ГДЕ ИСКАТЬ КЛАДЫ НА КАЛУЖСКОЙ ЗЕМЛЕ:

Во множестве сохранились в Калужской области холмы с остатками земляных валов и рвами, покрытые угольно–черной землей – культурной прослойкой. Археологи называют остатки этих древних поселений с укреплениями городищами. Само название «городище» известно в народе как местность, закрепленную за деревней или пустошью, что подтверждается археологическими раскопками.
Первые клады «раннежелезного века» (конец II – начало I тысячелетия до н. э.) обнаружены в городище у села Дьяково на Южной окраине Москвы (теперь оно в черте Москвы). Этот древний памятник, имеющий форму пирамидально возвышающегося холма с остатками вала и древним рвом, получил народное название «Чертово городище». Подбирая камень в осыпях холма местные жители часто встречали здесь так называемые «чертовы пальцы» – окаменелых моллюсков белемнитов, нередко попадались и «громовые стрелы» – каменные наконечники древних стрел. В 60-х годах позапрошлого века русский археолог Д. Я. Самоквасов при раскопках нашел здесь клад интереснейших металлических украшений из бронзы V–VI вв. н. э.: массивную шейную гривну с проволочной обмоткой и напускными полыми бусами, витую гривну, пряжку в виде подковы, браслеты, колокольчики. Любопытно, что среди предметов оказались также изогнутые и поломанные гривны и браслеты, по-видимому, предназначенные для переплавки, а также каменная литейная форма.
Последнее свидетельствовало, что украшения изготовлялись древними мастерами на самом городище. Раскопки Д. Я. Самоквасова и его последователей показали, что городище у села Дьяково относится к «раннежелезному веку» – эпохи, когда люди начали добывать и обрабатывать железо, научились делать железные орудия, отливать украшения из металла, образцы которого сохранились в «Дьяковском кладе». По этому памятнику вся археологическая культура эпохи «раннего железа» в междуречье Оки и Волги стала именоваться Дьяковской. Археологи датируют этот период в Калужской области VII в. до н. э. – VI–VII вв. н. э. Один из таких ярких памятников – “Певкин бугор” расположен в долине Оки под селом Желоховом. Раскопки, произведенные в нем в 1936 году, показали, что здесь находилось селище людей “дьяковской культуры”.
В то время как северную часть Калужской области занимала дьяковская культура, в I–III вв. н.э. в центре и на юге складывается почепская культура под воздействием проникших сюда зарубинецких племён из Среднего Поднепровья. Как полагают учёные, на её базе сложилась мощинская культура, существовавшая с 4 по 7 вв. н.э. Яркой особенностью мощинских материалов является присутствие лощёной посуды. Много изделий из железа, бронзы. Подвески и застёжки с выемчатой многоцветной эмалью.
Около десятка древних городищ находились на Калужской земле, например, в черте самой Калуги известны три городища. А рядом возвышались могильники и курганы проходивших поблизости древних славянских поселений. К ним относятся курганы на берегу р. Калужки (XII вв), в Калужском бору (XI-XIII вв), возле сел Якимово (XI-XII вв.), Климова завода (середина I тысячелетия н. э.), Гришово (XII-XIII вв.), дер. Секиотово (III-IV вв. н. э.), дер. Турынино (не определялись), на берегах реки Угры, реки Неручь и др. Как многое могут поведать они искателю древностей – археологу.
Местонахождение оврага в долине реки Можайки, возле деревни Секиотово знакомо многим калужанам, но только совсем недавно ученые обнаружили на этом месте остатки древнего городища.
Оно располагалось на самой вершине громадного холма, получившего название “Змеиной горы”. Если подняться на вершину этого холма и внимательно осмотреть окружающую местность, то можно легко прийти к выводу, что в отдаленные времена водный поток протекал не с западной стороны холма, как теперь, а с восточной. Позднее большой ледниковый оползень, надвинувшийся с востока, преградил путь потоку и направил его туда, где теперь течет ручей – с запада от “Змеиной горы”.
