ТОПОЛИ-ЛИМАН-КАМЕНКА-ДВУРЕЧНАЯ-КУПЯНСК.

Ульянов (Ленин) Владимир Ильич (А. В. Шувалов) УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН) ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ (1870–1924), выдающийся политический деятель; в 1897 г. выслан на 3 года в Сибирь; с 1907 по 1917 гг. в эмиграции. Председатель Совета народных комиссаров; с декабря 1922 г. не участвовал в политической деятельности. НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ «Первая трагедия России — рождение Ленина; вторая — его смерть». Уинстон Черчилль (Допускается вероятность инцеста у деда по линии отца) «Не этим ли объясняются некоторые характерные признаки вырождения: облысение в 23 года, периодические приступы нервной (мозговой, как оказалось впоследствии) болезни, патологическая агрессивность у «гениального» внука? Наиболее выраженная наследственность шла как раз по линии отца: раннее облысение у того и у другого, одинаковая картавость (отец и сын картавили один к одному, а много ли вы встречали грассирующих калмыков?). ...многие его предки по отцовско-дедовской линии кончали в сумасшедших домах» (Солоухин, 1992: 34, 186). «…прадед Ленина, Мойша Ицкович Бланк, был психически больным человеком. А ведь известно, что гены передаются» (Гусляров, 2004: 21). «…происхождение Ленина в значительной мере объясняет его индивидуальность, даёт возможность понять, как удалось состояться столь титанической и грозной личности… В нём текла кровь немца, шведа, чуваша. В нём не было ни капли русской крови» (Пейн, 2003: 34, 44). «У этого мемзера было 6 братьев и сестёр. То, что все они выродки, видно хотя бы по тому, что все они были бездетные... Единственным порядочным человеком из этих 6 выродков был брат Ленина Дмитрий. В революцию он не лез и работал врачом, за что Ленин называл его «обыкновенным дураком»... В конце 30-х годов брат ЛенинаДмитрий помешался, стал полусумасшедшим с парализованными ногами. Он содержался в заключении в специальном доме в Горках- Ленинских, где раньше умер Ленин. Там же в 1943 году в возрасте 69 лет умер и его брат Дмитрий, полностью сумасшедший и парализованный» (Климов, 1994: 352). «…брат матери Ленина в 19 лет покончил жизнь самоубийством» (Степанян, 2005: 79). ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ «...Этот самый человечный человек». В. В. Маяковский. «Ленин» «…Владимир был непослушный, своевольный, шумливый, вспыльчивый. Он поздно научился ходить и часто падал. Упав, он плакал и кричал во всё горло. Владимир был подвержен вспышкам ярости, которые часто заканчивались злобной выходкой. Его сестра Анна вспоминала, что он любил ломать игрушки» (Пейн, 2003: 47). «Он ломал игрушки и вещи намного чаще, чем остальные дети… В его характере всегда было что-то злое. Он прекрасно ладил с младшим братом Митей, но часто доводил его до слёз» (Сервис, 2002: 46, 49). «Ему было немногим больше двадцати, а сослуживцы по революции уже прозвали его Стариком... Биографов озадачивает отшельническая и, я бы сказал, вполне мавзолейная замкнутость нашего героя — ни одного друга за все детские годы. А потом? «Скрытный, невнимательный и даже невежливый», — аттестует исключённого студента В. Ульянова ректор Казанского университета... Была, была в нём роковая анатомическая ущербность, асимметрия: сморщенная половина мозга, чуть приметное косоглазие; по близорукости он постоянно щурил один глаз...» (Вайскопф, 1991: 35). (Описание 25-летнего Ленина А. Н. Потресовым[1] ) «...был молод только по паспорту. На глаз же ему можно было дать никак не меньше сорока — тридцати пяти лет. Поблекшее лицо, лысина во всю голову, оставлявшая лишь скудную растительность на висках, редкая рыжеватая бородка...». (Воспоминание студенческого товарища Александра Ульянова В. В. Водовозова) «…после посещения семьи Ульяновых обнаружилось, что близко сойтись с Владимиром он ни в коем случае не может. Его возмущала невыносимая полемическая грубость Ульянова, его безграничная самоуверенность, самомнение, разжигаемое тем, что (уже тогда!) в семье его считали «гением», а окружающие видели в нём непререкаемый авторитет» (Волкогонов, 1994a: 39, 55). «Обширный материал для «Развития капитализма в России» был собран в тюрьме. Владимир Ильич спешил с этим. Раз, когда к концу сидения я сообщила ему, что дело, по слухам, скоро оканчивается, он воскликнул: «Рано, я не успел ещё материал весь собрать»» (Ульянова- Елизарова, 1989: 50). «Возможно, Крупская никогда бы не вышла замуж за Ленина, если бы он не оказался в тюрьме. Должен же был кто-то носить ему передачи. Ходить на свидания. Всем известно, что этим занимались так называемые «невесты». Очень часто за неимением настоящих «невест» были «подсадные». Вот и Крупская стала такой «невестой», но выполняла свои обязанности настолько старательно, что Ильичу это запало в душу. Он понял, что это оптимальный вариант и лучшей невесты ему не найти» (Краскова, 1999: 27–28). «После перенесённого в 25 лет воспаления лёгких Ленин так никогда здоровым человеком и не был. ...