25 февраля 1956 года на XX съезде КПСС Никита Хрущев выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях».

Свободно обсуждать сталинский террор было по-прежнему невозможно, но после XX съезда реабилитация бывших заключенных ГУЛАГа некоторое время проходила быстрее.
«Наконец я подала заявление о реабилитации. Дело мое попало к прокурору Иванову, человеку с оловянными глазами, который каждый раз, когда я, прождав 5-6 часов в очереди, входила к нему, говорил деревянным голосом:
— Ваше дело будет разобрано в свое время. Очередь до вас еще не дошла. <...>
Так это тянулось до Двадцатого съезда. После съезда, в начале марта, я пришла в Верховный суд и узнала, что мое дело передали другому прокурору. Фамилии его я, к сожалению, не помню. Мне велели кратко написать о своем деле. Я написала: «20 лет жду суда. Дождусь ли я его до смерти или нет?» <...>
8 марта раздался телефонный звонок, и веселый голос моего прокурора сказал:
— Получайте подарок на 8 марта. Ваше дело разобрано, справку о реабилитации получите в канцелярии Верховного суда. О дне вас известят. Поздравляю.
Когда я пришла в назначенный день за справкой, в приемной было человек 20, почти все женщины лет по 50 и старше. Одна глубокая старуха украинка с полубезумным взором. Она все что-то шептала сама себе. У окна сидел и курил мужчина лет сорока.
Вызывали по очереди. Из кабинета выходили и опять чего-то ждали. Когда назвали фамилию мою и моего мужа, мужчина, сидевший у окна, встрепенулся. Я зашла и получила справки о реабилитации. Мне сказали, что нужно подождать в приемной, выдадут справки на получение паспортов и денег. <...>
Арестована я была 27 апреля 1936 г. Значит, я заплатила за эту ошибочку 20 годами 41 днем жизни.
Когда я вернулась в приемную, мужчина, сидевший у окна, подошел ко мне.
— Скажите, ваш муж читал в университете историю естествознания?
— Да, до 1936 года.
— Я учился у него. Какой это был преподаватель! Более широкой эрудиции, блеска изложения, любви к своему делу я не встречал ни у кого.
Мы замолчали. Вышел военный и стал выдавать справки на получение паспортов и компенсаций.
Мне полагались двухмесячные оклады, мой и моего мужа, и еще 11 руб. 50 коп. за те 115 рублей, которые были у моего мужа в момент смерти.
Старуха украинка, получив справки, дико крикнула:
— Не нужны мне деньги за кровь моего сына, берите их себе, убийцы. — Она разорвала справки и швырнула их на пол.
К ней подошел военный, раздававший справки.
— Успокойтесь, гражданка... — начал он. Но старуха снова закричала:
— Убийцы! — Плюнула ему в лицо и забилась в припадке. Вбежал врач и два санитара, и ее унесли.
Все молчали подавленные. То здесь, то там раздавались всхлипывания и громкий плач».
(Ольга Адамова-Слиозберг)