— Эльвира Григорьевна, расскажите о себе и семье, как и где росли, чем увлекались в детстве. В общем, начните с самого начала Мой отец – Григорий Левонович Узунян, родился в Эрзуруме. Он был первенцем в большой семье Узунянов. Его отец, мой дед – Левон Узунян, из потомственных Ходорчурских "фрнджи" ("хлебопеки" – прим.ред.), сумел спасти свою семью от уничтожения, вывезя ее во время резни из местечка Ходорчур Эрзерумского вилайета, в Тифлис. Уже здесь родился его младший сын, Акоп – мой дядя. Отец, обладая многочисленными талантами, тем не менее, закончил обыкновенный рабфак, и, так как, рано осиротев, взял все заботы о семье на себя, перепробовал много профессий. Мать – Сирарпи Арамовна Закарян. Ее семья также бежала из Эрзурума. Ей тогда было годика три. В конце концов, после долгих мытарств, они обосновались в Тифлисе. Здесь мама окончила школу и пошла в педагогический техникум. Закончив его, поехала на два-три года работать в Дзсех – тогда для получения диплома надо было отработать несколько лет в сельской местности. Но, тут тяжело заболел ее отец, и ей пришлось возвращаться в Тбилиси, так и не получив диплома. Скоро ее отца не стало. В семье остались бабушка, мама и две ее младшие сестры. Бабушка села за швейную машинку. Шила она великолепно и при этом пела песни своей потерянной родины. Пела – заслушаешься, несмотря на то, что песни звучали на турецком языке, хоть и были армянскими.

Мои родители познакомились в опере. Вернее их познакомили друг с другом друзья. Знаменательно то, что в тот день давали "Травиату" Верди. Знаменательно потому, что моя первая роль на сцене оперного театра была тоже Виолетта из "Травиаты". Родилась я в Тбилиси. Мы жили в традиционном для Тбилиси многоярусном "итальянском" дворике. Детство мое проходило под звуки музыки. В доме была постоянно включена радиоточка – этакая черная тарелочка, имелся патефон и большое количество грампластинок. Отец, не имея музыкального образования, играл на гитаре, скрипке мандолине, фортепьяно. Немаловажное обстоятельство – отец обладал 100 процентным слухом и мог в точности воспроизвести арии из многих опер. Если не знал слов, то просто напевал мелодию банальным "ля-ля-ля". К тому же у него был приятный тембр. Мы с сестрой Лорой рано увлеклись сценой. Наверное, это влияние мамы. Кроме того, что она была очень красива, в ней жила прирожденная актриса. Когда она еще училась в школе, ее приметил замечательный актер армянского театра – Артем Лусинян, который вел в их школе драм. кружок. Он даже уговаривал моего деда, разрешить маме дальше учится актерской профессии. Дед категорично ответил: "Воч" ("нет" – прим.ред.), и мама пошла учиться на педагога начальных классов. Мы с сестрой в детстве постоянно что-то выдумывали, устраивая у себя дома разные представления – декламировали на армянском и русском языках, распевали арии из опер, вальсы Штрауса, выученные с пластинок. Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаСо временем домашние представления перебрались во двор, где собирались детвора и взрослые, и не только с нашего двора. Все как в настоящем театре. Представления проводились на сцене, которую заменяла открытая лестничная площадка. Был занавес из простыней или одеял, из-за которых появлялись герои наших представлений. Мы сами шили себе костюмы и даже рисовали театральные билеты. Ставили "Кошкин дом", "Тимур и его команда", и т.д. Зрителей всегда было много. А как приятно было слышать овации.

— А как же музыка? Вы имеете в виду, музыкальную школу? Успела походить всего два года. Потом началась война, и пришлось отодвинуть музыкальное образование на неопределенный срок. Во-первых, в доме не было инструмента, а во-вторых – некому было водить меня в музыкальную школу. Папа и дядя были на фронте, а мама зарабатывала на жизнь "талонщицей" в двух пекарнях (учетчица, выданных по талонам хлебобулочных изделий – прим.ред.). Дом же был на попечении бабушки Мариам – матери отца. Она сыграла большую роль в нашем с сестрой воспитании. Прекрасная рукодельница – мы до сих пор храним ее работы, много нам читала, открывая для нас волшебный мир сказок, и очень эмоционально рассказывала истории из жизни. Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаОна много молилась и часто плакала... От нее мы впервые услышали "мец е(h)герн" – "большая резня" (сегодня под этим словом подразумевают ГЕНОЦИД – прим.ред.), хотя не совсем тогда и понимали сути случившейся трагедии нашего народа. Трудное было время. Помню ту единственную булочку, которую нам давали в школе за целый день и ложку сгущенки, выложенную на бумагу. Но тогда большинство жило так, и нам с сестрой зазорно было учиться плохо, а тем более писать об этом на фронт. Поэтому наши с сестрой основные усилия были отданы хорошей учебе в школе. Надо было стараться. Мне удавались почти все предметы, но вот с математикой вначале мы были не в ладах. Бывает такое, что ученик и учитель не понимают друг друга и чья в этом больше вина? Так продолжалось до тех пор, пока к нам в класс не перевели преподавать математику Екатерину Александровну Дондарову. Она сумела помочь мне, да и не только мне, распознать суть своего предмета, научила нас мыслить логически стройно, рационально.

