– Расскажите, пожалуйста, о первом знакомстве с иконой.

– Первая моя встреча с иконой была в детстве. Моя мама Эмилия Ивановна Глебова – профессиональный художник-график, ученица знаменитого Евгения Кибрика – старалась приобщать нас с сестрой и братом к творчеству с раннего возраста. Можно сказать, что я выросла в художественной мастерской, сама рисовать начала буквально с 2 лет. Мама давала нам кисточки и краски для рисования на стенах большой комнаты. Мы с удовольствием разрисовывали большие плоскости стен, используя стремянку, чтобы достать повыше. Мама водила нас в Пушкинский музей, Третьяковскую галерею, приобщая к высокой культуре. Мама показывала нам альбомы по изобразительному искусству, объясняла художественный смысл произведений. Среди альбомов были издания с репродукциями икон. Мы слушали мамин рассказ о совершенстве линий, характерном цветовом решении в иконах, об их особой композиции. А еще само творчество мамы, которая в своих работах большое внимание уделяла композиционному решению, подготовило меня к пониманию иконы.
В 7 лет я поступила в Краснопресненскую детскую художественную школу, а затем в Московскую среднюю художественную школу. Эта школа хороша тем, что ученики с младших классов учатся профессионально рисовать и за время учебы успевают пройти разные периоды увлечений той или иной стороной художественного творчества, тем или иным стилем. Мы изучали рисунок, живопись, скульптуру, рисовали с утра до позднего вечера... Особую роль сыграли занятия по истории искусства: наша преподаватель, Марина Викторовна Меркулова, была верующим человеком, и она нас подвела к мысли, что икона – венец, совершенство в изобразительном творчестве.
Она показывала нам на примерах, как христианское искусство брало отовсюду – из высокой античной культуры, египетской, сирийской – лишь самое лучшее. К окончанию школы я поняла, что не хочу заниматься реалистическим искусством, меня интересует только иконопись, и это как раз совпало с моим приходом к вере. Даже был некоторый кризис – я чувствовала, что не могу найти адекватного выражения своих устремлений, своей веры на языке академического искусства, а новый язык еще мной не был изучен.

– Расскажите подробнее про приход к вере.

– У меня в возрасте 8 лет была учительница, которая вела лепку. Она очень верила в меня, в мои художественные способности, восторгалась моим творчеством. Это очень вдохновляло меня. У нее дома собирался круг людей, которые читали и обсуждали Библию, так что Евангелие я впервые увидела именно у нее. Правда, как потом оказалось, Евангелие было и у нас дома. Мама его читала. Я тоже стала читать, молиться своими словами, даже ходила в храм, но считала, что крещение мне принимать рано, хотя хотела уже давно.
Однажды, когда я училась в старших классах, мы со школой поехали во Псков, на раскопки и на этюды. Подруга в храме познакомилась с отцом Рафаилом (Огородниковым). Съездив к нему в Порхов, она и мне предложила поехать пообщаться с этим открытым для людей священником. После беседы отец Рафаил сказал, что мне необходимо креститься, но сначала надо съездить к отцу Иоанну (Крестьянкину) в Псково-Печерский монастырь, за благословением.
Когда я впервые увидела отца Иоанна, в голове возник образ доброго доктора, стремящегося помочь страждущим. Он сказал, когда меня надо крестить, в честь какой святой, а потом благословил после крещения сразу причащаться приехать в Печоры. Так все было и сделано, я крестилась под Преображение у отца Рафаила и сразу же поехала в Печоры. Причащалась первый раз в Успенском соборе монастыря на ранней Литургии, а вечером в приемной братского корпуса отец Иоанн ждал меня на беседу.
Мои воспоминания о нем – это всегда невероятная любовь его к приходящим людям, сострадание к их бедам и горячее участие. После каждой встречи я чувствовала себя будто озаренной, согретой невидимым светом. Я стала ездить к отцу Иоанну часто, просила советов, касающихся моей жизни, показывала свои первые иконы. Он объяснял, как писать, каким должен получаться образ. Он говорил, что важно учиться рисунку, живописи, получать художественное образование, отдавая учебе все силы. В письме он писал мне, что важно, чтобы была верная рука и верное Христу сердце, тогда можно стать настоящим иконописцем. От того, как занимаюсь академическим рисунком и живописью, зависит, смогу ли я писать иконы. Мне, оканчивающей МСХШ, было тогда трудно его понять… Рисовать постановки, натюрморты – эти академические занятия казались мне скучными. Очень хотелось писать и рисовать святые образы, что я тайно и делала. Это потом я поняла, насколько важно иконописцу быть именно профессионалом, и сейчас учу студентов, обращая особое внимание на занятия рисунком, живописью, композицией... Иначе просто нельзя, не получится правильно написать икону, ведь она гораздо больше, чем академическое искусство, а значит, включает в себя и его достижения.

