Фигурки на экране крохотные, их с трудом можно узнать. Адвокат Джексона, Томас Месеро, единственный, кого можно с легкостью отличить, грива его серебристо-белых волос мелькает по экрану как курсор. – Паааажалуйста, скажите, который из них Джексон? – шепотом спрашивает репортер из Европы. – Маленькая точка слева, – отвечает американский тележурналист, не отрывая взгляд от экрана. Экран темнеет.  Окружной прокурор Том Снеддон, лишенное чувства юмора ничтожество, публичный имидж которого вызывает в памяти толстопузого заместителя директора школы, восседающего на крышке аппарата для отбеливания в спортзале и наблюдающего за танцем девочек из группы поддержки, решил открыть судебное разбирательство показом Living With Michael Jackson, сенсационного документального фильма, созданного похожим на хоббита и активно рекламирующим самого себя Мартином Баширом – британским таблоидным стервятником, который, насколько мы можем разглядеть на экране, сидит на месте свидетеля, сложив руки на груди. Это очень удобно, что именно Башир стал первым свидетелем по этому делу. Весь этот суд заполнен амебоподобными жизненными формами, которые резвятся в сточной канаве сферы развлечений: публицисты, личные ассистенты, низкосортные адвокаты.  Вид, который представляет Башир – помпезный наемник, который подглядывает за знаменитостями в окна спальни и делает вид, что этим он исцеляет рак. Башир до того претенциозен, что постоянно делает вид, будто не понимает, что имеет в виду Снеддон, когда называет его работу «документальным видео».  «Я называю это культурно-образовательными программами», – говорит Башир. Теория обвинителей (для тех немногих, которые в состоянии понять ее) такова, что трансляция этого документального фильма в Великобритании в феврале 2003 года положила начало зловещему заговору, который и привел к тому, что Майкл Джексон засунул руки в трусы подростка.  Обвинение представляет фильм как драматическое введение к запутанной истории о моральном разложении; кажется, погасший свет в зале заседаний является символом того, что все мы сейчас войдем в мир теней. Но этот эффект сразу же разрушается, когда начинается фильм.  Когда в кадре появляются ворота ранчо Джексона, Неверленд, из колонок разносится знакомый бит «Билли Джин» – и в комнате для прессы репортеры начинают невольно пританцовывать. – Обожаю эту песню, – шепчет мне тележурналист. Суд над Джексоном – чертов зоопарк, парад уродов, от рассвета и до заката. К шести тридцати утра, когда заместители шерифа разыгрывают в лотерею места в зале заседаний, перед зданием суда уже собираются защитники Джексона, и каждый день они сражаются с прессой и друг с другом перед камерами, начиная от первого звонка в зале суда и до завершения показаний. Как и снежинки, ни один из этих «забастовщиков» не похож на другого. Вежливая молодая чернокожая женщина, которая бросила свою работу воспитателя в детском саду в Лос Анджелесе, чтобы поддержать любимого артиста; толстый белый психопат из Теннеси, который считает, что Джексон – сам Иисус, и латиноамериканец в футболке с надписью «ОСВОБОДИТЕ МАЙКЛА», который живет в подвале дома своей матери за несколько миль от здания суда – все они держатся за руки, пикетами обходят трейлеры журналистов и сражаются с самопровозглашенными адвокатами «жертвы насилия», которые изредка появляются у здания суда, чтобы хоть как-нибудь испортить настроение фанатам.  Однажды полиция вынуждена была вмешаться, когда живущий в подвале латинос сцепился с домохозяйкой-блондинкой средних лет, которая держала в руках плакат – «Руки прочь от моих интимных мест!» Эта маленькая группка, в которой обычно насчитывается не больше 30 человек, олицетворяет собой интерес публики к этому делу.  Несмотря на то, что каждый день для публики в зале суда оставляют 45 мест, в большинстве случаев дело «Народ штата Калифорния против Джексона» не выдерживает конкуренции с боулингом под открытым небом, который находится неподалеку от здания суда, специально для пенсионеров Санта Мария. Отчаянная нехватка шума и сплетен еще больше нагнетает и без того депрессивную обстановку на суде.  