В 1996 году предстояло мне заканчивать обучение в университете. Многие бывшие и настоящие студенты поймут моё состояние в то время, ибо все прекрасно знают, что в финале учёбы в вузе и не только всегда есть такой обязательный пункт как дипломная работа. Вот и я уже с третьего курса озадачен был именно ею. Главный вид деятельности в процессе написания работы у меня заключался в поиске нужных по моей теме документов в архиве. А уж потом были их детальное изучение, анализ, сопоставление, сравнение, из чего делались определённые выводы, которые и ложились в основу диплома. Просиживать в ивановских архивах приходилось часто, но не всегда извлекался из этого интерес. Так как заказываемые архивные дела приносились сотрудниками через несколько дней, а то и недель и в строго регламентированном количестве (такой уж порядок в этих заведениях), иногда у меня выдавались свободные минуты, которые я охотно тратил на изучение архивной картотеки. Вдруг чего интересного судьба подбросит? И ведь подбросила. Обнаружил однажды в картотеке книгу под названием «Юрьевъ-Польской и Романовскiя вотчины Смердово и Клины», изданную в Синодальной типографии Москвы в 1912 году. А так как уже тогда я увлёкся абсолютно всем, что было связано с юрьев-польской землёй, для меня это была настоящая находка. И действительно небольшая по объёму книжица содержала в себе много новых для тогдашнего меня данных о городе и некоторых его окрестностях. Абсолютное большинство исторических фактов я здесь вычитал впервые, благодаря чему неплохо пополнил запас знаний о своей малой родине. Некоторое время оставался загадкой вопрос об авторстве книги. В конце текста в качестве указания на автора стояли всего три буквы – «Г. С. Ш.» Чьи-то инициалы? Возможно. По крайней мере, похоже на то, но… Не будем спешить. *** В 1913 году в Российской империи отмечалась очень знаменательная дата – 300-летие Дома Романовых. В ходе торжеств император Николай II планировал посетить места, которые тем или иным образом были связаны с далёкими событиями избрания русским царём Михаила Фёдоровича Романова. По городам и весям шли приготовления. Многие дела приурочивались к неизбежно надвигавшейся дате. В провинциальном Юрьеве-Польском, к примеру, развернулось строительство нового величественного Троицкого собора. На благое дело скидывались всем миром. Вот и император Николай пожаловал на храм 30 тысяч рублей. Во Владимирской губернии в рамках торжеств император со своим августейшим семейством побывает 16 мая 1913 года. Посетит он Владимир, Суздаль и Боголюбово. Но изначально в маршруте фигурировала ещё одна точка. К сожалению, позже этот пункт из списка будет вычеркнут. Почему же? И что это за пункт? *** Так как царская династия Романовых началась с Михаила Фёдоровича, для Николая II при подготовке юбилейного турне важно было знать как можно больше биографических сведений о своём предке. Общая канва его биографии, конечно же, давно описана и широко известна, но со временем появились и досадные пробелы. Например, под вопросом оказалось место рождения Михаила. Считалось, что будущий русский государь появился на свет в Москве, на старом Государевом дворе, близ Знаменского монастыря. Однако собиратели старины нашли документы, опровергавшие это утверждение. Например, в вышедшем в самом конце XIX века «Историко-статистическом описании церквей и приходов Владимирской губернии» при описании села Клины Юрьевского уезда значилось: «…в XVII столетии село Клины было вотчиной бояр Ивана Никитича и Никиты Ивановича Романовых… В 1602 году здесь имел пребывание шестилетний будущий Царь Русской земли Михаил Феодорович, изгнанный из Москвы Царем Борисом Годуновым». И на той же странице имелось подстрочное примечание со ссылкой на Архиепископа Владимирского и Суздальского Сергия (в миру – Иван Александрович Спасский, 1830-1904), где говорилось, что Клины – «место рождения Великого государя, царя и Великого князя Михаила Феодоровича» и что сведения эти «перепечатаны из старинных документов, хранящихся при Духовной Консистории». Вот такой поворот. Выяснением истинности сего факта занялся граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918). Здесь нужно несколько слов сказать об этом интересном человеке. Он был представителем известного русского семейства, которое вело своё происхождение, как и Романовы, от Андрея Кобылы. Кстати, после смерти погребён граф в знаменитом московском Новоспасском монастыре, где покоились далёкие предки царствовавшей династии Романовых. Среди прямых предков Сергея Дмитриевича тот самый Борис Петрович Шереметев – прапрадед, крупный военачальник времён Северной войны, дипломат, один из первых русских генерал-фельдмаршалов, первым в России возведённый в графское достоинство. Дед Николай Петрович был покровителем искусств, женившейся на крепостной актрисе Прасковье Жемчуговой. Сергей Дмитриевич Шереметев был не только крупным землевладельцем, которому принадлежали родовые и приобретённые подмосковные имения Кусково, Михайловское, Введенское, Остафьево, Фонтанный дом в Петербурге и многое другое, но и известным общественным деятелем, историком, коллекционером. В честь графа была названа железнодорожная платформа «Шереметьевская», а уже по её названию, в свою очередь, впоследствии получил имя и самый крупный по пассажиропотоку в России аэропорт. Графа Шереметева волновала жизнь русской глубинки, он очень часто ездил по стране. Помимо этого, он занимался промышленным производством в Ивановской губернии, являлся учредителем большого количества научных обществ, а в некоторых состоял и активно работал. На протяжении 45 лет он был членом Русского Императорского