесенский со своим штабом. Вместе с ним подоспел и его батальон под командованием капитана Колчанова. Пехотинцам предстояло очистить от гитлеровцев окопы между домом Гиммлера и Кроль-оперой и, взаимодействуя со стрелковым батальоном 597-го ковязинского полка, овладеть зданием театра. Вознесенский расположился на моем НП: в тесноте, да не в обиде! На Королевской площади перед Рейхстагом стояла относительная тишина. Лишь изредка у Кроль-оперы и в парке Тиргартен раскатисто гремели разрывы тяжелых снарядов: наши артиллеристы заканчивали пристрелку целей. Рвались мины, рассыпалась дробь пулеметных очередей: злобная «бр-р-р! брр-р-р-р! брр-р-р-р-р!» немецких скорострельных МГ и упрямое «так-так-так» наших максимов. И опять наступала настороженная тишина.
Как только наши пулеметы, минометы, противотанковые ружья и орудия прямой наводки прекращали огонь, невозможно было поднять голову. Малейшее неосторожное движение – и немедленно следовал выстрел снайпера, а по танку или самоходному орудию – фаустника или зенитной пушки.
Час атаки приближался. У нас все было готово. Тут же во дворе, задрав вверх рамы боевых направляющих, расположились М-31. Десять машин. Значит, и катюши с нами. Но на этот раз честь открыть артиллерийскую подготовку предоставлялась орудиям прямой наводки, цели необходимо было расстрелять до того, как их закроет дым и пыль от разрывов снарядов.
...Одиннадцать часов двадцать минут. Комбаты Кандыбин и Батышев доложили о готовности к бою.
Одиннадцать двадцать пять. Даю команду:
– Зарядить! Одиннадцать тридцать...
– Огонь!
Началась мощная тридцатиминутная артиллерийская подготовка. Сперва работали пушки прямой наводки, затем на ставку Гитлера и подступы к ней обрушилась огневая мощь 1400 орудий и минометов. Шел последний, оказавшийся историческим, штурм Рейхстага и Кроль-оперы.
Артподготовка кончилась. Вперед двинулись штурмовые отряды, роты, батальоны. Артиллеристы образовали вокруг Рейхстага огневое кольцо.
Удар нашей артиллерии и минометов был настолько плотен и точен, что противник ослабил сопротивление. Стрелковые подразделения наших дивизий продвинулись на сто–двести метров вперед и заняли исходное положение для атаки. Со всех сторон к зданию по-пластунски приближались небольшие штурмовые отряды с красными флагами в руках.
В 13.00 артподготовка была повторена. Рейхстаг, Кроль-опера и примыкающие к ним здания стояли в огне и клубах черного дыма. В 13.30 пехота с новой силой ринулась на штурм. Противник открыл фланкирующий огонь из театра «Палас», из подвалов и верхних этажей Рейхстага, со стороны кварталов, примыкающих к зданию министерства иностранных дел. Рейхстаг был уже в кольце атакующих. Укрывшиеся за его стенами эсэсовцы задыхались в огне и удушливой гари, но продолжали сопротивление.
Наконец, из-за колонн главного входа фашистского парламента волнами желто-грязного дыма, прочно покрывая искромсанные стены здания до самого верху, в такт этим волнам Рейхстаг стал выбрасывать наружу дымово-звуковые пучки полуосвещенной гари.
Командиру центрального огневого орудийного взвода старшему лейтенанту Еременко стало ясно: всё! Баста! Снаряды рвутся внутри подвала! Главный вход распечатан!! Еще несколько минут он повременил, а потом приказал ординарцу дать сигнал – пучок красных ракет: «Стоп стрельба, задача выполнена!» Еще несколько минут – и штурмовые группы обеих дивизий ринулись внутрь Рейхстага.