Если судить с точки зрения аттракционов для публики, этот суд находится где-то на отметку ниже палатки, где демонстрируют бородатую женщину, и даже ниже, чем один из тихуанских мулов, которого покрасили краской, чтобы он был похож на зебру – заплати доллар, и получишь полароидную фотку.  Только пресса все еще принимает этот суд всерьез. Рутина в зале суда установилась с самого начала. Джексон, почти всегда одетый в пиджак с лентой на рукаве, с застывшей на лице улыбкой заходит в зал заседаний примерно в 8:15.  Он приезжает с родителями и одним из братьев, обнимается с каждым, прежде чем они садятся на свои места, затем скользит к столу, где сидит защита.  Пожимает руки адвокатам, незаметно оттекает в правый угол зала, за небольшую перегородку, и делает разминку, несколько раз приседает, растягивается, глядя прямо в стену перед собой.  Когда он заканчивает, адвокаты уже выставили на стол вазочку с мятными леденцами для него; он подходит, разворачивает леденец, кладет в рот, затем усаживается на свое место и устремляет взгляд прямо перед собой безо всяких эмоций.  В большинстве случаев он так и сидит целый день, без движения.  Возможно, он слушает свидетелей, а, может быть, ждет, когда приземлится космический корабль. По его лицу определить невозможно. Начиная с Башира, в первые дни показаний перед нами проходит целый парад абсурдных в своей глупости лакеев и паразитов, пытающихся хоть что-нибудь урвать от знаменитостей.  К примеру, типичный свидетель Снеддона – похожая на жабу некая Энн Габриэль, которая примерно неделю работала как публицист Джексона в то время, когда произошло предполагаемое «преступление».  Снеддон привел ее в зал суда, чтобы она рассказала, как один из адвокатов Джексона сказал ей, что они превратят образ матери обвинителя Джексона в образ «чокнутой наркоманки». Во время первых показаний Габриэль умудряется приплести к делу своего единственного «звездного» клиента, некого иллюзиониста из Лас Вегаса, который умеет входить в состояние транса, Маршалла Сильвера. Сильвер, как я узнал позднее, достиг пика своей карьеры, когда одна из женщин на его шоу испытала оргазм, едва он прикоснулся к ее коленке.  Но на суде Габриэль говорит о нем так, словно он кандидат на место папы римского.  «Маршалл Сильвер», – повторяет она в микрофон. – «С-и-л-ь-в-е-р». И ты уже ждешь, что сейчас она даст еще и адрес его вебсайта. Во время этого парада клоунов Джексон выглядит так, словно вообще не при делах, но когда начинают выходить настоящие свидетели, он не выдерживает.  На четвертый день суда, пока Месеро проводил перекрестный допрос старшей сестры обвинителя – которая, помимо всего прочего, заявила, что видела, как поп-король постоянно целовал ее брата в лоб – Джексон вдруг поднялся с места и просто вышел из зала заседаний. Это действо на мгновение привело Месеро, «наемного убийцу» первого класса, в замешательство.  Вид у него весьма робкий и смущенный, когда он бежит следом за своим клиентом.  Через минуту он возвращается и сообщает вечно утомленному кутерьмой судье Родни Мелвиллу, что «Мистер Джексон вышел в туалет, Ваша Честь..» Неделю спустя Джексон попросту не явился в суд, когда должен был свидетельствовать его обвинитель.  Месеро, явно раздраженный поведением своего клиента, сообщил судье Мелвиллу, что у Джексона «острая боль в спине», а после этого Джексон все же приехал на заседание в… пижаме.  Тем не менее, несмотря на свою знаменитую эксцентричность, Джексон не является доминирующим персонажем на суде.  Эта «честь» принадлежит окружному прокурору Снеддону, чьи обвинительные действия напоминают собранного из трупных отходов Франкенштейна, который привлекает внимание не меньше, чем измененное пластикой лицо подсудимого. Дело, состряпанное командой прокурора и крайне редко удовлетворительно проясненное в прессе, состоит примерно в следующем. 