Другая наша любимая учительница – Екатерина Алексеевна Сахарова, преподавала нам русский язык и литературу. У нее не проходила простая зубрежка материала и сочинения из дежурных фраз, взятых из хрестоматии. Она требовала наравне с глубоким знанием первоисточника, формулировать собственное отношения к литературным героям, будь то пушкинская Татьяна или персонажи недавно вышедшего романа Веры Кетлинской. Надо было обосновать свою точку зрения, найти аргументы в тексте. Причем, мыслить при этом категориями искусства – художественными образами. Когда я училась в девятом классе в школе открылся драмкружок, который вел профессиональный актер городского ТЮЗ-а. я конечно же записалась в него. Окончила школу с медалью и собиралась, как большинство моих сверстников, поступать в какой-либо технический ВУЗ. Остановилась на специальности проектировщика мостов и туннелей в Институте, готовящих инженеров железнодорожного транспорта.

Простите, что повторяюсь – а как же музыка, пение? Не торопитесь. Видно не суждено мне было стать инженером, хотя, судя по моим данным, из меня получился бы неплохой специалист в этой области.Но тут вмешался случай. Когда я собиралась относить свои документы в ТбИЖДТ, мне встретился мой школьный преподаватель психологии и, узнав мое намерение, начал меня отговаривать. Он убеждал меня, что с моими артистическими задатками – а я в то время активно участвовала в постановках нашего драмкружка и уже год, как серьезно занималась вокалом, лучший выбор профессии – гуманитарные науки – всегда, при желании, можно было от них перейти в артистический мир. Вы знаете, он меня убедил, и в 1952 году я стала студенткой исторического факультета Пушкинского педагогического института. Четыре года настоящей, неповторимой студенческой жизни с напряженной учебой, бурными комсомольскими собраниями, походами по всей Грузии, и, конечно же, увлечение искусством. Параллельно с учебой в институте я закончила с отличием вокальное отделение музыкального училища №4.

— Расскажите об этом поподробнее. Я имею ввиду, как вы попали в музучилище, ведь у вас не было начального музыкального образования Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаЯ не училась в начальной музыкальной школе – это правда. Два года в начале сороковых годов не в счет. Но в нашем доме я с детства слышала классический репертуар и знала наизусть многие арии из разных опер. Потом, большую роль в моем внеклассном музыкальном образовании сыграли мамина младшая сестра, т.е. моя родная тетя – Шаке Арамовна, и ее муж – Александр Акопович Чаушяны. Оба закончили Тбилисскую консерваторию – тетя Шаке по классу фортепьяно, а Александр Акопович – виолончелист. После окончания консерватории оба приехали работать в Ереван. Со временем Шаке Арамовна стала заслуженным педагогом Армении, а Александр Акопович профессором Ереванской консерватории, воспитавший не одну плеяду замечательных виолончелистов. Но в годы моего школьного детства, они были молоды и работали в музыкальной школе им. Спендиарова. Жили в том же здании, что и школа. Я все свои школьные каникулы проводила, то в Канакере, где после войны служил политруком мой отец, то у них. Но, начиная с восьмого класса, когда папа вернулся в Тбилиси, уже все время проводила в семье тети. Мне нравилось у нее. Гуляла по Еревану, дышала его воздухом. Придя домой, где с утра и до глубокой ночи звучала музыка, могла часами слушать занятия по виолончели всех подряд учеников Александра Акоповича под аккомпанемент неизменного в таких случаях концертмейстера Шаке Арамовны. Я влюблялась почти в каждого из учеников дяди Саши, как я его называла. Бархатные звуки виолончели напоминали человеческий голос, и я могла напеть почти весь их учебный репертуар. Александр Акопович, кроме школы, работал еще и в оперном оркестре и именно благодаря ему я познакомилась с национальной оперой, которая произвела на меня сильнейшее впечатления, особенно "Ануш" Тиграняна. Я буквально заболела музыкой. Я мечтала хотя бы приблизиться к тем, кто владеет каким-либо инструментом. Даже стала по самоучителю изучать азы игры на фортепьяно, но потом поняла, что основным моим инструментом может стать голос, переключилась в основном на пение, ожидая момента, когда можно было бы заняться вокалом более серьёзно.

