АРМЯНСКАЯ ГЕРАЛЬДИКА

На протяжении многовековой истории армян геральдическая символика имела разные формы и значения. При хронологическом подходе к их рассмотрению, включая все Армянское нагорье, следует отметить археологические находки позднебронзовой эпохи — штандарты-навершия (Лчашен, Лори Берд, XIV–XI вв. до н.э.), видимо, выполнявшие функции знаков власти племенных вождей. Указанные навершия стилистически близки к несколько более ранним или единовременным луристанским навершиям, а также к более поздним (VII–VI вв. до н.э.) скифским.

О наличии государственной символики, имеющей определенное религиозное значение и объединяющей разноплеменное население, можно говорить, начиная с эпохи Урартского государства. Этот вывод также основывается на результатах археологических раскопок, в частности, на мнении Б. Пиотровского о функции статуэтки бога Тейшебы, найденной из Кармир Блура как военного знака гарнизона города или «полка Тейшебы».

В силу недостаточности научно обоснованных фактов, выводы о символах Урартской государственности пока нельзя считать окончательными.

Характер источников для реконструкции знаков царских династий и княжеских родов Армении в античную и средневековую эпохи несколько меняется. Первый знак, о котором установилось относительно твердое мнение исследователей как о родовом знаке династии Арташесидов (II в. до н.э. – начало I в. н.э.), — символ двух орлов по обеим сторонам 8-конечной звезды. Эта симметричная композиция в центре тиары Арташесидов многократно повторяется на большинстве серебряных монет от Тиграна II Великого до Артавазда II.

Таким образом, нумизматические данные позволяют реконструировать определенный знак, передававшийся из поколения в поколение в течение последнего столетия правления Арташесидов. Одним из главных оснований для такой реконструкции послужило сообщение Мовсеса Хоренаци о том, что Арцруниды «носили перед царем орлов». Наиболее вероятное объяснение геральдическому применению этого знака вытекает из содержания арамейских надписей на межевых камнях Арташеса — основателя династии, объявившего себя Ервандидом (Оронтидом), и, следовательно, прямым потомком Ахеменидов, государственным символом которых был орел. Возможно, этот «престижный» знак имел определенную связь с внешнеполитической борьбой Тиграна II Великого за Селевкидское наследство.

По некоторым сообщениям Тацита, армяне в I в. н.э. имели «отечественные знаки» — simboloi, с которыми шли в сражения против римлян в период Десятилетней войны, предшествовавшей утверждению в Армении в 66 г. н.э. боковой ветви парфянских Аршакидов. О знаке (гербе) самих Аршакидов известно немного. Согласно приведенному выше сообщению Мовсеса Хоренаци, княжеский род Арцрунидов получил свое имя за то, что его представители носили arcivk — «орлов» — впереди полулегендарного аршакидского царя Вагаршака. На этом основании в армянской историографии XIX века, которая еще не разделяла две династии — Аршакидов и Арташесидов, был сделан вывод, что в Армении I–IV вв. знаком государственности служило изображение двух орлов по обеим сторонам звезды, или, другими словами, был сохранен символ предшествовавшей династии.

С приобретением письменности информация о некоторых аспектах системы родовых и индивидуальных знаков отличия у армян в начале V века возрастает. В раннесредневековый период развитие геральдических символов обусловливается двумя важными обстоятельствами: принятием христианства и отсутствием собственной государственности, начиная с 428 года. В этот же период, под воздействием сасанидских и позднеримских правовых отношений, прежние монолитные нахарарские роды начинают делиться на главные и боковые ветви, чему немало способствует также разделенность страны между двумя империями. Историки этого периода сообщают о наличии родовых знаков на военных знаменах, шлемах, шатрах отдельных князей. Так, родовой знак наиболее преданного армянским Аршакидам рода Мамиконянов, представители которого назначались главнокомандующими войска, имел знак орла. Есть сообщения о получении отдельными представителями родов Арцруни, Сюни, Багратуни, Араншахик личных знаков отличия от сасанидских и византийских сюзеренов. По сообщению Себеоса, армянская 20-тысячная конница в составе сасанидской армии в конце VI века состояла из почти 20 родовых контингентов разной численности, «каждый под своим знаменем». С принятием христианства символ новой религии начинает приобретать широкое значение и применение, в том числе и геральдическое. Видимо, этот символ прочно укоренился как на уровне местных общин, так и в среде знати.

