Любой человек может легко заметить, что тема горя весьма популярна к художников. И зачастую современные люди даже не догадываются об истории происхождения некоторых картин или скульптур и их истинном смысле.

«Портрет Венеции Стэнли, леди Дигби» Ван Дейк

Создается впечатление, будто молодая женщина безмятежно спит. Тем не менее, когда фламандский художник Антонис ван Дейк в 1633 году пытался передать на холсте всю аристократическую красоту Венеции Стэнли, леди Дигби, на самом деле он писал портрет... двухдневного трупа, лежащего на смертном одре.

Обезумев от горя, обнаружив, что его жена внезапно умерла ночью, в возрасте 33 лет, муж Венеции, сэр Кенелм Дигби, попросил Ван Дейка, придворного художника короля Карла I, нарисовать усопшую жену до «прибытия хирургов и коронеров».

Антонис ван Дейк написал «Венецию, леди Дигби на ее смертном одре» в 1633 году – через два дня после смерти женщины во сне

Ван Дейк приступил к работе, игнорируя ужасные изменения, которые происходят с телом человека после смерти. На бледной, очаровательной шею Венеции он нарисовал жемчужное ожерелье, а на краю простыни рассыпал лепестки роз. Дигби считал, что картина Ван Дейка, находящаяся сегодня в лондонской Далиджской картинной галерее, стала венцом творения художника. По его словам, эта «роза» казалась «увядающей» даже с первого взгляда и должна была символизировать смерть его жены.

Несмотря на то, что прошло почти 4 сотни лет, до сих пор ходят слухи, что Дигби, который был не только придворным и дипломатом, но также изобретателем и алхимиком, сам стал причиной смерти своей жены. Некоторые говорят, что он давал Венеции пить смесь из крови гадюки, с помощью которой надеялся сохранить ее красоту. Другие полагают, что он убил ее в припадке ревности – в конце концов, он якобы однажды сказал по поводу пресловутой распущенности Венеции, что «мудрый и сильный мужчина может сделать честную женщину даже из работницы борделя». Что интересно, хотя проводилось вскрытие, его результаты не сохранились.

Однако, Дигби оказался опустошен смертью Венеции. Он написал своему брату, что посмертный портрет работы Ван Дейка – «это единственный постоянный компаньон, который есть у меня сейчас. Он стоит весь день напротив моего кресла и стола ... и всю ночь возле постели. Когда слабый лунный свет падает на него, мне кажется, что я действительно вижу ее мертвой».

Другими словами, если верить письму Дигби, маленький портрет маслом Ван Дейка, размером менее одного квадратного метра, стал утешением и отрадой убитому горем вдовцу. Если роза на картине действительно является «эмблемой» скоротечности жизни, сама картина символизирует то, что можно назвать искусством печали.

Помимо погребальных памятников в церквях, которые устанавливали в основном в знак памяти об усопшем, тематика горя в западном искусстве до эпохи Ван Дейка, в средние века и в эпоху Возрождения, как правило, встречалась только в религиозной живописи и скульптурах, посвященных трагической истории смерти Христа.

Пьета Микеланджело в базилике Святого Петра

Потрясающая мраморная пьета Микеланджело в базилике Святого Петра - единственная работа скульптура, которую он когда-либо подписал. Она изображает скорбящую Деву Марию с мертвым Христом, лежащим у нее на коленях. Это, пожалуй, самый известный пример, но есть и множество других. К примеру, можно выделить картину еще одного художника эпохи Высокого Возрождения и друга Микеланджело, Себастьяно дель Пьомбо. Как утверждают специалисты Национальной галереи, картина (над которой дель Пьомбо работал вместе с Микеланджело) «Оплакивание мертвого Христа» (примерно 1512-1516) является «первым крупномасштабным ночным пейзажем в истории», а ее лунное небо прекрасно соответствует мрачному настроению.

Пьета Микеланджело в базилике Святого Петра – известная версия одного из самых распространенных образов в католицизме: скорби Девы Марии о смерти своего сына.

Конечно, традиционная тема оплакивания Христа была изображена многими известными авторами в истории искусства, от Джотто и Мантеньи до Рубенса и Рембрандта. Это лишь некоторые из тысяч художников, которые на протяжении столетий изображали эту библейскую сцену, в той или иной форме.

Действительно, искусство скорби стало распространено настолько повсеместно, что иногда люди забывают, на что они именно смотрят. Куратор новой выставки Родена в Британском музее недавно опубликовал статью, в которой предположил, что знаменитую скульптуру француза «Мыслитель» на самом деле следует называть «Скорбящий».

«Посмотрите внимательно на руку и подбородок, – сказал Йен Дженкинс, авторитетный специалист в древнегреческом искусстве. – Если бы этот человек задумался о чем-то, то он бы охватил рукой подбородок в жесте задумчивости. Но в данной скульптуре рука поддерживает подбородок. А в Древней Греции это было жестом траура».