Благодаря этому и образовался холм, являющийся типичным останцом. В 1960 году при осмотре Т. Н. Никольской холма и прилегающей к нему местности, были обнаружены наслоения культурного слоя в обрыве и ряд всхолмлений с остатками древних валов и укреплений. Позднее, в 1985 году А. С. Фроловым на этом месте были собраны фрагменты грубой лепной глиняной керамики, железные серпы, наконечники древних стрел, ножи, глиняные пряслица для веретен, предметы из костя и рога и много костей домашних и диких животных. Последнее свидетельствует, что жители древнего поселения были преимущественно скотоводами. Исследования археологов показали, что городище было заселено небольшой первобытной общиной, обитавшей здесь в III-IV вв. н. э.
В овраге прослеживаются отложения каменноугольного и ледникового периодов с останками окаменевших ископаемых моллюсков-белемнитов, кораллов и спирифер, начало образования новых оврагов, следы оползней и карстовые воронки. Сегодня памятник природы местного значения — Можайский овраг является естественным природным разделом через четвертичные и нижнекаменноугольные отложения. Имеющиеся в Можайке обнажения являются хорошим наглядным пособием для изучения геологического строения земли, а живописная южная долина в верховьях оврага названа любителями природы Калужской Швейцарией. Не удивительно, поэтому, что эта местность была заселена с глубокой древности, сохраняя генерации людей в течение многих поколений.
Среди экспонатов Калужского областного краеведческого музея широко представлены ювелирные изделия из бронзы, меди, биллона (сплава меди и серебра), серебра, служившие украшениями нашим далеким предкам, жившим в верховьях Оки. Найдены они при раскопках археологической Верхнеокской экспедиции, отнесшей эти находки к XII–XIII векам.
Результаты раскопок поразили специалистов большим количеством найденной здесь славянской и древнерусской керамики, металлических украшений. Особо ценны собранные при раскопках индивидуальные находки: височные кольца, браслеты, крестики, ожерелья, подвески, перстни, амулеты, лунницы и бусы, что дает основание датировать эти находки XII–XIII вв.
Раскопки курганов дали множество интересных материалов для характеристики не только погребальных обрядов славян–вятичей, но и их образа жизни, быта и культуры. Помимо перстней, браслетов, сердоликовых и стеклянных бус почти в каждом женском захоронении встречались характерные височные кольца с изящными семилопастными пластинами. На основании этих материалов и сопоставления их с находками из других мест выдающийся археолог–специалист В. И. Сизов еще в позапрошлом веке определил назначение височных колец, по всей вероятности, служивших для подвязывания волос с помощью ленты.
В дальнейшем семилопастные височные кольца стали наиболее важным характерным признаком вятических захоронений, в отличие от других славянских племен, обитавших к северу до Москвы и за рекой Клязьмой. Благодаря этому удалось довольно точно определить границу расселения славян–вятичей, населявших территорию современной Калуги и Москвы. И когда археолог А. А. Спицын в конце XIX века отметил находки колец на карте, подтвердилась истинность сообщений “Повести временных лет”.
В курганах на реке Соже были погребены женщины в уборе с семилучевыми кольцами, а в бассейне верхней Оки и на Москве-реке оказались семилопастные кольца вятичей. Другие древнеславянские ожерелья, найденные в вятичских курганах состоят из алых граненых сердоликовые и круглых хрустальных бус. Возраст ожерелий, вероятно, столь же древен, как и возраст самой Калуги, а носившая бусы женщина могла быть современницей легендарного богатыря Ильи Муромца. Найдены были и нагрудные подвески, характеризующие космогонические представления вятичей: одни из них – «лунницы», в форме полумесяца – символизируют луну, другие – круглые в виде диска с лучами – солнце.
Кладоискательство на Руси – хобби далеко не новое. Причем на мелочи «простолюдины» не разменивались – не тот у нашего народа менталитет, кубышка с медяками – не наш масштаб.