Автор «Истории страны Алуанк» (X век) сообщает о принятии христианства одним из полководцев хазарской армии, вступившей в восточные армянские земли: отбросив звероподобные знамена, он «знамена свои украсил крестом». В период арабского завоевания Армении (680–882 гг.), по сообщению средневекового автора, арабы, среди прочего, запрещали армянам носить крестные знамена. В этот и последующие периоды знак креста, видимо, вновь возобладал в армянских христианских общинах, что подтверждается находками металлических наверший в форме креста в Ани, а также в средневековых крепостях Амберд (Анберд) и Гарни в археологических слоях X–XI вв.

Историки этого же периода указывают на последовательное применение крестных знамен и наверший вторым и третьим представителями главной ветви царского рода Багратидов — Смбата I (886–911 гг.) и Ашота II (911–929 гг.). Кресты или крестные знамена ими даруются как полководческое отличие (Смбатом I Гагику Арцруни), выносятся впереди войска, фигурируют в процессии похорон царя (Ашота II). По-видимому, в этот период мы имеем дело с усилением византийского влияния и с некоторым отступлением от более ранней феодальной символики с использованием зооморфных образов.

В тот же период Товма Арцруни, описывающий восстание армян 850–852 гг. против арабского владычества, упоминает феодальные фамилии Васпуракана, из которых 16 были представителями боковых ветвей Арцрунидов, имеющих каждый свой отряд и знамя. Более поздний хронограф Маттеос Урхайеци упоминает о собственном знамени васпураканского князя Хачика Арцруни и каждого из его сыновей. Описания этих знамен не сохранились, но скорее всего, несмотря на длительный период иконоборчества и арабского владычества, феодальное военное сословие продолжало пользоваться зооморфными образами на полотнищах.

В историографии средневековой Армении знак или герб династии Багратидов достаточно изучен и известен в нескольких вариантах реконструкций. Это многообразие можно объяснить как перипетиями истории IX–XI вв., так и отношениями внутри самой династии, ее вассальных княжеств и царств и постоянным политическим и культурным влиянием Византии. По мнению Н. Марра, И. Орбели и других участников Анийской экспедиции, родовым гербом главной ветви Багратидов все-таки нужно считать изображение ступающего направо льва или леопарда, высеченное на главных воротах Ани — столицы их государства.

И. Орбели считал, что они были построены богатыми жителями, в ряде случаев отдельными ремесленными или земляческими кварталами города по принципу литургии (т.е. в складчину).

Участники же итальянской экспедиции в Ани 1975 года увидели геральдическую символику в крестах разных форм и цветов, выложенных камнем во внешней кладке башен.

Герб Киликийского армянского царства известен на всем протяжении его истории от возникновения и дальнейшего развития географических вариантов, сопоставимых с классической западноевропейской геральдикой ее раннего периода, что объясняется постоянными контактами между Киликией и государствами крестоносцев. Независимость Армянского царства была «ознаменована» дарением знамени с изображением льва киликийскому государю Левону II Рубиняну императором Священной Римской империи. Сам же Левон II в 1204 году отчеканил серебряные монеты с двумя вертикально стоящими львами по обе стороны от оси, изображающий крест на посохе.

Именно этот символ в разных вариантах герба монархов Киликийского царства просуществовал более 250 лет. Последний вариант — герб, изображенный на надгробной плите эмигрировавшего во Францию и захороненного в 1393 году в Сен-Деми представителя армяно-французской династии Лузинянов — Левона VI (1374–1375). Влияние геральдики крестоносцев продолжалось в геральдической символике населенных армянами областей Киликии и Малой Армении до XV – начала XVI в., о чем свидетельствуют некоторые цветные и портоланы указанного периода.