«Остров мертвых» Арнольда Бёклина

Картина маслом на дереве Арнольда Бёклина «Остров мертвых», 1880 год. Ее сюжет основан на древнегреческой мифологии. Картина вдохновила одноименный фильм ужасов Жака Турнёра

Если ввести слово «горе» в онлайн-поисковой системе любого международного музея, она выдаст множество результатами. Например, в Великобритании поиск по данному ключевому слову на веб-сайте галереи Тейт выдал 143 произведения искусства на тему горя и страдания, датирующиеся разными периодами.

Например, в XVIII веке художники стали рассматривать горе и печаль сквозь призму шекспировской драмы. Любимой темой стала смерть дочери короля Лира Корделии. В XIX веке потрясающе детализированная картина Джона Эверетта Милле «Офелия» (1851-52), для которой модель Элизабет Сиддал ежедневно по несколько часов позировала в ванне в течение четырех месяцев, представляет собой знаменитое и очень поэтическое визуальное выражение горя. На ней изображена датская дворянка из «Гамлета» Шекспира, которая сошла с ума от горя по убитому отцу и утопилась в ручье.

«Мыслитель» Родена

Иан Дженкинс из Британского музея считает, что «Мыслитель» Родена должен называться «Скорбящий», поскольку фигура подперла подбородок сжатым кулаком – явный признак того, что человек замкнут и погружён в собственное горе.

Горе являлось очень важной темой для художников в викторианскую эпоху, когда была популярной сложная «культура траура». В своем «Искусстве смерти» (1991) историк искусства Найджел Луэллин отмечает, что «впечатляющая визуальная культура смерти» была отличительной чертой XIX века.

«Плачущая женщина» Пикассо

В XX веке художники продолжили традицию своих викторианских предков — выражать в своих работах горе. Возможно, самым хорошим примером является «Плачущая женщина» Пикассо (1937), которая связана с его эпической картиной «Герника» того же года, написанной во время гражданской войны в Испании в ответ на бомбардировку немецкой авиацией баскского города. «Гернику» многие считают окончательным выражением коллективного горя XX века. Конечно, есть много примеров и других картин XX века, тематика которых связана с печалью. К примеру, можно вспомнить небольшую картину Люсьена Фрейда, написанную им в 1973 году, - портрет его матери, опечаленной смертью своего мужа.

«Триптих» Фрэнсиса Бэкона

Фрэнсис Бэкон нарисовал в левой панели «Триптиха» (август 1972 года) своего любовника Джорджа Дайера, совершившего самоубийство.

«Триптих» Фрэнсиса Бэкона, который сегодня также экспонируется в галерее Тейт, сумел затронуть как личное, так и общественное горе. Один из так называемых «черных триптихов Бэкона» был написан после самоубийства его любовника Джорджа Дайера, изображение которого можно увидеть на левой панели. Таким образом, триптих является незабываемым и очень личным свидетельством страданий художника (который, кстати, изображен на правой панели).

Естественно, две Мировые войны в XX веке не могли не оказать влияние на искусство. Искусствоведы утверждают, что война оказала сильное влияние на то, как художники изображали горе, по сравнению с XIX веком. В отличие от викторианского траура, где отдельные семьи испытывали индивидуальное горе, внезапно пострадала почти каждая семья в Европе.

Военные мемориалы

Одним из следствий этого стала официальная попытка со стороны правительств «создать соответствующую визуальную культуру для траура». Классические, аллегорические погребальные фигуры, столь любимые викторианцами, вышли из моды. Вместо них появились военные мемориалы, которые уделяли особое внимание совместной национальной жертве, а не потерям отдельных людей.

Военный мемориал Кенотаф возле лондонского Уайтхолла, разработанный Эдвином Лаченсом, является архетипическим примером этого нового подхода: В нем вместо фигур людей установлен пустой гроб, который можно ассоциировать с любым солдатом. Скорбящие семьи могут использовать его как универсальный символ.

Тарин Саймон сделала инсталляцию «Occupation of Loss», в которой приняли участие 21 «профессиональных плакальщиц» из разных культур

Универсальность горя и поныне является темой, к которой обращаются современные художники. Ранее в этом году американская фотограф Тарин Саймон получила восторженные отзывы за свою «живую» инсталляцию «Occupation of Loss», организованную в подземном зале на севере Лондона. Для работы, премьера которой состоялась в Нью-Йорке в 2016 году, Саймон пригласила 21 «профессиональных плакальщиц» из разных стран мира, включая Албанию, Азербайджан, Эквадор, Гану и Венесуэлу. Зрители могли послушать каждую из этих женщин.
#ТайныИстории #ИсторияИКультура #искусство #скульптура #живопись