И случай не заставил себя ждать. Это было в начале последнего года учебы в школе. Я случайно попала на прослушивание – студентам консерватории набирали класс для педагогической практики обучения вокалистов. Об этом мне сообщила моя школьная подруга – Нелли Гричулевич, которая готовилась поступать в тот же класс. Я подготовила песню Леля из оперы Римского-Корсакова "Снегурочка". Тогда мне казалось, что у меня низкий голос. Но в результате, когда проверили его диапазон, оказалось, что у меня лирико-колоратурное сопрано. И меня приняли – сначала в тот самый класс, а через год в музучилище. Там я попала к, известному в музыкальном мире, педагогу, профессору консерватории Нине Константиновне Бахуташвили. Причем, дома целый год не знали о моих музыкальных занятиях, пока на выпускном вечере в школе я не спела "Горные вершины" Варламова и "Мотыльки" Скарлатти. На втором курсе училища я пела уже с симфоническим оркестром грузинской филармонии арию Церлины из оперы Моцарта "Дон Жуан" и "Соловей" Алябьева.

Чем больше я занималась вокалом, тем больше мне хотелось стать "ПЕВИЦЕЙ" в высоком понимании этого слова. А для этого нужно было продолжить учебу в консерватории. Еще до окончания музучилища мне устроили прослушивание в Москве у известной советской певицы Е.К. Катульской. Я помню старый московский артистический дом с множеством фотографий, картин и афиш, и навсегда запомнился "мягкий" голос Елены Клементьевны с приветливой улыбкой на лице. Она, прославленная певица, уже оставившая сцену, но занимающаяся педагогической практикой, сказала мне тогда: "…Путь певца тернист и тяжел. Только человеку "...больному" пением стоит вступать на него"… Эти слова я запомнила на всю жизнь. У нас с Еленой Клементьевной было несколько встреч. Трудно переоценить значение этих уроков известного педагога. Они помогли мне в дальнейшем значительно расширить диапазон, обогатить технический, а через него и выразительный арсенал вокала.

— И так после училища Вы поступили в консерваторию Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаНе сразу. После окончания института в 1956 году, пошла работать в общеобразовательную школу и, параллельно с этим, поступила, пройдя большой конкурс, в стажерскую группу русского драмтеатра им. А.А. Грибоедова. Затем, по настоянию моего преподавателя по вокалу в училище Н.К. Бахуташвили, перешла в государственную капеллу, оставив и школу, и театр. В то время, капелла готовилась к выступлениям в Москве на декаде национального искусства и пополняла свой состав. Работа в капелле и, вырабатываемое в хоре чувство ансамбля, пригодилась мне в дальнейшем. Только в 1958 году я поступила в тбилисскую консерваторию им. В. Сараджишвили. И опять моей наставницей была Н.К. Бахуташвили. В то время при консерватории была открыта оперная студия и с ней активно сотрудничали маститые дирижеры и режиссеры, помогая в становлении оперного мастерства подрастающему поколению. Мне представилась возможность проверить себя в деле на оперной сцене. Заложенная еще в стенах училища репертуарная основа продолжилась в консерватории. Я пела арии из многих опер и выходила с ними на сцену оперной студии. Эта практика проходила под руководством известнейших в мире музыкантов советской школы – дирижеры Ш. Тактакишвили, Г. Азмайпарашвили, режиссер Ш.Агсабадзе и др. В 1962 год, учась на третьем курсе, я спела свою первую студийную роль – Виолетту (опера Верди "Травиата" – прим.ред.). Спела вместе с Народным артистом СССР, художественным руководителем нашей оперной студии, и моим учителем Петре Амиранашвили, который исполнял партию Жермона. Как писалось после спектакля в рецензии, мне удалось уйти от штампов и по-новому подать мою героиню, используя богатый технический арсенал владения звуком и эмоциональный порыв драматической актрисы. Что-то в этом роде. Точно не помню.

— А когда Вы выступили впервые на профессиональной сцене? Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаВ Ереване, все в том же 1962 году. А получилось это так. Ведущая вокалистка ереванского оперного театра, Гоар Гаспарян, попросила дирекцию подыскать ей замену в некоторых постановках, дабы получить возможность ездить на гастролли, как в города СССР, так и заграницу. Дирекция театра, летом 1962 года объявила конкурс молодых исполнителей, в котором участвовала и я, третьекурсница тбилисской консерватории. Победа в конкурсе решила мою судьбу – я была принята в труппу ереванского театра. Правда оставалась студенткой тбилисской консерватории до ее окончания. По согласованию с дирекцией театра им. Спендиарова, дирекция тбилисской консерватории согласилась принимать от меня экзамены экстерном. Так началась моя оперная деятельность. Меня сразу включили в тот напряженный рабочий ритм, которым жили "спендиаровцы". Приходилось много выступать. За два неполных сезона только "Травиата" Верди с моим участием была исполнена шестнадцать раз, в том числе и на сцене Кировского театра в Ленинграде (ныне Мариинский – прим.ред.). А еще надо было готовить новые партии, чтобы полностью войти в текущий театральный репертуар. Одновременно с этим участвовать в передачах на радио и телевидении.

— Трудно было? Понимаете, по-настоящему оперного артиста делает не учебное заведение, а именно театр. Именно здесь, среди кулис, ты постоянно в общении с режиссерами, дирижерами, партнерами по сцене учишься искусству перевоплощения, и от партии к партии, от спектакля к спектаклю, чувствуешь, как из вокалиста ты становишься оперным артистом.