В самой Армении и за ее пределами геральдическая символика продолжает сопровождать позднефеодальные сословия и профессиональные организации армян в условиях иноземного владычества. Историки XIII–XIV вв. сообщают о передаче знамени от отца к сыну, об организации конных отрядов под собственными знаменами в составе грузино-армянских войск под командованием представителей рода Закарянов-Мхаргрдзели (Долгоруких). С конца XVIII в. предпринимаются последовательные попытки реконструкции знаков молодой военной аристократии Восточной Армении этого периода на основании зооморфных изображений на стенах построенных ими церквей, крепостей и мостов, однако этот метод атрибуции еще недостаточно обоснован. Тем не менее благодаря работам К.Г. Кафадаряна, Р.И. Матевосяна и других армянских исследователей предложены варианты гербов целого ряда княжеских фамилий XIII–XIV вв.: Закарянов, Орбелянов, Хахбакян-Прошянов, Вачутянов.

Период позднего Средневековья отмечен крайней ограниченностью проявлений этноконфессиональной и социальной автономности групп армянского населения на территории Армянского нагорья, завоеванного тюркскими племенами. К тому же нашествие завоевателей серьезно изменило этнодемографическую ситуацию в стране. Образовались крупные армянские колонии за пределами исторической Армении: в Крыму, Польше, Болгарии, Грузии, Иране и Индии, России и в некоторых западноевропейских странах. Однако и в этих условиях продолжает фигурировать система геральдических знаков, сохраняющая иконографические традиции прежних веков, приспособленная к местным системам социальных знаков. Дошедшее до наших дней крестное знамя 1483 года с изображениями Иисуса Христа и Св. Троицы, принадлежавшее Св. Эчмиадзинскому Престолу, оформлено по подобию византийских лабарумов (Прим. ред. — Лабарум, т.е. знамя, военный штандарт).

Можно предположить широкое применение предметов христианской символики этого типа на уровне местных общин на основании дарственных лапидарных надписей с упоминанием крестных знамен (xac‘var), а также на основании довольно пространного описания применения этих предметов в «Книге вопросов» Григора Татеваци (XIV в.).

Начало XVIII в. открывает новую веху в развитии геральдической символики армян. Под воздействием продвижения России на юг усиливается народно-освободительное движение в Армении, проявившееся в организованном сопротивлении армянских княжеств Арцаха и Сюника турецкой армии в 1722–1729 гг. По сообщению русского посла в Стамбуле, на турецком параде, посвященном победе османской армии над Персией в 1730 году, среди знамен побежденных были представлены также два знамени с изображениями орла и креста, конфискованные у армян-повстанцев. В «Истории войны Давид-Бека» многократно упоминаются армянские отряды со своими знаками и знаменами, описания которых, к сожалению, отсутствуют. Дальнейшее развитие народно-освободительных идей сопровождалось выдвижением разных проектов освобождения Армении, в которых иногда отмечались даже подробности будущей государственной символики. В проекте, представленном Екатерине II архиепископом Иосифом Аргутинским в 1782 году, впервые упоминается ряд армянских исторических символов, среди которых основная роль отводится горе Арарат с изображением Ноева ковчега. Именно этот символ с начала XIX века фигурирует во вновь создающихся гербах Грузино-Имеретинской области, Армянской области, а позже и городов Кавказских губерний, постоянно занимая правый верхний угол соответствующих геральдических щитов.

В составе Российской империи также происходил процесс признания дворянства отдельных армянских фамилий и утверждения их гербов. Подробности этого довольно длительного процесса пока не изучены. Относительно больше сведений имеется о знаменах армянских цеховых организаций ремесленников Тифлиса, Ахалциха, Александрополя, Еревана, Ахалкалака и других городов. На знаменах ремесленных корпораций серебром и золотом вышивались названия, образа покровительствующих святых. Другая группа знамен XIX в. — знамена армянских добровольческих военных формирований, набираемых российским военным командованием в войнах против Персии и Турции.

Современная государственная символика Республики Армения появилась в период окончания Первой мировой войны. Трехцветное знамя, состоящее из равных красно-сине-оранжевых полос, впервые было выставлено по случаю официального приема в Ереване в августе 1918 года. Законодательно знамя и герб Первой Республики Армения были приняты на заседании Национального Собрания 9 августа 1919 года. Герб, историческое обоснование к которому было подготовлено крупным армянским ученым С. Малхасянцем, имел сложную конструкцию, основной идеей которой было воссоздание армянской государственности. Четыре деления щита представляли династические знаки Арташесидов, Аршакидов, Багратидов и Киликийского армянского царства, расположенные вокруг «сердца» — малого щита с изображением горы Арарат с Ноевым ковчегом (авторы: архитектор Александр Таманян и художник Акоп Коджоян).