– Получается, что после воцерковления вы, не раздумывая, пошли поступать в иконописную школу при Московской духовной академии?

– Меня благословил на это отец Иоанн. Так и велел сказать на вступительном экзамене, что это его благословение, что он просит принять…
Учеба в иконописной школе, в Троице-Сергиевой лавре меня очень поразила и вдохновила. Моим преподавателем по иконописи была ближайшая ученица монахини Иулиании (Соколовой) иконописец-реставратор Екатерина Сергеевна Чуракова – глубоко верующий человек из творческой интеллигентной семьи. Ее родители учились у Валентина Серова, другом их семьи был великий художник Михаил Нестеров, который часто бывал у них дома в гостях и показывал свои эскизы к картинам. У нее была большая семья – 7 братьев и 2 сестры, все рисовали и потом стали художниками и реставраторами. В работах самой Екатерины Сергеевны, которые она нам показывала, была видна высокая школа рисунка и живописи. При этом она была глубоко духовным, невероятно скромным человеком – таким, каким и должен быть иконописец и вообще христианин. Она постоянно говорила: «Нужно учиться, глядя на древние иконы, следовать древним образцам в их подлинности». Сейчас это я пытаюсь донести уже до своих студентов.
Вся учеба вспоминается как счастье – радость от присутствия на богослужениях, счастье, когда ты находишься в музее, начинаешь всматриваться в древнюю икону, изучать и тщательно копировать, буквально погружаешься в нее, так что весь мир вокруг исчезает.
В иконописной школе особую, удивительно творческую, добрую атмосферу создавал отец Лука (Головков), знаю, что та же атмосфера там существует и сегодня. Из многодетной семьи своих родителей он вынес опыт тепла, заботы – и перенес это на школу. Его методы общения и воспитания студентов мне кажутся самыми правильными и действенными. Главное в них – доброта, стремление понять учащегося. Воспитание не нотациями и строгостью, а добрым примером, молитвою, служением и терпением. Я пытаюсь этому следовать по мере сил, но не всегда получается…
По окончании иконописной школы вернулась в Москву (по благословению отца Иоанна), где уже нужны были преподаватели иконописи в недавно открывшийся Свято-Тихоновский институт. Отец Иоанн считал: нужно, чтобы духовник был рядом, там, где ты живешь, и мы с подругой попросили у него благословение ходить и духовно окормляться к отцу Владимиру Воробьеву. Так мы стали духовными чадами отца Владимира.

– Расскажите о создании новой иконографии, ведь вы были среди тех, кто разрабатывал иконографию Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской?

– В 2000-м году, в преддверии прославления Собора Новомучеников и исповедников на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, нашему институту (группе преподавателей) было поручено разработать иконографию новомучеников и исповедников Российских.
Также была поставлена задача написать к канонизации поясные иконы особо почитаемых новых святых к прославлению в епархиях. Мне дали задание разработать образ священномученика Петра (Зверева), а у него непростой с точки зрения иконографии лик: своеобразная борода, пышные волосы, маленькие глаза и выделяющийся нос – аналогов в других иконографиях просто невозможно было найти. В день я делала по множеству эскизов, молилась, но образ получался непохожим. Моя мама, видя мои старания и мучения, посоветовала: «Ты иди прямо от портрета, посмотри, какие у него Богом данные пропорции лика, какие особенности, характер». Я послушалась, села, разобрала образ, как советовала мама, потом нарисовала, и образ получился похожим и убедительным. То есть я поняла, с чего надо начинать: изучать портретные особенности святого, характер его лика. И только потом переводить на язык иконы, в обратную перспективу...

– Мамин совет помог и при работе над иконой Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской?

– Да, очень помог. Она говорила, что святые, несмотря на то, что их на иконе много, не должны быть на одно лицо. Да, общая стилистика важна, но должен и прочитываться характер каждого лика. В начале работы над образом святого предложила мне делать сначала зарисовки с фотографий, выделяя характерные черты. «У вас фотографии более выразительные и одухотворенные, чем образы на иконах, а так категорически не должно быть», – говорила она мне.
В начале работы над иконой новомучеников и исповедников Российских нужно было определиться с общей композицией этой иконы. Мы делали разные эскизы, примеры разных вариантов иконографий. Сначала мы взяли за основу иконографию иконы «Всех святых, в земле Российской просиявших», написанной Иулианией (Соколовой), затем иконографию иконы «Собор всех преподобных отцов Киево-Печерских». В центре иконы сначала было помещено изображение Успенского собора в Кремле как патриаршего, главного храма Русской Церкви. Но митрополит Ювеналий, возглавлявший Синодальную комиссию по канонизации святых, благословил в центре изобразить храм Христа Спасителя, храм-мученик.
Также было принято решение делать клейма, располагая их с севера на юг. Эскизов было сделано множество; член комиссии по канонизации протоиерей Владимир Воробьев, ректор нашего университета, и протоиерей Александр Салтыков, декан факультета церковных художеств, выбирали, какие события, места должны быть изображены в этой иконе - например, Соловки, Лисья балка в Казахстане, зимовье Хэ, где пострадал митрополит Петр (Полянский). Одни клейма со святыми появлялись, от других отказывались, хотелось многое вместить в эту икону! В результате остановились на самых эпохальных местах и событиях. Мы работали над созданием иконы очень долго, приходилось и ночью работать.

Советы отца Владимира и отца Александра по написанию изображений священномучеников были необычайно ценными и очень нам помогали. Например, у меня долго не получался образ Государя Николая II – портретное сходство вроде бы есть, а образ не складывается. Отец Александр сказал, что Царь – олицетворение Христа на земле, и потому образ нужно писать, глядя на иконографию Спасителя. У образа Спасителя часто все вохрения (от слова охра — постепенный переход от основного темного тона лично́го письма к более светлым) вписываются в круг, солнцеобразно, и здесь я сделала так же, и сразу образ сложился.
Отец Александр Салтыков говорил нам тогда, что надо внимательно смотреть, какое духовное служение у святого, каких он достиг добродетелей, какие у него плоды Духа Святого – мир? долготерпение? правда? Самые главные части лика – глаза и уста, они должны отражать главные добродетели этого святого. Объяснял, как достичь этого в иконе.
Благодарна я и отцу Владимиру Воробьеву, он тоже нам помогал своими советами.
О том, как показать точно характер святого, должен думать сам иконописец, а вот по созданию духовного образа хорошо консультироваться с грамотными представителями духовенства.

– Вы потом не раз писали образы новомучеников. Расскажите о некоторых.

– К нам в институт не раз обращались с просьбой разработать иконографию какого-либо новомученика родственники, представители епархий. Например, вместе с коллегой, теперь монахиней Ксенией (Устиновой) мы разрабатывала икону «Собор новомучеников и исповедников Казахстанских». Всегда помня совет опираться на древние иконы, в этом случае за цветовую основу мы взяли икону «Борис и Глеб, с житием» второй половины XIV века, которая хранится в Третьяковской галерее.

В иконе всегда важна пластическая идея, ритм – это все продумывается заранее, как и общее цветовое решение.
Я заметила, что когда пишешь икону новомучеников, чувствуешь большую поддержку, помощь Божию. При этом обязательно возникают какие-то серьёзные искушения. Новомученики претерпевали невероятные страдания, и если ты пишешь их образы из своей благополучной спокойной жизни, пусть и со всем благочестием, Господь посылает что-то, что заставляет тебя сильнее и глубже молиться.
С другой стороны, постоянно ощущаешь заступничество новомучеников. Все значимые события в моей жизни происходят в дни их памяти.

– В иконе Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской показываются и исторические реалии. В том числе образы красноармейцев. Как было решено писать их именно так?

– Когда мы разрабатывали образы красноармейцев, от рук которых погибли царская семья, архиереи, священники, простые верующие люди, женщины и дети, не отказавшиеся от своей веры и Церкви, мы решили сделать их одним цветом – умбристо-зеленым, обычно таким цветом в иконах пишут бесов. Красноармейцы – плоскостные фигуры с бледными лицами (у святых совершенно другой цвет ликов), мы их сознательно отделили как воплощение сил зла. Причём прежде чем рисовать их форму, мы ее изучали по документам, изучали, как устроено оружие, а потом стилизовали. То есть одновременно здесь реальность, но реальность стилизованная, это не конкретные люди, а именно, как я уже сказала, некое воплощение зла.