— Вы помните свои первые постановки на сцене ереванской оперы? Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаО да, конечно. После дебюта в "Травиате", меня утвердили на роль Марии в "Вестсайдской истории" американского композитора Бернстайна, впервые поставленного в СССР именно в Ереване. О, это стала важной вехой в моем творчестве, в начале пути. А вскоре я трижды выступала в роли Джильды в "Риголетто". Первый раз вместе с приехавшим на гастроли в Ереван Петром Варламовичем Амиранашвили, с которым я уже пела год назад (в 1962 году – прим.ред.) на сцене оперной студии тбилисской консерватории в опере "Травиата". Во втором спектакле сыграла ту же роль, но уже вместе с известным румынским гастролером, солистом Бухаресткой оперы – Давидом Ованесяном, а в третий раз – с выдающимся американским тенором Жаном Пирсом. Вот так, судьба, словно захотела испытать меня, как сказали бы спортсмены, без разминки, выпустив на основную дистанцию… — Платили? Администрация? Сначала, очень мало. Гоар Микаэловна (Гаспарян – прим.ред.) по этому поводу все время спорила с руководством театра, ведь я должна была есть, одеваться, где-то жить – я девять лет снимала квартиру, пока не получила эту, в которой мы сейчас беседуем. Как-то выкручивались. Я была молода, и мне хотелось только одного – петь, петь, и еще раз петь. — А как же консерватория? Когда Вы закончили ее? Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаЛетом 1963 года я приехала на гастроли в родной Тбилиси. Гастроли совпали с госэкзаменами в консерватории. Я должна была спеть в спектакле "Травиата" партию Виолетты и выступить с концертом в малом зале консерватории, исполнив арии Моцарта, Мейербера, Римского-Корсакова, Аракишвили, произведения Шуберта, Спендиарова, Комитаса, Сен-Санса, В. Власова, О. Тактакишвили и А. Шаверзашвили. На заключительном концерте, вместо запланированной Виолетты, я исполнила отрывки из партии Марии ("Вестсайдская история"). Экзаменационная комиссия выставила мне оценку "отлично", а ректор консерватории – Отар Тактакишвили, вручая мне "красный" диплом, сказал, что считает за честь для консерватории числить в выпускниках такую певицу.

— Только честно – Вас, молодую да раннюю пытались "затереть"? Что греха таить – было. И не только в начале. Никогда об этом вслух не вспоминала, стыдно было. А сейчас, когда мне уже порядком лет, могу – слишком много ран мне было нанесено и здесь, в Армении, и со стороны "Союзгосконцерта". Помню, в 1969 году, когда я, еще не достаточно известная в большом музыкальном мире и не входящая в его местную элиту, должна была петь Ануш в Москве, меня заменили фавориткой зам. министра культуры. Но, оказывается, меня, все же, заметил министр культуры – Удумян, и, дабы смягчить несправедливое решение, дал распоряжение о моем участии в 100 летнем юбилее О. Туманяна. Специально для этого мероприятия известный композитор Александр Арутюнян написал кантату (вокально-инструментальное произведение для солистов, хора и оркестра – прим.ред.) и мне поручили на открытие декады на сцене Большого театра в Москве, посвященное 100-летию О. Туманяна спеть в всего лишь один куплет. Министр знал, как продвинуть молодую и перспективную певицу. Меня заметили! После этого концерта я стала известной – обо мне все – и публика и пресса, заговорили в восторженных тонах, первые лица Армении обратили на меня внимание, и это был залог будущего успеха. Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаЧто же касается "Союзгосконцерта", то он часто перенаправлял личные приглашения на мое участие в зарубежных постановках, на "своих" исполнителей, объясняя свои действия моей занятостью в постановках и концертах внутри страны, даже не ставя меня в известность. И еще много других моментов, о которых не хочется даже вспоминать. И это, при всем, при том, что меня искренне любили. Но, несмотря, ни на что, я не держу ни на кого зла. Недавно, в прошлом году, справляли 100-летие Авака Петросяна (с 1941 года – солист Театра оперы и балета им. Спендиарова, лауреат государственной премии СССР – прим.ред.). Когда объявили, что в зале присутствуют две из восемнадцати исполнительниц партии Ануш в партнерстве с А. Петросяном, и одна из них – я – вы не представляете, каким шквалом аплодисментов публика приветствовала нас. И мне это было чрезвычайно приятно. Мне сегодня жаль, что страна, под названием СССР, где я родилась, утвердилась, как личность и прожила бόльшую часть жизни – развалилась… У меня был большой дом – от Риги до Благовещенска.