6 февраля 2003 года на британском телевидении состоялась трансляция документального фильма Башира, в котором Джексон признает, что спит в одной комнате с мальчиками. Среди детей, которые снимались в фильме, находится и его обвинитель по этому делу, тринадцатилетний парень, победивший рак, который познакомился с Джексоном во время прохождения курса химиотерапии за несколько лет до этих событий. Согласно заявлениям прокурора, Джексон еще не приставал к парню на момент трансляции фильма Башира, но, видимо, уже тогда был обеспокоен тем, что парень таки может выдвинуть подобные обвинения, поэтому он и целая команда обслуживающего персонала в Неверленд и задумали сложный и запутанный заговор, чтобы «держать семью мальчика и самого мальчика в заточении» почти пять неделю («заточение» проходило в роскошных отелях, на ранчо Неверленд и в других подобных местах), и как раз за этот период они силой заставили семью отрицать на камеру, что между Джексоном и мальчиком происходило что-либо неподобающее. Пятеро предполагаемых заговорщиков, помимо Джексона – ни одного из которых не обвинили и не привлекли к ответственности – как раз те люди, у которых голова полна идей, и такие люди находят свое место у постели тающего былого величия: молодые нацисты, которые заставляют Гитлера одобрить новый дизайн футболок в его последние дни жизни в бункере.  «Бизнес-партнер» Дитер Вайзнер, к примеру, является владельцем секс-клубов в Германии и всадил немерянное количество денег в обреченный на провал газированный напиток Майкла Джексона, который должен был продаваться в Европе –MJ Mystery Drink. (Бывший партнер Вайзнера, Рональд Конитзер, тоже уже был обвинен Месеро в краже денег у Джексона).  Марк Шаффел прибился к команде Джексона после 11-го сентября с планами антитеррористической кампании типа "We Are the World" и благотворительным синглом, который планировалось запустить через корпорацию McDonald's; позднее выяснилось, что Шаффел когда-то был продюсером порнографических фильмов для гомосексуалистов.  Замыкают круг «заговорщиков» Винсент Эймен и Фрэнк Тайсон, парочка молодых мальчиков на побегушках, работающих в Неверленд, единственной задачей которых, похоже, было ездить в прачечную и привозить оттуда выстиранную одежду Майкла Джексона. В любом случае, по словам прокурора, Джексон растлил ребенка только после съемок этого так называемого «оправдательного» видеосюжета – который потом Джексон совершенно случайно продал Fox Network за 3 миллиона долларов — и только после того, как власти начали расследовать отношения Джексона с мальчиком.  Случилось это предположительно в начале марта 2003. Таким образом, все дело обвинения сводится к следующему: запаниковав по поводу возможной негативной реакции со стороны общественности и прессы, Джексон учинил заговор, чтобы похитить парня и заставить его опровергнуть предполагаемое растление, которого вообще еще не произошло, а затем на какое-то время справляется с паникой и фактически растлевает мальчишку именно тогда, когда весь мир наблюдает за этим. Фантастический аргумент, прелестная демонстрация прокурорской логики: заговор с целью учинить заговор, фальшивое «пленение» только ради пленения, а потом еще и внезапная демонстрация самоуничтожающего безумия. Естественно, ни одно слово из представленного обвинения не укладывается в голове и не является логичным, пока вы не понаблюдаете, как Снеддон ведет себя на суде. Шестой день суда.  Снеддон, пухлый дядька с красными пятнами на щеках, чья толстая туша неплохо выглядела бы разве что на прозекторском столе, проводит прямой допрос младшего брата предполагаемой жертвы.  Это очень важный момент, и Снеддон вырисовывает нам единственного свидетеля предполагаемого растления. Пухленький мальчик утверждает, что дважды входил в спальню Джексона поздно ночью и видел, как звезда пристает к его брату и мастурбирует у него на глазах. На этом суде, переполненном совершенно несимпатичными персонажами, этот несчастный паренек вызывает жалость.  Ему 14 лет, говорит почти шепотом, большие печальные глаза вечного младшего брата, которому никогда не уделяют достаточно внимания.  Этот свидетель выглядит так же, как и любой другой толстый ребенок, у которого в школе вечно все воруют деньги на завтрак и постоянно натягивают ему трусы на голову. Что бы он тут ни делал, но это грустно. Если верить его истории, он описывает чрезвычайно болезненный личный опыт на глазах у всего мира.  