Вот какое письмо, полученное существовавшим в 1920-х годах «Калужским обществом истории и древностей», хранится в архиве (ГАКО: Р-324, оп,1 ед.хр. 6):
7 ноября 1925 года
…Настоящим довожу до вашего сведения, что мною добыты сведения, подтвержденные многими лицами, что в Малоярославецком уезде Абрамовской волости имеется местность, называемая Ланцовка, и вот у одного из граждан деревни имеется на руках старинная грамота, написанная на какой-то берящной бумаге, пришедшей в сильно изотлевшую ветхость. Написана она на старинном плохо разбираемом нами языке, но все-таки некоторые лица могли перевести ее на более понятный тариф. Грамота эту указывает, что близ этой местности Ланцовки был когда-то город и вот во время Литовского нашествия все драгоценности из этого города были вывезены на эту Ланцовку, где были погружены в глубокий каменный подвал, каковой и был засыпан землею. Грамота эта списана с каменной плиты, много лет шла по рукам закаленных стариной дедушек и наконец попала на хранение в церковь, откуда она снова попадает на руки одного дедушки конца 19 столетия, который, разобравшись в ней, собрал народ из четырех деревень и начал копать этот клад. Тогда они докопали до огромных плит и бросили. Нынче летом граждане снова начали копать и снова встречают те же предметы, которые должны встречаться на пути, как указано в этой грамоте. Граждане, ищущие клад, копают тайком и прекратили свои работы благодаря того, что их запугали арестом. И вот я прошу прислать ко мне представителя от Общества для расследования этого дела и имеющего право потребовать от того гражданина опись об этом громадном Кургане. Если я не получу никаких уведомлений от Вас, то буду сообщать в Ленинград, в Главную Академию Наук. Ответ буду ожидать в течении 10 дней.
Подпись неразборчива.
Ответ последовал с опозданием, и был вовсе не таким, на который рассчитывал сельский активист:
20 ноября 1925 года
Уважаемый товарищ!
В ответ на Ваше письмо сообщаю Вам, что Калужскому об-ву Истории и Древностей было бы весьма интересно познакомиться с содержанием грамоты, о которой Вы пишите. Калужское об-во Истории и Древностей, не имея возможности выслать в настоящее время своего представителя в Малоярославецкий уезд, просит Вас обратиться к владельцу грамоты с просьбой дать Вам на время под расписку вышеназванную грамоту, чтобы препроводить заказным письмом в Калужское об-во Истории и Древностей для прочтения и установления ее происхождения. Попытайтесь уговорить владельца дать на время эту грамоту. Если грамота будет нами задержана, то, имея на руках расписку, он сможет требовать возвращения грамоты судом. Таких берящих грамот о кладах в Калужской губернии несколько. Действительное существование клада сомнительно, грамота интересна, таким образом, в историческом отношении. Общество уполномачивает Вас быть его представителем в этом деле и посылает надлежащее удостоверение. Имейте только в виду, что никаких реквизиций или принудительных изъятий наше об-во делегировать не имеет права.
Председатель Общества М.Шереметьева.
«Страшно далеки они от народа», — сказал в свое время Владимир Ульянов-Ленин о русской интеллигенции. Ответ главы калужских историков и краеведов лишний раз подтверждает справедливость сентенции вождя пролетариата – наивностью он не уступает письму сельчанина… Что доказывается тем, что продолжения переписки не последовало… Однако Шереметьева была права: всевозможных «грамот» «где и как найти клад» в народе ходило немало. Содержание одной из них пересказал в свое время в письме в редакцию «Вести» (13.10.1992) житель д.Долина Хвастовичского района Владимир Толстиков:
«Еще до революции ходили у нас листовки «Как найти клад Кудеяра». В речку Рессету впадает ручей. Вода чистая, но в народе называется тот ручей Могильней. В тех листовках говорилось, что начинать поиск надо по ручью от реки, потом вверх и дальше. Расстояние четыре версты, и все в лес, в гору. Совет был такой: дойдя до Гремучего колодца, нужно было отыскать огромный дуб… Любители поискать клад были. Искали его трижды, но неудачно. И все же клад этот ждет счастливчиков, я верю в это».
А уж устным рассказам про клады Кудеяра, разбойников, городскую казну, спрятанную перед приходом поляков (литовцев, татар), числа нет! Они связаны практически с любыми почитаемыми в народе объектами вроде камней, родников, деревьев. Предания дают точные указания, где именно надлежит копать. Вот что наперебой говорили нам сельчане о кладе близ Сердитого родника (о нем мы подробно рассказывали в прошлый раз):
— Мама мне говорила о кладе Наполеона. 12 сенных оглобель надо отмерить от ямы в поле на закат рождественского Солнца.