— Но, Вы все-таки спели Ануш в Москве? Да, на гастролях нашего театра в 1976 году. Два раза мы давали "Ануш" в Большом кремлевском зале, и я дважды исполняла роль главной героини, получив бурю оваций на обоих представлениях и великолепные отзывы в прессе. Назовите одно из самых неожиданных для Вас выступлений? Пожалуй, выступления на сцене курортного городка Железноводска (район Минеральных Вод – прим.ред.). После окончания первого в моей жизни театрального сезона и волнений, связанных с окончанием консерватории, я отдыхала в Кисловодске. Отдых уже подходил к концу, как ко мне обратились с просьбой заменить заболевшую солистку Саратовского оперного театра, гастролировавшего в то время по Северному Кавказу. Надо было за три дня подготовить и спеть Виолетту ("Травиата", Верди), Джильду ("Риголетто", Верди) и Розину ("Севильский цирюльник", Россини). Если партии Виолетты и Джильды мне были знакомы, то Розину мне до этого петь не приходилось. Будь я повзрослее в тот момент, я бы, наверное, не рискнула на такой эксперимент – буквально, как говорится, с листа подготовить в столь короткий срок партию, а главное сыграть ее с незнакомыми мне партнерами. Но чего только не сделаешь, когда ты молода и перед тобой увлекательный мир сценических образов и ты жаждешь этого. Итак, я согласилась. Спектакли Саратовского театра прошли с успехом. Через год Розина заняла прочное место в моем репертуаре в постановках В. Багратуни и Т. Левоняна. — Расскажите о каком-нибудь курьезном случае в вашей карьере Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаЭто случилось на гастролях в Киеве. Мне, буквально на днях, присвоили звание Народной артистки Армении. Играли "Севильский цирюльник" Россини. Спектакль только начался. Я в роли Розины, выхожу на резной балкончик, чтобы поприветствовать Альмавива (молодой граф, влюбленный в Розину – прим.ред.), поющего свою серенаду под моим балконом. Начинаю петь свою партию, опираясь одной рукою об балкон и вдруг, о, ужас, чувствую, что теряю опору и, со словами: "Продолжайте, я слушаю Вас", плавно опускаюсь на авансцену вместе со сломанным балкончиком Представляете картинку? И такое бывает в нашем мире. Так сказать – шутка сцены, без которой, по-моему, не обходится ни одна актерская биография. — Вы участница многих конкурсов. Назовите самый примечательный для Вас В 1968 году в Харьков на фестиваль молодых оперных певцов съехался цвет молодежи оперных театров Советского Союза. На одной сцене встретились: Е. Образцова и В. Атлантов, М. Касрашвили, Д. Королев, С. Данилюк, Ц. Татишвили и др. Армению, кроме меня, представляли В. Миракян и А. Айрян. Практически все участники того форума в последствии стали всемирно известными представителями советской школы оперного искусства. В Вашей большой репертуарной истории оперной певицы есть одна роль, которая изначально выделяется по своему жанру – Мария из мюзикла "Вестсайдская история". Расскажите об этом поподробнее

Жанр мюзикла предъявляет для исполнителя свои, особенные, специфические требования. Оперному певцу, работающему совсем с другим материалом, не просто выполнить их. Мюзикл рассчитан, помимо пения, на совершенное владение разговорным диалогом, в сочетании с элементами сценического мастерства и танца. Как я уже говорила ранее, эта роль в моей карьеры была одной из первых. И, вообще, я – первая исполнительница роли Марии в СССР. Постановка мюзикла "Вестсайдская история" была осуществлена на сцене нашего оперного театра в виде эксперимента. Дирижером-постановщиком мюзикла был Народный артист республики Арам Катанян, а режиссером – получивший впоследствии звание Народного артиста СССР – Рачья Капланян (1971 год – прим.ред.). Роль Тони исполнял Народный артист Армении С. Данелян. В основу сюжета легла классическая история Ромео и Джульетты, только перенесённая в Нью-Йорк XX века, времени господства банд. По одну сторону оказывается Мария – пуэрториканка, а Тони, входил в банду белых итальянцев. Всё, как и у Шекспира, заканчивается трагически. Как писала тогда пресса – эксперимент понравился и критике и публике. Я помню, каких физических и душевных сил стоила мне тогда эта роль. Правда, как и Мария, я была молода и основные черты ее характера – природная застенчивость, вера в любовь и готовность отстоять ее, были мне не чужды. — Отличались ли между собой оперная сцена Тбилиси и Еревана и за что Вы получили звание Народной артистки Грузии? Насколько мне известно, Вы не были солисткой тбилисской оперы. В то время тбилисская оперная сцена, безусловно, была более академичной. Ереванская же опера была гораздо моложе и, поэтому, здесь не боялись экспериментов. Примером может служить постановка "Вестсайдской истории" Бернстайна. К тому же здесь были собраны одни из лучших воспитанников мировой оперной школы из разных уголков, как СССР, так и зарубежья. Например, дирижер Ованес Чекиджян родился и работал в Константинополе, вокалист Мигран Еркат приехал из Египта, да и сама Гоар Гаспарян родилась в Каире. Были представители и тбилисской школы – кроме меня, Айкануш Данелян, Женя Хачикян, баритон Григорян, дирижер Вадим Шубладзе, ну и многие др. Сегодня, по моему мнению, ереванская опера стала более академичной, и здесь тоже образовалась своеобразная оперная элита.