Если история лживая, тогда его появление в суде – трагедия, забитое сознание подростка, пасующее перед взрослыми, которые силой заставили его бормотать не стыкующиеся друг с другом факты, и все это ради низких взрослых амбиций, которые достаточно уродливы сами по себе; фактически взрослые и натянули ему трусы на голову. Снеддон просто пускает слюни от восторга, когда парень, наконец, говорит, что же именно он видел.  «Ну, он… эээ… мастурбировал.» – Вы можете показать это? – спрашивает Снеддон.  – Вы можете показать нам, что вы видели? – Что вы имеете в виду? – шепчет мальчишка. – Вы можете показать нам, как именно он мастурбировал? – повторяет Снеддон. Парень ошарашен, но Снеддон продолжает давить.  Наконец, свидетель уступает и несмело проводит рукой сверху вниз перед собой. – Вы можете сделать это еще раз? – спрашивает Снеддон. Мальчик замирает в нерешительности, затем показывает еще раз, но Снеддону этого определенно мало. – Окей, – рявкает он. – Для протокола, вы двигаете рукой вверх и вниз, сжимая и разжимая ладонь. Такие эпизоды становятся все более и более частыми следующие несколько дней, когда прокурор все глубже и глубже погружается в абсолютно непростительное «вынюхивание интимных частей тела» и риторическую истерику.  Сложно не прийти к выводу, что Снеддон просто ненавидит Джексона.  Он явно не забыл неудавшееся дело 1993 года, когда Джексон и семья тринадцатилетнего Джордана Чандлера достигли соглашения стоимостью  15.3 млн. долларов, прежде чем Снеддон сумел затащить Джексона в суд по обвинению в растлении малолетних. Тем временем его главные свидетели – обвинитель и его семья, которых мы здесь для конспирации будем называть Ривьера – просто-таки потрясающая компашка.  Любой прокурор, находящийся в здравом уме, скорей утопился бы, прежде чем стал строить обвинение на таких свидетелях, как эти, но больше у Снеддона ничего не было.  Разведенная мамаша и трое детей, дочь постарше и два мальчика. Они бедны, но не настолько, чтобы жить в гетто – они бедны так же, как и 80% Америки, кое-как идя по жизни от одной никчемной работы к другой, через инвалидность, препараты от стресса, Иисуса, диеты и большую коллекцию книжек о том, как помочь самому себе. Сначала эта семья страдала от склонного к насилию отца, затем пострадала от рака, поразившего старшего мальчика; к 10 годам у него в животе уже была шестнадцатифунтовая опухоль. Ч ерез целый ряд благотворительных организаций и программ реабилитации семья связалась с несколькими знаменитостями: Джордж Лопез, Крис Такер, Джей Лено и Майкл Джексон.  Но фиаско Джексона не началось до тех пор, пока мальчик, которого мы будем, опять-таки в целях конспирации, называть Фредди, вдруг взял и фантастическим образом выздоровел.  Семья вернулась к своему докризисному существованию, обогатившись разве что различными визитными карточками от знаменитостей. Не хочется быть свиньей, которой чужда благотворительность, но именно это и является самым отвратительным в деле Джексона: даже у бедняков нет достоинства.  Как только они попали в этот мир, Ривьера стали еще одним подвидом всяких Баширов, Габриэлей и Вайзнеров: семейство, которое король «усыновил» из любопытства. Мать – назовем ее Агнес Ривьера – кажется, является ключевой фигурой в лагере обвинения.  На момент написания этой статьи она появлялась на суде только на «оправдательном» видео, которое Месеро представил как доказательство во время перекрестного допроса. Полненькая женщина с вечно блестящими и влажными глазами, густо накрашенная, она похожа на латиноамериканскую версию Бернадетт Питерс (только «пробег» у нее больше).  Разговаривает сладко-сахарным голосом, на высоких визжащих нотах, и в целом выглядит так же, как и те, кто приходит на программу к Опре, или те, кто занимается реабилитацией наркоманов, нюхающих клей – она использует слова «Бог», «любовь», «надежда» так, как любой другой человек использует связующие слова или артикли. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.......