***
И вот перед парадным подъездом рассыпался еще целый сноп красных ракет – сигнал прекращения огня для орудий прямой наводки. К широкой лестнице со всех сторон устремились штурмующие. На всю жизнь запомнилась картина: первым у колонн показался советский офицер. Он повернулся лицом к бежавшим за ним солдатам, вскинул руку с автоматом вверх и, увлекая за собою людей, скрылся в здании Рейхстага.
207-я стрелковая дивизия полностью блокировала гитлеровцев в Кроль-опере и в зданиях вокруг нее. Одна за другой умолкали амбразуры. Кирпичные перегородки оконных проемов зияли глазницами пробоин...
Впереди взвились зеленые ракеты – сигнал, запрещающий стрелять по окнам и амбразурам полуподвала. Там уже были наши. Орудия тотчас перенесли огонь по окнам второго этажа. Но ненадолго. Я не отрывал глаз от окуляров стереотрубы. Несмотря на дым и пыль, видимость была отличной. Различал даже лица наших стрелков, которые небольшими группами по-пластунски ползли со всех сторон к зданию Взбегавшие на лестничную площадку красноармейцы один за другим исчезали в проломе двери. Еще группа. И еще... Ура! Наши в Рейхстаге!
Об этом я немедленно доложил по команде. Бой внутри здания длился долго. «Вверх» поступала, видимо, противоречивая информация, и меня все время с пристрастием допрашивали:
– Алло! Двадцать первый? Наши солдаты действительно ворвались в Рейхстаг? – уточнял Курашов.
– Совершенно точно, товарищ семнадцатый. Сам видел.
– Ну, хорошо. Я так и доложил.
Не успел вернуться к стереотрубе, как снова позвали в подвал. Радист, подавая наушники и микрофон, сказал:
– Товарищ майор, у аппарата комдив.
– Двадцать первый слушает, – отвечаю, – прием! – А сам недоумеваю: почему комдив Асафов связался со мною по радио, а не по телефону?
– Ты видел, как наши бойцы ворвались в Рейхстаг? – задает он тот же вопрос.
– Товарищ седьмой, докладываю: не только видел собственными глазами. Пушки целой батареи моего дивизиона прямой наводкой с расстояния 200 метров «распечатывали» парадный вход здания Рейхстага, куда и ринулись бойцы 171-й и 150-й дивизий.
– Сколько примерно?
– Около 100–150 человек, наверняка, не меньше, – уже там.
– Учти, это серьезный вопрос. Есть сведения, что это не так. Пойди посмотри, что там происходит, и доложи. Я жду у рации.
Иду, смотрю. В Рейхстаг вбегают и выбегают оттуда наши бойцы. Группами и в одиночку. Даже какие-то трудяги – батальонные артиллеристы – притащили почти вплотную к парадному подъезду свою сорокапятку. Чудаки: ведь мои пушки бьют по верху их расположения, и осколки кирпичей могут поранить бойцов! Пришлось передать, чтобы убрались оттуда... В стереотрубу отлично вижу их. Докладываю полковнику Асафову. Минут через двадцать об этом меня уже спрашивал начальник штаба артиллерии корпуса майор Турбаков.
Огнем наших пушек теперь управляли с НП штурмовых групп корпуса. Я перешел в полуподвал и не отлучался от рации и телефонов: несколько раз получал команду прекратить огонь, перенести его на позиции вражеских зенитных установок...
Итак, Рейхстаг пал. В середине дня на ребристом его куполе уже развевалось полотнище Красного Знамени Страны Советов. Взят последний оплот гитлеровского рейха. Но фашисты еще огрызались внутри здания. Да и вокруг него продолжался жестокий бой. Гитлеровской зенитке удалось сильно повредить древко этого полотнища. Батарея старшего лейтенанта 420-го ОИПТАД Петра Глущенко прямой наводкой расстреляла расчет вражеского орудия. К вечеру 30 апреля наши солдаты вновь восстановили положение, закрепив будущее Знамя Победы еще выше над фашистским парламентом.
Александр БЕССАРАБ