Отвечая на вторую половину вашего вопроса, отмечу, что, несмотря на то, что я всю оперную жизнь прожила на ереванской сцене, меня всегда здесь считали "тифлисеци". И, правда, я много и с удовольствием гастролировала в своем родном городе, так что в Тбилиси меня всегда принимали как свою, называя "чвени Эльвира" ("наша Эльвира" – прим.ред.). У меня, на Всесоюзном радио, было много записей произведений грузинских композиторов. И многие из них впервые исполнены мной. В конце концов, мне присвоили звание Народной артистки Грузии. Случилось это в 1985 году после постановки "Даиси" ("Сумерки" – опера Захария Палиашвили – прим.ред.) в Ереване. Идея постановки этой оперы принадлежала Чекиджяну Ованес Арутюновичу (главный дирижёр и директор Армянского театра оперы и балета им. А. Спендиарова – прим.ред.), дирижер-постановщик – Реваз Такидзе, а режиссером мы пригласили Народного артиста СССР Зураба Анджапаридзе. На премьеру из Тбилиси приехали наши поклонники и друзья. Среди них я увидела своих "пушкинцев" – выпускников и преподавателей моего первого ВУЗ-а, в их числе бывшего декана и очень уважаемого мной Арчила Чхеидзе. Я была безумно счастлива в тот день. — Назовите самый неожиданный поворот в Вашей карьере, как камерной певицы Безусловно, творческое знакомство с руководителем Академического оркестра русских народных инструментов Центрального телевидения и Всесоюзного радио – Федосеевым. Познакомил нас Вадим Шубладзе, который, подружившись с ним в московской аспирантуре, рассказал ему обо мне – молодой солистке ереванской оперы. Знакомство состоялось. Федосеев убедил меня спеть армянские народные песни под сопровождение своего оркестра. Этот эксперимент так удался, что армянские, грузинские и русские авторы стали специально писать для меня песни, чтобы я их исполнила под этот инструментальный оркестр. На всесоюзном радио есть много записей в моем исполнении. И еще долго, после первого концерта, я работала с этим прославленным коллективом, даже тогда, когда его покинул сам Федосеев. — А самый курьезный случай?