Ленина, по требованию остальных врачей, лечили сальварсаном, что больной, однако, плохо переносил и реагировал эпилептическими приступами... Всеми игнорировалась его бездетность; и до сих пор никого не удивляет отсутствие микроскопического анализа гениталий Ленина. Возможность смешанной инфекции (сифилис плюс гонорея) и связанная с этим бесплодность с успехом избежали любых дискуссий, и ни одна из биографий Ленина на данный факт не ссылается» (Гессе, 1997: 83–84). (1904 г.) «Он нуждался в отдыхе: у него был расстроен сон, его донимала крапивница, мучили длительные приступы депрессии. Бывали дни, когда он совершенно не мог работать, но как только силы возвращались к нему, работал без перерыва все двадцать четыре часа в сутки» (Пейн, 2003: 190). «Всё мышление его было империалистическим, деспотическим. С этим связана прямолинейность, узость его миросозерцания, сосредоточенность на одном, бедность и аскетичность мысли, элементарность лозунгов, обращённых к воле. ...исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе» (Бердяев, 1990: 96–97). «К Богу у Ленина была необъяснимая, бешеная ненависть, не имеющая ничего общего с холодным атеистическим отрицанием» (Быков, 2008: 180). «Неприятна была не его резкость. Было нечто большее, чем необыкновенная резкость, какого-то рода издёвка, частью намеренная, а частью неудержимо стихийная, прорывавшаяся из самых глубин его существа, в том, как Ленин относился к людям, на которых он смотрел как на своих противников... В своём отношении к людям Ленин подлинно источал холод, презрение и жестокость. Мне было ясно даже тогда, что в этих неприятных, даже отталкивающих свойствах Ленина был залог его силы как политического деятеля: он всегда видел перед собой только ту цель, к которой шёл твёрдо и непреклонно... Резкость и жестокость Ленина... была психологически неразрывно связана, и инстинктивно и сознательно, с его неукротимым властолюбием... В соответствии с преобладающей чертой в характере Ленина я сейчас же заметил, что его главной установкой — употребляя популярный ныне немецкий психологический термин Einstellung — была ненависть» (Струве, 1991: 219). «Одно бесспорно: Ленин умел ненавидеть сильнее, чем любить. Благодаря ему возник особый стиль партийной публицистики и полемики — беспощадной, уничтожающей, унижающей, оскорбляющей, циничной» (Волкогонов, 1994b: 462). (Из выступления Г. В. Плеханова в 1914 г.) «Главная причина непримиримости Ленина заключается в том, что он не желает выпустить из своих рук партийных денег, часть которых им была захвачена воровским способом» (Арутюнов, 1999: 534). «Ленин был бурный, страстный и пристрастный человек. Его разговоры, речи во время прогулок о Бунде, Акимове, Аксельроде, Мартове, борьбе на съезде, где, по его признанию, он «бешено хлопал дверьми», были злой, ругательской, не стесняющейся в выражениях полемикой. Он буквально исходил желчью, говоря о меньшевиках... Это состояния ража, бешенства, неистовства, крайнего нервного напряжения и следующее за ним состояние изнеможения, упадка сил, явного увядания и депрессии. Всё, что позднее, после смерти Ленина, удалось узнать и собрать о нём, с полной неоспоримостью показывает, что именно эти перемежающиеся состояния были характерными чертами его психологической структуры... Грандиозные затраты энергии, требуемые каждой затеваемой Лениным кампанией, вызывая самопогоняние и беспощадное погоняние, подхлёстывание других, его изнуряли, опустошали... После взлёта или целого ряда взлётов ража начиналось падение энергии, наступала психическая реакция, атония, упадок сил, сбивающая с ног усталость. Ленин переставал есть и спать. Мучили головные боли. Лицо делалось буро-жёлтым, даже чернело, маленькие острые монгольские глаза потухали... Спасаясь от тяжкой депрессии, Ленин убегал отдохнуть в какое-нибудь тихое, безлюдное место...» (Валентинов, 1992: 42–43, 46). «Тип личности: экстравертированный шизотимик» (Батов, 1996: 25).