– Новомученники – святые, не так далеко отделенные от нас временем. От них остались фотографии, порой видеохроника, а не просто письменные и устные источники. Это усложняет или упрощает работу над созданием их образов?

– Я бы сказала, делает ее особенной, уникальной. Например, разрабатывала я иконографию священномученика Василия Надеждина. Это был удивительный опыт. Отец Василий умер в лагере очень молодым, в 35 лет, в момент смерти у него было пятеро маленьких детей, шестой, самый младший, родился через 3 месяца после гибели отца. И к моменту написания иконы некоторые дети были живы, были живы и духовные чада отца Василия. Когда я делала эскизы, искала образ, то показывала их прихожанам, детям, которые еще помнили отца, они внимательно смотрели, говорили, похож или не похож.
Их замечания способствовали созданию иконографии, я исправляла лик до тех пор, пока не услышала: «Вот теперь это образ нашего батюшки». Но они не просто делали замечания, а все молились за меня, чтобы образ святого получился.
Так что когда создается новый образ, очень важна молитва за иконописца. Ведь создание новой иконографии – дело Церкви. А иконописцу важно помнить, что не он один создает образ, его создает Церковь.

– Вы преподаёте с 1995 года. Что для вас преподавательская работа?

– Она занимает буквально три четвертых жизни. Кроме ПСТГУ, я преподаю еще в Суриковском институте, на кафедре живописи веду предмет «Копирование темперной живописи» в мастерской реставрации под руководством А.А. Козьмина, долго занимались у меня и студенты из монументальной мастерской. Обучение там я строю на изучении и копировании икон в залах Третьяковской галереи и в экспозиции музея им. Андрея Рублева - для будущих реставраторов и монументалистов это очень важный опыт, который пригодится в будущем в их профессии.
Мои старшие коллеги – художники академик Евгений Николаевич Максимов, профессор Сергей Александрович Гавриляченко – подвижники преподавания, отдающие все силы для воспитания молодого поколения художников, и для меня их преподавательский труд и опыт является примером. Ведь преподаватель проживает каждую работу студента. То же самое могу сказать и о моих преподавателях в иконописной школе (сейчас это иконописный факультет). Я стараюсь работать так же, ведь преподавание – это особая деятельность, ты помогаешь человеку понять, что такое икона, найти себя в иконописи, грамотно реализовать себя. Сергей Александрович более 20 лет является председателем нашей государственной экзаменационной комиссии, и защиты дипломов проходят очень содержательно и интересно. Его замечания и советы высокопрофессиональны, они создают особую творческую атмосферу дискуссии, ставят проблемы и задачи для молодых церковных художников. Ученики и последователи уникальной программы по академическому рисунку Сергея Александровича Гавриляченко преподают на монументальной и иконописной кафедрах, эти занятия очень важны для освоения студентами иконописного рисунка. Евгений Николаевич Максимов, руководитель нашей монументальной кафедры, где преподают его ученики, возглавляет художественные советы в нашем университете.

– Отличаются сегодняшние студенты от тех, что приходили в 1990-е годы?

– Большинство ребят, которые решили посвятить себя церковному искусству - как тогда, так и сейчас - очень хорошие, старательные, многие из верующих, церковных семей, с ними очень приятно нам, педагогам, заниматься. Бывает, что некоторые поступают по совету родных и не до конца понимают выбранную специальность, тогда случается, что понимание и усердие к занятиям приходит у них позже, раньше такого не было.
Первые студенты часто приходили, имея за плечами академическое художественное образование, опыт выстраданной веры, и их выбор пути иконописца был продуман, осознан. Учились они, соответственно, с полной отдачей. Многие сейчас ведут свои иконописные школы, кто-то стал священником, есть такие выпускники, кто, изучив предметы в университете, смогли построить по своим архитектурным чертежам часовню, написать службу святому и разработать икону с клеймами для прославления.
Еще я заметила (и не только я), что сегодняшним студентам, живущим в насыщенном информационном пространстве с быстро сменяющимися картинками в гаджетах, очень трудно сконцентрировать внимание, погрузиться в иконопись, которая требует именно глубокого погружения.