Выступала я, как-то с московским камерным квартетом на БАМ-е. Исполняла романсы Спендиарова. И вдруг комар – так и вьется вокруг меня, так и вьется и, улучив момент, влетает ко мне в нос. В носу невыносимо зачесалось и стало тяжело дышать – приходилось петь, зажав ноздрю рукой. Еле допела до очередной паузы, повернулась к зрителю спиной и с силой выдохнула через нос. Полупридушенный комар вылетел из ноздри. Я, повернувшись к зрителям, как ни в чем не бывало, продолжила петь. А в это время, за моей спиной ребята из квартета ели сдерживались от хохота. Вот так тоже бывало. Я потом подумала, что было бы, если комар выбрал бы предметом атаки не нос а, мой постоянно открытый рот. — Самые памятные для Вас гастроли Я часто выезжала в воинские части с концертами, в том числе и за рубеж – в Германию, Польшу, Венгрию, Чехословакию. В 1988 году "Союзгосконцерт" неожиданно для меня предложил мне собрать концертную группу из армянских музыкантов для поездки в Афганистан. Это был год вывода советских войск из этой страны. Набрала я группу "добровольцев" и в январе прилетели в Ташкент. Погуляли по городу, наелись дынь – это зимой-то. Настал час нашего атлета. Мы сели в огромный самолет (Ил-76, военно-транспортный самолет Советской Армии – прим.ред.). Посередине все пространство самолета было забито машинами и какими-то ящиками. Пассажирские сиденья были по бокам. Вижу, ребята занервничали. Полет проходил нормально, но, уже подлетая к Кабулу и идя на посадку, мы услышали какие-то посторонние звуки, похожие на разрывы. Мы, конечно, все перепугались – все-таки здесь шла война. Нас успокоили, объяснив разрывы, противоракетным маневром самолета. Но мы были в напряжении до полной остановки самолета. Нас встретили и устроили в безопасном месте. Везде грязь и пыль. Мы были не привычны к такой обстановки и она приводила нас в уныние. "Ой, Эльвира Григориевна, куда Вы нас завезли" – укоряли меня мои ребята-музыканты. Масло в огонь подлили, служившие при штабе армяне, предостерегая нас от поездок в Кандагар и другие опасные места. Но это не от нас зависело. Мы дали несколько концертов в Кандагаре, Шиндане и еще в нескольких местах, сейчас не помню их название. Приехали в Кандагар, едем на БТР-е по дороге в часть. Молодая участница нашей гастрольной группы – Сусанна Мартиросян (солистка Ереванского театра оперы и балета, сопрано – прим.ред.), только-только, приехавшая со стажировки в "Ла Скала" (из Милана в 1986 году – прим.ред.), как-то умудрилась своей ножкой открыть заднюю дверь БТР-а, при этом ее сапог соскользнул с ноги и вывалился наружу. Тут же поднялась такая стрельба, что мы подумали: "Нам конец – нас атакуют и эта наша последняя гастроль". Но оказалось, что стреляли наши, на всякий случай, чтобы смогли подобрать злосчастный сапог. Наконец, сапог оказался на ножке Сусанны, стрельба прекратилась и мы продолжили наш путь. Это были афганские будни, а мы впервые столкнулись с такой действительностью. В Кандагаре, после концерта, командир части, устроил в честь нас шикарный прием. За столом нам стали рассказывать разные истории об этой войне и жестокостях по отношению к пленным со стороны душманов. Так что советовали нам не попадать в плен. Это нас, конечно чрезвычайно "успокоило", но объяснило сегодняшнюю стрельбу в БТР-е. В довершении ко всему, в честь нас устроили "салют" – несколько установок "Град" сделали залп в направлении моджахедов. Когда над нашими головами, с воем промчались ракеты, мы от неожиданности, чуть не упали, пригибаясь как можно ниже и прикрыв голову, кто чем смог. "А чтоб боялись" – объяснил командир. Правда, не объяснил – кто. Мы точно испугались. 13 января, в день рождения моей дочери, наша группа вылетала в Шиндан. Сначала вылет отложили из-за начавшихся по маршруту полета боевых действий. Через несколько часов ожидания, нас пригласили в самолет. Вместе с нами летели какие-то два очень важных генерала. Сидения снова были вдоль борта самолета, а посередине почему-то поставили ведро. На нас надели парашюты, завесили шторами иллюминаторы и включили аварийное освещение. Самолет начал разбег. Во время разбега мы услышали краткий инструктаж одного из пилотов. Содержание его речи было примерно таким: "Ничего не трогать, ни за какие шнурки, веревочки, проволочки не дергать, к выходу мы вас пригласим. В хвосте самолета баллоны с кислородом – кому будет трудно дышать, может воспользоваться". Все удрученно молчали, укоризненно поглядывая на меня. Я тихо поинтересовалась: "А ведро зачем? – А это для тех, у кого мозжечок слабый" – улыбнулся в гвардейские усы летчик. Уже в Шиндане, гуляя по саду в сопровождении другого генерала, оказавшимся тбилисским армянином, я услышала то, что потрясло меня – "Мы сами виноваты в том, что нас здесь так "любят"" – приблизительно в этом смысле по-армянски сказал мне по секрету, генерал. Наутро нам устроили настоящую солдатскую баню. Потом сытно накормили, а вечером был концерт, который прошел на "ура". Я, на тот гонорар за выступления, что нам выделил "Союзгосконцерт" не привезла из Афганистана ничего, кроме двух пачек чая и массы неоднозначных впечатлений о той войне. А потом начался Карабах… и Афганистан пришел к нам.

— Вы сильная женщина. Но в жизни каждого человека существуют моменты потрясшие его. Расскажите об одном из таких моментов в Вашей жизни Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаОдним из "потрясений " в жизни, Наверное, был тот день, когда мы с сестрой узнали историю нашей милой, родной и доброй бабушки, или – "бабуси". В семье знали, что она наша вторая, в смысле "не родная" бабушка, но, впервые подробности этой истории я услышала из уст моей матери в Бостоне (США), когда ей уже было 92 года. Это было однажды вечером. По обыкновению в этот час мы накрывали стол к чаю и вдруг мама говорит: "Сирарпи-джан, миат джур ктас, хмем…" ("Сирарпи-джан, дашь водички? Попить..." – прим.ред.). Она пронесла эту фразу через всю свою долгую жизнь. Я не могу без волнения вспоминать ту историю. Вот что она рассказала мне тогда. Это было то тяжкое время, когда на многострадальной земле Западной Армении свершалось чудовищное преступление. Я уже говорила – мои родные бабушка с дедушкой родом из Эрзерума. Дед был достаточно зажиточным коммивояжером. И вот, в один день им было приказано покинуть родные места. В пути моя родная бабушка тяжело заболела и, не желая быть в такой момент обузой для всей семьи, решила принять яд – в то время многие армянки держали его при себе. Моей матери тогда было два с половиной или три года. "Сирарпи-джан, миат джур ктас, хмем…" – обратилась тяжелобольная мать к малолетней, ничего не подозревающей дочери. И та принесла ей водички, радостная тем, что чем-то помогла родной матери. Когда дедушке сказали, что его жена приняла яд, он подскочил к умирающей бабушке и прокричал: "Сирарпиинелес твел туйн?..." ("Сирарпи ты тоже дала яд?" – прим.ред.). Слабея, бабушка только отрицательно покачала головой. Во время долгого пути в пустыни Дер-Зора, за мамой стала присматривать совсем незнакомая женщина. Вернее, эту женщину выбрала сама моя мама. Мама часами не отходила от нее, то прося расчесать ей свои длинные волнистые волосы, то еще по какой-то причине. Когда обоз подходил к Аллепо – это в Сирии, она настолько привыкла к ней, что даже стала называть ее "майрик" ("мама" – прим.ред.). Улучив момент Арам-папик, дав внушительную взятку то ли османским чиновникам, то ли курдам, нашел возможность для себя и своей семьи отстать от "смертельного" каравана, идущего в никуда. В свою семью он зачислил и, полюбившуюся дочери, женщину – ее звали Астхик. Так они спаслись от истребления. Астхик, потом, вышла замуж за деда и стала нашей "бабусей". Потом, когда стало поспокойнее, семья деда переехала в Константинополь, оттуда в Батум, а потом осела в Тифлисе. Тогда же мы узнали, что у нашей "бабуси" турки в один день убили всю семью – мужа, брата, родителей. Вместе со своим новорожденным сыном она пыталась покончить с собой, но ее спасли. Ее грудной малыш все равно не выдержал и умер по дороге от голода или болезни. Наверное, ей самим Богом была послана моя мама, чтоб они спасли друг друга. Всю свою любовь вместе с нерастраченным материнством она отдала новой семье, ставшей ей родной. Вот такая вот история. И вот моя мать, страдавшая от начинающей ее мучить болезни Альцгеймера, попросила у своей дочери, т.е. меня то, что ее мать просила у нее. "Сирарпи-джан, миат джур ктас, хмем…". Ой, я не могу без боли вспоминать об этом