С приобретением независимости Армении в 1991 году этот же герб, несколько стилизованный и уже приобретший сан исторического герба, был восстановлен и принят Конституцией 1995 г. Республики Армения.

Советская Социалистическая республика Армения 1922–1991 гг. имела герб с символом горы Арарат посередине, со стандартным рядом других геральдических фигур и атрибутов, общих с союзными республиками. Его автор — народный художник Мартирос Сарьян.

В золоте с дамасцировкой червлёный восстающий лев. Герб армянского королевского титула в 3-м поле четверочастного щита короля Иерусалима, Кипра и Армении, происходившего из дома Люзиньян. «Книга мастера гербов», Португалия, 1509 г.

Флаг и особенно герб Республики Армения (РА) с четырьмя династийными эмблемами, преемственно сменившимися на протяжении более чем двух тысячелетий, — это символы молодого государства, но древней государственности. Знаки далекого и недавнего прошлого не только отражают символические представления наших предков, но и служат связующим звеном между ними и потомками. Многовековая история армянских знаков, эмблем, гербов богата, разнообразна и очень интересна. Однако мы, живущие на рубеже XX–XXI веков и создавшие Третью Республику (преемницу Первой, от которой унаследовали государственные символы), почти не черпаем из этой сокровищницы. Оттого великолепие нашей исторической символики и эмблематики так резко контрастирует со скудостью современной геральдической практики.

Положение дел в этой сфере, мягко говоря, неудовлетворительно. К гербу и флагу РА с первых дней их создания появились вопросы, которые пока остаются без ответа. Качество гербо- и флаготворчества на местах — в марзах, городах, — за редким исключением, можно охарактеризовать как «аховое». Такая ситуация является закономерным следствием почти всеобщей геральдической безграмотности, неумения понять символический язык наших предков, а также царящих среди нас заблуждений о том, как следует создавать государственные (территориальные) символы, какими они должны быть. Озвучим некоторые из этих заблуждений и ответим на них.Флаг и особенно герб Республики Армения (РА) с четырьмя династийными эмблемами, преемственно сменившимися на протяжении более чем двух тысячелетий, — это символы молодого государства, но древней государственности. Знаки далекого и недавнего прошлого не только отражают символические представления наших предков, но и служат связующим звеном между ними и потомками. Многовековая история армянских знаков, эмблем, гербов богата, разнообразна и очень интересна. Однако мы, живущие на рубеже XX–XXI веков и создавшие Третью Республику (преемницу Первой, от которой унаследовали государственные символы), почти не черпаем из этой сокровищницы. Оттого великолепие нашей исторической символики и эмблематики так резко контрастирует со скудостью современной геральдической практики.

Положение дел в этой сфере, мягко говоря, неудовлетворительно. К гербу и флагу РА с первых дней их создания появились вопросы, которые пока остаются без ответа. Качество гербо- и флаготворчества на местах — в марзах, городах, — за редким исключением, можно охарактеризовать как «аховое». Такая ситуация является закономерным следствием почти всеобщей геральдической безграмотности, неумения понять символический язык наших предков, а также царящих среди нас заблуждений о том, как следует создавать государственные (территориальные) символы, какими они должны быть. Озвучим некоторые из этих заблуждений и ответим на них.Флаг и особенно герб Республики Армения (РА) с четырьмя династийными эмблемами, преемственно сменившимися на протяжении более чем двух тысячелетий, — это символы молодого государства, но древней государственности. Знаки далекого и недавнего прошлого не только отражают символические представления наших предков, но и служат связующим звеном между ними и потомками. Многовековая история армянских знаков, эмблем, гербов богата, разнообразна и очень интересна. Однако мы, живущие на рубеже XX–XXI веков и создавшие Третью Республику (преемницу Первой, от которой унаследовали государственные символы), почти не черпаем из этой сокровищницы. Оттого великолепие нашей исторической символики и эмблематики так резко контрастирует со скудостью современной геральдической практики.