– Когда вы даете студентам попробовать свои силы в создании новой иконографии?

– В нашем университете кафедра иконописи факультета церковных художеств очень большая – 8 учебных мастерских. Возглавляет ее иконописец Екатерина Дмитриевна Шеко. Обучение проходит по общей утвержденной программе, в которой все задания распределены по годам обучения – от простых задач к более сложным. Кроме этого, каждая мастерская имеет своего руководителя, иконописца-педагога, своё творческое направление и свои особенности в преподавании иконописи, где студенты получают особенный интересный опыт. Это разнообразие направлений и педагогических методик в каждой мастерской бережно поддерживается заведующей кафедрой и относится к достоинствам нашего университета.
К пятому курсу, когда студенты изучили основы рисунка, живописи, композиции, изучили язык иконы с помощью копирования древних образцов, мы приступаем к созданию новой иконографии. Создание новой иконографии проходит в течение целого учебного года и требует напряженного труда как студента, так и преподавателя. В результате совместных усилий рождается новая иконография прославленного святого.

За многие годы работы у меня сложилась целая программа по методике преподавания разработки новой иконографии, надеюсь, что смогу ее издать как учебное пособие для обучения иконописцев. Вместе со мной курс по новой иконографии ведут преподаватель по композиции иерей Александр Круглик и моя выпускница – преподаватель Юлия Александровна Рябинкина.
При обучении в нашей мастерской особенно большое внимание уделяется цветоведению. Для более глубокого изучения цветовой композиции иконы для нас стали незаменимыми консультации Заслуженного художника РФ Мили Равильевны Гатауллиной, которая рассказывает о цветовой композиции и об образном значении цвета в церковном искусстве.
Главный настрой работы университета, его жизни в глобальном смысле задает наш ректор, отец Владимир Воробьев, который задумал и своими трудами организовал наш университет, собрал и воспитал множество священников и преподавателей.
Более 28 лет я преподаю, и отец Владимир для меня образец самоотверженного служения. На наших глазах университет становится все больше и больше, но вместе с ростом возникают и новые проблемы, которые отцу Владимиру приходится все время решать.

– Что вас печалит в современном церковном искусстве?

– Грустно, что в церковное искусство пришло много людей без образования или недоученных, что не лучше. Более того, они начинают иметь свой голос, создавая псевдоиконы, в итоге мы получили немало плохо расписанных храмов, иконостасов, пред которым сложно молиться. К сожалению, эти малообразованные мастера активно рекламируют себя, ими создаются безвкусные неграмотные иконы, у них нет желания что-то серьезно и глубоко изучать, а хочется быстрого эффекта и славы… Главное – выделиться, и неважно, какими средствами.
Подлинное же искусство требует от мастера глубокого и обдуманного отношения, изучения, поиска. Нужно положить много труда, времени и сил для создания качественного произведения.
В самом начале, когда я только начинала преподавать, нам всем думалось, что началось возрождение церковного искусства, еще немного - и мы или наши ученики вырастим еще одного Андрея Рублева, все храмы будут расписаны на таком же уровне, как это было в древности. Но этого не случилось. Да, все наши выпускники замечательные и серьезно трудятся, многие из них – уже известные мастера, создающие хорошие работы, но нового Андрея Рублева в современном церковном искусстве так и не появилось. За годы преподавания я поняла, что возрождение церковного искусства так, как мы это себе представляем, невозможно. Потому что мы все, современные люди, живем в совершенно другой духовной реальности. Древние великие иконописцы были прежде всего носителями высокой духовной культуры, и поэтому их иконы и росписи – непревзойденные шедевры.
Что же нам, современным иконописцам, делать? В меру своих сил все свое умение и опыт отдавать на благо Церкви, трудиться честно и профессионально, бережно сохраняя наследие наших великих предшественников.

Увидеть работы Марии Глебовой, ее мамы Эмилии Глебовой, сестры Анны Глебовой, а также работы выпускников и учеников Марии можно увидеть на выставке «Разговор о традиции» в выставочном зале Московского Союза художников (Москва, Старосадский пер., д. 5) с 21 по 27 января 2023 года.

Беседовала Оксана Головко.
Источник https://pravoslavie.ru/150562.html
#ИконыИИконопись