— А мне дедушка рассказывал, как он ходил туда копать. Копал, копал, дошел до плиты и не смог ее вскопать. У нас были бурильщики лет 30 назад, и он пошел к ним: «Ребят, прокопайте мне эту плиту». Они ему: «Дедушка, только вечером». А вечером пришел начальник и увез их…
— Мне бабушка говорила. Жила у нас в селе женщина, она пасла овец, стала спускаться к Сердитому ключу, смотрит: торчит в горке котел, полный золота. Она бросила овец, побежала за мужем, муж запряг лошадь… И они привезли клад, выстроили потом три дома. Это точно было: бабка называла фамилии. Но это не весь клад…
Несмотря на полное отсутствие логики (в самом деле, кто ж будет отмечать клад камнем или, тем более, насыпать над ним курган?) в предания про клады в наших деревнях до сих пор верят искренне, и не только верят, но и активно их ищут, с привлечением технологий ХХ века:
— Курган у нас есть, не знаю — Кудеяра или какого-то другого бандита… Пыталась вскрыть его молодежь. Копали, экскаватор подгоняли. Учитель у нас был, так он сверлил этот курган раз пять или шесть. Через несколько метров бур упирается — там как железка какая-то. Так ничего и не нашли. Там надо копать да знать где. Был один дядька старый, вот он говорил: «Если б разрыть этот курган, то на вашу деревню на пять лет бы хватило всем. Золото там, разбойники натаскали».
Это – изложение рассказов жителей одного из сел Ульяновского района.
Следы упорной многолетней работы деревенских кладоискателей иногда производят сильное впечатление. Под Жиздрой есть пятачок, где группируются сразу несколько археологических памятников: два городища, курганный могильник, а неподалеку — Гремячий родник («там золотая ладья Кудеяра на цепях подвешена и гремит»). Все здесь изрыто покопами. Особенно досталось защитным валам городищ – эти сугубо оборонительного назначения земляные насыпи деревенские жители твердо почитают насыпями над курганами! И то, что клад так никому и не достался, наших людей не смущает – значит, надо копать глубже! Ну и, конечно, клады могут быть заговоренными, не всякому даваться – подобных сюжетов записано множество, хотя слышать их вживую в Калужской области нам пока не приходилось. Да и рассказов о найденных кладах бытует крайне мало, и ценности в них относительно скромные – хотя, видимо, достаточные, чтоб поддерживать энтузиазм:
— В Визичах делали мельницу. Еще до Столыпинской реформы, при барине. Выкопали «мерку», как тогда ее называли, зерно мерить. С бочку. Железная. Денег там – золото, серебро… А на ней написано: «кто возьмет – тот помрет». Ну, и взять хочется, и боятся. Жизнь хоть и тяжелая была, а помирать кому охота? Ну, сначала не хотели, может, говорить, а потом сказали барину: «Николай Иванович, так мол и так». Он пришел, прочитал, тоже думал, боялся. А потом жена его пришла, и она взяла. Она уже больная была. И точно скоро померла. Может, так совпало. А барин на эти деньги много построил… – говорила мне недавно местная старожилка Аделаида Арсеньтевна Сидоренкова.
Поверий можно приводить еще много, однако возникает вопрос – имеют ли они какое-то научное значение, кроме чисто этнографического? На наш взгляд, колоссальное. Подобные рассказы позволяют находить интереснейшие археологические памятники, в том числе и неизвестные специалистам! Но это не все. Подавляющее большинство объектов, к которым привязываются клады, – камни, родники, холмы наверняка имели культовое значение. То есть были местами капищ, а «звонкие горки» и «страшные городки», вероятно, – поселениями жрецов-волхвов. Это часть нашей истории и культуры, о ней практически ничего неизвестно, только догадки и предположения. И при всей загруженности археологов стоило бы, наверное, им побольше уделять внимания такого рода информации.