7 сентября - день памяти игумена Никона (Воробьева)

В истории игумена Никона (Воробьева), в целом обычной для поколения священников 20-х – 30-х годов, есть то, что все-таки выделяет ее из ряда других. Монах в миру, он долгое время жил среди неверующих, однако во внешних отношениях с миром был настолько честен, что не сила проповеди, а молчание приобретало ему учеников. И, вот, теперь, когда этого священника нет на земле, звучит его слово, дошедшее до нашего времени в письмах к духовным детям и тем, кто искали его совета. Основы христианского воспитания, заложенные оптинской школой, наследие святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника не были утрачены и тогда, когда не стало книг, и продолжали служить людям руководством в духовной жизни благодаря «книге» человеческой памяти…
«Слуга»
Вышний Волочек в Тверской области, работа в качестве универсальной прислуги у врача… После четырех лет лагерной жизни это уже не казалось чем-то отягощающим. Была какая-никакая крыша над головой, какое-никакое питание, и главное – свобода, так, что еще оставалось время для молитвы и для чтения.
Шел 1937 год, оказавшийся для миллионов людей в России «последней чертой», а о.Никону несказанно повезло – его как раз освободили по зачету рабочих дней.
Зная о том, что для нового ареста не потребуется и особого повода, он жил незаметно, беспрекословно, со всей добросовестностью выполняя то, что ему поручали – самую черную работу – уборщика, мусорщика, прачки, посыльного. Разговоров о вере ни с кем не вел, ни взглядом, ни полусловом не выражал осуждения или нерасположения по отношению к родственникам доктора, убежденным атеистам.
Терпеливый, внимательный, простой в обращении, он по большей части молчал, хотя не чуждался людей и не выглядел букой. Мало-помалу к нему привыкли. Помощником он оказался незаменимым.
Чем он располагал к себе, почему хотелось задержаться возле него? На эти вопросы едва ли у семьи врача нашелся бы ясный ответ. Но только во всем, что он делал, в самой его манере слушать, в его тихости было столько тепла и настоящего человеческого участия, что мирно и спокойно становилось на душе от одного его слова, кивка головы. Видно было, что в скромном своем положении он не искал выгод и был добр не по расчету.
Наблюдая за ним и за его жизнью продолжительное время, жена доктора и ее сестра из людей совершенно неверующих через несколько лет стали христианками… Чудо: проповедь без слов и риторических приемов. Свет просиял для них однажды в образе человека, за внешним они вдруг увидели божие.
Нищий, лишенный всего, о. Никон мог утешать тех, кто, кажется, имели все. Источниками его радости были вера и еще большие дары – монашество и благодать священства. Постриг батюшка принял в Минске, в 1931 году, из рук епископа Феофана (Семеняко), а за год до своего ареста был рукоположен в иеромонаха; и хотя впереди у него были сибирские лагеря, внутри – устроенный «храм Божий», да еще с возможностью совершать службы и быть ходатаем за людей.