Ваши задумки, планы на ближайшее время Эльвира Григорьевна Узунян – народная артистка Армении и Грузии, колоратурное сопрано, прима ереванской оперы им. Спендиарова второй половины XX векаВ конце XIX века на горизонте тифлисского оперного Олимпа зажглась ярчайшая звезда несравненной Надежды Папаян. Ее личность, трагическая судьба, так нелепо и рано оборвавшаяся, как магнитом, притягивает меня. На гастролях в родном городе Надежды – Астрахани, я искала и собирала по крупицам от людей, знавших ее и встречавшихся с ней при жизни любые свидетельства ее жизнедеятельности. Материала накопилось достаточно для съемки полнометражного фильма об актрисе, которую великий классик армянской литературы Александр Ширванзаде сравнил с "...бриллиантом… и равной которой не рождал армянский народ". Сценарий фильма готов. Его написали мы с моим двоюродным братом Левоном Акоповичем Узуняном – режиссером тбилисского армянского драмтеатра им. П. Адамяна. Этот проект сейчас находится в стадии поиска финансирования. Очень надеюсь на его осуществление. И еще – в этом году готовлюсь к своему юбилейному вечеру в Армении. Хотелось, встретиться со своими друзьями-поклонниками и в родном Тбилиси Вы сейчас большую часть времени проводите в США. Живя там, Вы ощущаете себя армянкой? И, вообще, что значит оставаться армянином, живя вне Армении – искусство или что-то еще, само собой разумеющееся? Я не понимаю такого вопроса в принципе – что значит "оставаться армянином". Я даже не думаю об этом. Просто знаю, что я армянка. Вот и все. Правда, в Америке, если ты знаешь язык, то тебе море по колено – никого и не интересует твоя национальность, так как все тут, по большому счету, пришельцы. Про свое происхождение вспоминаешь только на встречах и национальных праздниках. Но, я просто не могу жить без моей Армении. Скучаю. Мне необходимо несколько месяцев в году пожить в своей старой, тихой, уютной квартирке на Ерванда Кочара, окунуться в колорит родного, Еревана. Очень хочу приехать в Тбилиси, но пока не получается. Наверное, это и есть – чувствовать себя, или, как вы говорите, оставаться армянкой. И, потом, это чувство должно воспитываться в семье. Если семья поддерживает традиции, то и дети из такой семьи их поддерживают. Если нет, то и детям эти традиции не нужны. Но, разве можно изменить своим предкам. Я считаю это преступлением. Какие человеческие качества Вы больше всего цените в человеке Верность и преданность. Есть у меня подруга – Галина Макарова. Мы одногодки. Она и сейчас живет в Москве. Мы знакомы со времен нашей молодости. У нас до сих пор общие друзья. Так вот, в конце восьмидесятых, в преддверии развала Советского Союза, когда в моей семье появились определенные трудноразрешимые проблемы, она, не раздумывая, первая предложила помощь. В дальнейшем, она помогла мне забрать из Госрадио записи моих выступлений, которые я потом издала в США. Этого я никогда не забуду. "Чем урана" ("не предам никогда" – прим.ред.), как говорят армяне. Ваши пожелания молодежи Если ты не состоялся в своей нации, то и никакой другой ты не нужен. Поэтому, учиться, учиться и еще раз – учиться. Потом трудиться, трудиться и трудиться не покладая рук, совершенствуясь в мастерстве выбранной профессии, оставаясь самим собой, не предавая традиции своих предков. И еще, надо изучать язык и историю своего народа. Спасибо Вел беседу Валерий Унанянц Главный редактор нтернет-издания " искусство оставаться армянином"