В Тариэле Хархелаури все иначе: жизнь, которая как сон, объединяет людей и зверей и птиц, растения и немые скалы... горные тропы и стада сомкнутых овец... здесь все так чисто, что стесняюсь прикоснуться, не хочу ничего испортить, своими словами и мыслями ненароком вас не побеспокою. Вот почему я так тщательно подхожу к симфонии его жизни, что не слышен звук моих шагов...
Вместо этого я слышу, как он говорит:
мой отец, белоснежный,
Солнце не успокаивает боль
Мне продолжать летать?
Следи за моими мыслями.
Мой отец, белоснежный...
Поставь мне палец вверх
песня ветра
Слезы капают при звуке дождя.
Моя мать, прекрасная земля
моя душа была грустна,
Черная полоса дает мне пространство
Я затуманен землями.
На моем лбу есть шрам
Боже, я не это имел в виду.
Мой отец, прикончи меня
Симфония мира...
Тогда я слышу симфонию мира, а главное, я ее вижу... Это не просто утро, полдень и грустная жизнь... Это сон утром, днем и в конце дня.
- Моя память начинается с моего дедушки. Всех звали Кунцкула. У меня это было со стороны матери, ее фамилия была Баиашвили.
Он внес наибольший вклад в мое становление. Я вырос с ним в Симоньянтхеви. Если у крестьянина может быть высокий интеллект, то он им определенно обладает. Он читал землю. Он брал ее в кулак, смотрел и говорил: еще рано, давайте опустим ее на два дня, а потом вспахаем... Его книга была почвой. Он не знал этого одного, он был мудрым человеком.
Папа был единственным мужчиной, от которого ты не хотел слышать ни слова. Он был единственным, кто не умел злиться... если ему что-то не нравилось, он просто кричал. Даже сегодня, когда я ложусь спать и думаю, что со мной случилось, что я сделал не так, передо мной стоит мой отец. Я думаю, что такое поведение шокировало бы папу, поэтому стараюсь больше не повторяться Папа был матерью Гутни. Когда он закончил пахать и сеять, он пошел к овцам. Мне было шесть лет, первый раз, когда он сел рядом со мной во время пахоты. Он выследит меня. Это называется Чекано. Когда плуг выйдет из земли, его нужно очистить.
Он не тяготил меня физически, любил землю... Он был долгожителем и умным человеком. Он умер в возрасте 86 лет. Я не понимаю землю так, как мой дед. В этом была своя тайна и, кажется, он не смог ее до конца донести. Удивительно, что я мало что помню... Я не могу вспомнить, кто сидел рядом со мной в первом классе. Они назвали меня диким, потому что я был полностью изолирован. Как будто другие были где-то еще, я был где-то еще. Я бы тусовался с детьми только во время занятий спортом. Потом мне снова становилось одиноко, и я читал книгу. Я не любил торжества, выход в свет.
Я изучал только то, что меня интересовало. Я сидел тихо, никому не мешая. Правда, математику я не изучал, но все равно переходил из класса в класс. Ну, а теперь жалею... Математика была нужнее в жизни... Я много читал, любил медленно читать, читал, думал... Потом что-то меня беспокоило и я еще боялся перейти к ручке. Я запретила себе, думая, что это женское дело, хотя передо мной была Важа-Пшавела и я не должна была так думать. Я осмелился подойти к ручке в шестом классе. Писал для себя, никого не спрашивал.
У меня была очень хорошая память и...
Я шел по лесу, я бродил, дорога запутанная? - Никогда. Даже в Кизларе, где ровная местность и местным трудно передвигаться в тумане, я ни разу не запутался. У меня есть интуиция, которая подсказывает мне, куда идти.
Знаете, что я так люблю? Когда я был в горах, если туман был ниже вершины горы... Я стоял на дороге, если я мог видеть гору, я появлялся. Вы бы поднялись вверх, словно поднимаясь из воды... Удивительно видеть туман, ложащийся с вершины горы.
Каждое лето, начиная с пятого класса, я возил отца к овцам. Когда мы окончили школу, я отправился в горы. Там я получил физическую и духовную подготовку. Пастух не будет лгать вам, какой он, какой он есть, он вам не подходит... Трудно мне было, когда я приехал в город. Я чувствовал, что мир фальшив. Я видел, что человек не такой, каким он мне показался... Я читал в его глазах...
В 1976 году мне было 30 лет. Потом меня привели учиться в университет. Я не мог этого вынести. Я ушел со второго курса. Моего мира не было, не было среды, в которой я мог бы выжить. Я люблю одиночество, космос...
Когда мои стихи были опубликованы, была такая новость, что я оказался в центре внимания. Я вообще не мог этого сделать. Вот почему я пошел. Помню, через две недели после первого тиража мне пришло 2000 писем, все от девушек, ни одного мужчины. Отец читал и выбирал, читай это, не хочешь этого... Он был начальником моего пресс-центра... Отец знал Важу-Пшавелу наизусть. У тебя было на это время? Почему бы и нет, он ходил по овчарне, держал книгу в руке и читал, я тоже хотел такое пространство...книга и пространство...
Потом Вахушти Котетишвили довел меня до того, что поставил меня на отгул, и я приходил только на экзамены... Правильно сделал. Общество никогда не готово воспитать вас. У него есть приказ, и вы должны его выполнить. Выполняя заказ общества, вы убиваете поэта Здесь я встретил свою будущую жену. Я вышла замуж за того, кто меня меньше всего интересовал. Я чувствовал, что он был кем-то, кто мог бы быть рядом со мной. Я не ошибся. До сих пор я не чувствовал, что семье чего-то не хватает. Всем управляет моя жена... и у меня есть свобода, в которой я нуждаюсь.
Я не мог устать. До 50 лет я забирался на вершину нашей горы, перебирался в Чаргали и бегал обратно... и сегодня не устаю физически...
Гулькана я видел почти каждый день, он спускался с горы и доставал хлеб из печи. Я тихонько сидела и смотрела, как она вяжет носок... У нее было красивое лицо... Мне нравилось смотреть на нее.
Я очень люблю овец, но никто не любит овец так, как Туши и Мохеви.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев