Яичный переполох

- Одной рукой яйца не раздавишь, - многозначительно сказала Лена Тодорова и многозначительно посмотрела на открытый портфель Наташи Топилиной, где в целлофановом кульке невинно белели два десятка яиц.
- Да ты что?! - вытаращила глаза Катька! – Ерунда! - недоверчиво похлопала она ими.
- Наташа, дай яйцо! – попросила Лена.
- Вы чё - сдурели? – Наташа благоразумно прикрыла портфель.
- Наташ, ну дай! – заёрзала Галя Селиван. – Наташенька, ну пожалуйста, ну мы тебе 11 копеек дадим. – уговаривала она. Галя обожала подобные авантюры.
- Да не раздавит она, - весомо добавила Лена Тодорова.
Наташа сдалась и полезла в портфель.
Сначала Катька давить боялась. Подстелили бумажку. Она тихонько нажала и ойкнула. Яйцо не лопалось. Она нажала сильнее – никакого результата. Она сдавила изо всех сил, но между пальцами не потекла желанная жёлто-белая жижица. Её глаза полезли на лоб.
- Ой! – восторженно прошептала она.
- Дай, ну дай, мне дай! – скакала рядом от нетерпения Галя. Она тоже подавила, повосхищалась и отдала яйцо Карасёвой. Ира все свои накачанные в плаванье силы вложила в могучий жим. Но и эта попытка не принесла успеха. Яйцо казалось заколдованным. Оно было белым и хрупким, и все знали это, но руки сжимались, мускулы вздувались, кости хрустели, а оно оставалось целым и таким же снежно-белым, волшебно-прочным, таинственно и непостижимо твёрдым. Но тут вмешался здравый смысл. Трезвый Катькин ум не мог вынести такого издевательства над очевидными фактами. Яйцо хрупкое? Да! Бьющееся? Ещё бы! Непрочное? Конечно! Так почему же оно не бьётся, чёрт возьми?!
Катька была скептиком. Она видела явную маломощность женской мускулатуры, даже такой, как у Карасёвой. Была предложена (за неимением лучшего) кандидатура Паши Илларионова. Но яйцо уже предусмотрительно было упрятано в портфель. Опять Галины ёрзанья и уже Катины уговоры заставили Наташу неохотно полезть туда и вытащить яйцо. Яйцо, которому была уготована знаменательная и необычайная участь – участь жертвы и великомученика, прекратившего своё существование по воле человеческой глупости и самоуверенности.
Паша загорелся желанием ррррраздавить это яйцо. Поспорили на шоколадку. Селиван с Нестеровой указали на самую большую и самую сладкую.
Как только математичка Н.Н. вышла из класса, Пашка взял злополучное яйцо и принялся жать из него масло. Масло не жалось. Ещё одно героическое усилие… Ещё одно… Ещё… Пашкино лицо искривилось, руки свели судороги, яйцо тряслось в них и не лопалось. И вот последний нажим, рука опускается – и-и-и - недозволенный приём – она касается парты! Тут, конечно, усилие удваивается, раздаётся неминуемый треск, и событие, с нетерпением ожидаемое всеми, свершилось! Оно треснуло!
Фонтаны яичных брызг щедро оросили стены, потолок, новую белую куртку Лены Тодоровой, Катину и Галину тетради. Все завыли от дикого первобытного, неповторимого восторга.
В это время зашла Н.Н. Все медленно сползали от смеха под парты. Она недоумевала. Устремлённый на потолок взгляд Серёжи Магарычёва объяснил ей всё. Бриллиантовые белковые сопли свисали, плавно раскачиваясь. Желток был разбросан маленькими подсолнушками. Скорлупа прилипла к выключателю.
Класс трясся в немом, беззвучном хохоте. Лишь было слышно, как весомые яичные капли тяжело шлёпались на лакированную поверхность стола.
Лена Тодорова застыла в позе безутешного страдания над своей испохабленной курткой. Катя носовым платочком стирала белок с тетрадей. И лишь Паша, как Понтий Пилат, умыв руки (в туалете), беззаботно ухмылялся.
Так кончается первая страница летописи группы ТВ – 1 – 79, записанная по мере скромных способностей Нестеровой Екатериной. Автор клянётся, что здесь не выдумано ни одной строчки, всё сказанное – правда и только правда.
Происшествие случилось 17.05.80 г. от 15 до 15.30 на практических занятиях по математике.