Положение дел в этой сфере, мягко говоря, неудовлетворительно. К гербу и флагу РА с первых дней их создания появились вопросы, которые пока остаются без ответа. Качество гербо- и флаготворчества на местах — в марзах, городах, — за редким исключением, можно охарактеризовать как «аховое». Такая ситуация является закономерным следствием почти всеобщей геральдической безграмотности, неумения понять символический язык наших предков, а также царящих среди нас заблуждений о том, как следует создавать государственные (территориальные) символы, какими они должны быть. Озвучим некоторые из этих заблуждений и ответим на них.

«Художество» против компетентности
«Радужный флаг» М. Сарьяна не был принят в качестве национального. По-видимому, деятели Первой Республики сочли его неподходящим в качестве символа армянского государства.

Можно констатировать, что флаго- и герботворчество М. Сарьяна в годы Первой Республики на национальном уровне востребовано не было — вероятно, по причине того, что его «радужный флаг», на наш взгляд, ненационален и неисторичен. К этому можно добавить геральдическое/вексиллологическое несовершенство проекта. <…>

«Герб» Советской Армении, конечно, включал набор символических «клейм», обязательных для «гербов» других республик СССР: колосья с виноградом, серп и молот, лучи восходящего солнца, красная звезда. От других подобных произведений его отличает огромное изображение горы — Арарата. Само включение М. Сарьяном этого великого национального символа в эмблему Советской Армении можно только приветствовать (учитывая хорошо известные географические и политические обстоятельства). В подневольных советских условиях это, несомненно, было шагом вперед, ведь Арарат на «гербе» был единственной национальной темой. Из-за такого национального включения мы оцениваем эмблему Советской Армении предпочтительнее других советских.

Lions rampants(«восстающие львы») Гладзорского ЧетвероЕвангелия
Мы хотели бы обратить внимание на детали двух иллюстративных сцен хранящегося в Библиотеке Калифорнийского университета Гладзорского ЧетвероЕвангелия, ценность которых для нашего геральдического наследия до сих пор не осмыслена.

Над миниатюрами этой рукописи работали пять художников, одним из которых был тогда еще молодой Торос Таронаци. Манускрипт был создан с некоторым перерывом, между 1300 и 1307 годами в восточноармянском Сюнике, во владениях Орбелянов (скрипторий Ехегиса или Нораванка) и Прошянов (монастырь Гладзора). <…>

Геральдический щит был главной основой для гербов западноевропейской знати и воинства. В том числе в связи с этим присутствие его рисунка на миниатюре, созданной в одном из княжеств Великой Армении, находившейся в то время под властью монголов, весьма примечательно. То, что в этих краях оказался художник, знакомый с европейскими правилами сложения гербов, их цветового оформления, свидетельствует о следующих обстоятельствах. Автор миниатюры воочию наблюдал практику создания/использования гербов, знал их правила и особенности представления. Скорее всего, данное наблюдение имело место на армянской земле — никаких оснований предполагать, что Торос Таронаци (или другой художник из Гладзора) посещал другие страны геральдической культуры, у нас нет; вероятность этого нам представляется чрезвычайно малой.

«Говорящие» строки Палианенца
То, что теория, терминология и практика геральдики, традиции рыцарства (дзиаворства) были хорошо знакомы знати и деятелям армянского Средневековья, подтверждается не только упомянутыми выше изображениями — включая львов рельефной композиции крепости Левонкла, — но и нарративными источниками.

Наиболее ярко это знание проступает в текстах историка первой половины и середины XIV века Нерсеса Палианенца (Палианци). Судя по тому, как он себя называл, можно сделать предположение о его происхождении и фамильных связях. Известно несколько браков невест и женихов семейства Гетумян с Ибелинами, в роду которых было принято собственное имя Балиан. Мальчиков из их смешанного армяно-франкского потомства также иногда называли Балианами (Палиан). Клирик Нерсес Палианенц (Нерсес — скорее всего, его церковное имя), — очевидно, потомок одного из этих альянсов, вероятно, сын или внук Палиана. То есть речь идет, по нашему мнению, о представителе высшей знати Армянского королевства — той самой персональной среде, которая определенно носила гербы.

Нерсесу Палианенцу принадлежит самое ценное письменное свидетельство армянских источников о нашем геральдическом прошлом. Предварим цитирование его хронографии кратким рассказом о контексте описываемого события — коронации в Тарсоне (Тарсе) Левона I Рубеняна, учредителя Армянского королевства. Как известно, за короной он обратился к императору Священной Римской империи Генриху VI, посланник которого — архиепископ Конрад Майнцский привез с собой и явил на церемонии коронации и совершения обряда инвеституры (6 января 1198 г.), в числе других инсигний, и дарованную императором королевскую эмблему — знак льва. Рассказывая об этом празднике, Нерсес Палианенц не только снабжает читателей ценнейшими сведениями о гербе Левона I и королей Армении, армянской монархической символике прошлого, но и употребляет примечательные фразы, позволяющие сделать вывод о высокой степени его геральдической компетентности.

К шедеврам«геральдической моды»
C тех пор герб короля Армении наследовался вместе с титулом, по ходу претерпевая эволюцию. Изменения эти были связаны не только с политическим и династийным развитием, но и происходящим по мере «взросления» геральдики усложнением структуры гербов. Простой щит без делений с львиным знаком времен Рубенянов с обретением армянского королевского титула Люзиньянами Армении становится составным, поскольку вбирает в себя иерусалимскую и кипрскую титульные истории (претензии) этого рода.

В тот же период — в хронологическом соответствии с европейской «геральдической модой» — фиксируется появление у герба короля Армении шлемовой символики.

На этом этапе история Армянского королевства прерывается из-за завоевания мамлюкским Египтом (1375 г.), но жизнь и странствия символизирующего его герба по европейским гербовникам не прекращаются. Покуда сохраняется титул — а он через тагавора Левона V (1374–1375/93) перешел к Люзиньянам Кипра, а затем к представителям Савойского дома, которые владеют им до сих пор, — жив и герб, который в XV–XVII веках продолжал эволюционировать согласно новым веяниям переменчивой «геральдической моды». Исследование описанных трансформаций по материалам источников XII–XVII веков – тема отдельной большой работы, которую мы надеемся представить читателю в будущем (частично и вкратце эта тема обозревалась нами в ряде статей). Сейчас же мы хотели бы продемонстрировать эту эволюцию сопоставлением трех образцов герба короля Армении разных веков, в вариации восстающего червленого льва в золоте.

Герб Алис Тарсонской
Помимо многочисленных армянских гербов, сохраненных европейскими источниками, до нас дошло — в том числе в описаниях, рисунках — считанное количество геральдических памятников с территории самого королевства. Даже по единичным примерам можно делать какие-то предположения и выводы о степени развития геральдической практики, распространения соответствующих представлений — рассмотрение миниатюр Гладзорского ЧетвероЕвангелия это показало. Среди геральдических памятников АК хотелось бы выделить не самый известный и популярный.

Мы имеем в виду герб надгробия ученой женщины, каллиграфистки и поэтессы Алис Тарсонской (Тарсонаци), слава о красоте и образованности которой распространилась в начале XIV века во многие земли. Восстановление деталей ее биографии позволяет заключить, что Алис была самой младшей дочерью короля Левона II (1269–1289). Она родилась в 1288 году. Сводный брат, король Ошин I, выдал ее замуж за Давида, сына царя Грузии, отпраздновав свадьбу 6 января 1311 г. в Тарсе. Приданным невесты был замок Капан с областью, получив которые Давид стал титуловаться гунтом (графом) Капана.

Знамя великой радости
При том богатстве и качестве нашего геральдического наследия, малую толику которого мы представили выше, особенно «неуютно» обращаться к современной армянской практике гербов и флагов.

Ошибки, нелепости отдельных элементов, композиции государственных и территориальных символов не так малозначительны и безобидны, как это кажется на первый взгляд. Одно из назначений подобной атрибутики — способствовать проявлению патриотизма, большого вдохновляющего и объединяющего потенциала.

Этот эффект нашел отражение в средневековых текстах, повествующих о судьбоносных событиях нашей истории. Например, в армянском изложении хроники Микаэла Асори есть эпизод о возвращении в свою вотчину бежавшего из вражеской неволи Тороса II Рубеняна и занятии им крепости Амута (ок. 1144 г.). Повествуя об этом, автор отмечает огромную радость, которая распространилась среди окрестных жителей, когда они увидели знамя Тороса с его эмблемой (гербом). <…>

В отношении народа со столь древней историей государственности и богатой традицией символики это означает, что герб и флаг РА должны соответствовать следующим критериям.

Три критерия
Во-первых, критерию историчности. Символы РА следует создавать на базе нашего исторического наследия. Этот критерий весьма актуален, так как и в годы Первой Республики, и в наше время предлагались и продолжают предлагаться проекты государственных символов, в основу которых положены исключительно собственные видения, ощущения и эстетическое восприятие авторов, как правило, художников.

<…> второй критерий, который следует принять во внимание, — идея армянской государственности в ее преемственном выражении.

Третий критерий — качество исполнения государственных символов. Герб и флаг РА должны быть сформулированы и оформлены в соответствии с правилами геральдики и вексиллологии, традициями армянской символики и эмблематики.

Соответствие критериям
Согласно описанию и образу герба РА, в него включены эмблемы четырех царств исторической Армении, а сердцевой щиток содержит изображение горы Арарат с Ноевым ковчегом. При этом угадываемая на образе эмблема Аршакуни — двуглавый орел (расположен на щите «в верхней части справа») — является некорректной, поскольку не подтверждается источниками.

Негативно отражаются на историчности герба и недостатки его цветового оформления, о которых пойдет речь ниже. Отметим также, что на щите не нашлось места основной вариации герба королей Армении — в золоте червленому льву — главному геральдическому памятнику нашей государственной (монархической) символики. Подытожим: в целом герб РА историчен, но с изъянами, которые желательно устранить.

Пользуясь случаем обсуждения второго критерия, хотелось бы высказать высокую оценку решению «отцов» герба современной Армении А. Таманяна и А. Коджояна положить в основу композиции геральдического щита идею армянской государственности в ее преемственном выражении. Конечно, реализовать ее можно было по-разному: лаконично или бóльшим количеством эмблем, иным их набором, другим способом.

Качество герба РА
По содержанию описательной статьи 2 Закона РА «О гербе Республики Армения» (принят 15 июня 2006 г.) видно: его авторы не учли, что любой герб — в том числе и особенно государственный — должен быть сформулирован в соответствии с правилами геральдической науки и искусства.

Как отмечалось выше, данное основополагающее обстоятельство в нашем гербо- и флаготворчестве игнорируется. Если подобный некомпетентный подход применяется в работе над государственными символами, то в итоге они получаются некачественными и не могут в максимальной мере исполнять свою вдохновляющую и объединяющую патриотическую функцию.

Анализ статьи 2 Закона «О гербе Республики Армения» начнем с констатации того факта, что описание государственного герба в нем представлено не на специальном геральдическом языке, а вольным образом. Данное обстоятельство следует оценить негативно. Корректно составленный блазон – это и есть сам герб, выраженный не изобразительно, а словесно. При его наличии рисунок (образ) герба вторичен; он легко воспроизводится по блазонному описанию. Если же такового нет, то в изображении герба могут оказаться ошибки, неясности и нелепости, что мы и имеем на сегодняшний день.

Великие перспективы
Изменения необходимы для нашего достоинства — к этому сводится мысль статьи. А вот назрели ли они, это решают граждане, общество. Для «чистоты эксперимента» мы выбрали для разбора именно герб РА.

При всех многочисленных недостатках и нелепостях этого произведения его качество следует оценить выше, чем качество флага РА, гербов почти всех городов и марзов, которые в подавляющем большинстве очень плохи — причем, как правило, по всем трем критериям, рассмотренным выше.

Армения — действительно музей под открытым небом, а геральдическая символика всегда «вырастала» из догеральдической. Это обстоятельство дает огромные возможности для герботворчества, ведь почти у каждого населенного пункта страны имеются достопримечательности с крестовыми знаками и символическими сценами. Многие местности хранят реликвии, овеяны памятью о таких исторических эпизодах, которые способны воплотиться в геральдический материал. Используем ли мы в должной мере в гербо- и флаготворчестве превосходного льва Гандзасара или чрезвычайно выразительное по форме Св. Копье, давшее название одному из великих армянских монастырей — Гегард? Последний, кстати, известен превосходной символической сценой, также расточительно не используемой. Блистает ли на наших флагах великолепное пятикрестье Нор Варагаванка? Украшают ли герб села Кош (есть ли вообще такой?), а то и марза Арагацотн чудесные флерделизы церкви Св. Стефаноса Кошаванка? Череду подобных риторических вопросов можно продолжить.