исторического общества, писал научные статьи. Например, в 1879 году в одном из томов «Русского исторического общества» в его авторстве вышли материалы, касающиеся рода Шереметевых. Он состоял в Обществе любителей древней письменности, которое располагалось в Фонтанном доме в Санкт-Петербурге. В одном из залов этого дома имелось специально оборудованное место для музея – древлехранилище. Также Шереметев был одним из инициаторов создания генеалогического общества в России. В дальнейшем он создал и опубликовал много работ по генеалогии, в том числе посвященных и своей семье. Исследованиям только пяти поколений рода Шереметевых, а также их многочисленных родственников он посвятил 20 работ. Сергей Дмитриевич, помимо истории, генеалогии занимался и издательской деятельностью. Он провёл долгую и кропотливую работу над сбором, изучением, а затем и публикацией за счёт собственных средств большого количества древних грамот, летописей, исторических актов, писцовых книг. Среди его изданий и «История России начала 17 века», опубликованная благодаря документам, которые он собирал длительное время. Вот эти увлечения графа и позволили ему более профессионально, чем кому-либо другому, разобраться с вопросом о месте рождения Михаила Романова. И граф отправляется в путь. В Юрьев-Польский и его окрестности. На дворе конец лета 1910 года. Ну, и уже совсем не трудно догадаться, что книга, обнаруженная в архиве и увлёкшая меня своими историческими описаниями, принадлежит руке графа Шереметева, которую он оставил после посещения уездного Юрьева-Польского и сёл Клины и Смердово, бывших некогда вотчинами бояр Романовых, ближайших родственников семьи первого русского государя новой династии. И аббревиатура «Г. С. Ш.» расшифровалась сама собой – «граф Сергей Шереметев». Ларчик открывался не так уж и сложно. Итак, короткое, но довольно подробно описанное в указанной книге путешествие графа Шереметева началось. Приведём некоторые выдержки из очерка, сохранив стилистику текста, но приспособив его для более удобного прочтения современному человеку к нынешним нормам русского языка. «Чуть рассветало, когда поезд наш 27 августа 1910 г. остановился в Юрьеве-Польском. Нас было трое: И. С. Беляев, фотограф (племянник П. П. Павлова) и я». Один из попутчиков графа Шереметева, Иван Степанович Беляев (1860-1918), кому и посвящена книга, был довольно известным русским архивистом-историком. В то время он работал в Московском архиве Министерства юстиции и долгое время сотрудничал с Сергеем Дмитриевичем по многим профессиональным вопросам, активно участвуя в деятельности основанного графом Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III. «На двух извозчиках поехали мы в город, который в версте с чем-то от станции. Сквозь утренний туман выдвигались церкви и колокольни древнего Юрьева. Когда же мы подъехали к собору XIII века, то трезвонили к утрене. Чудный, серебристый ростовский звон раздавался среди заснувшего, пустынного града. На улицах ни души. Мы перебрались через р. Колокшу и подошли к собору, заслоненному современной колокольней и зданием нового храма. Меня поразили точно вылепленные фигурные украшения на вековых стенах, переносивших во времена Великого князя Всеволода Большое Гнездо! Здесь погребены: сын его, Князь Святослав Всеволодович и внук Князь Дмитрий Святославович, впоследствии принявший схиму. Внушительно впечатление седой древности и могил наших славных князей. Уже начиналась утреня, когда мы взошли в собор, где любовались иконостасом, а в приделе – Распятием Христовым, большою иконой размером до сажени в квадрате, высеченной из белого камня, с предстоящими Богоматерью, жёнами Мироносицами и др. святыми, называемою «Святославовым крестом», так как она была сооружена при этом князе». Далее, закончив описание Георгиевского собора, граф Д. С. Шереметев даёт историческую справку, в которой кратко рассказывается о первых юрьевских князьях Святославе и Дмитрии, их жизни в Юрьеве-Польском, княжении и судьбе. «После его осмотра мы поспешили на почтовый двор, к так называемой «Пономарихе». Пока запрягали нашу тройку и пару в два тарантаса, мы дошли прямою, безлюдною, глухою улицей до конца города. Широкие поля окружают Юрьев. Стадо коров только что выходило сюда. Мы за ними пошли до еле заметной речки Гзы, откуда, оглянувшись, сразу увидали весь Юрьев при зачинающейся утренней заре. Здесь дождались мы солнечного восхода и, сев в тарантас самого первобытного типа, при резком звоне колокольчика выехали на здоровой тройке серых в Смердово. Дорога шла на ближайшее село Козьмодемьянское, и яркое солнце скоро стало нас согревать не на шутку. То был день не бабьего лета, а настоящий, летний, даже знойный. Всё было залито светом солнечным, и перед нами развернулся широкий кругозор. Дорога шла сначала Стромынкою, потом свернула на проселок, и окрестности Юрьева раскинулись перед нами во весь простор. Одна за другою мелькали белые церкви, с такими же колокольнями; нас обдало свежестью необъятной шири и чем-то родным, заветным… Ямщик наш был глуховат и неохотно отвечал на вопросы: «вот это село Павлово, там Ильинское, Палладино, Ляминская усадьба, а вот и Смердово!..» Смею предположить, что под селом Павлово подразумевалось современное Поелово, а Палладино – это не что иное, как Палазино. «Далеко на горизонте, на возвышенности, господствующей над всею окрестностью, показались здания церкви и колокольни; но до Смердова еще 12 верст, а мы всего на полпути… Стало совсем жарко, а дорога давала себя знать своими глубокими колеями, кочками и колдобинами, покачивавшими сильно тарантас, от которого несколько отвыкли». Столичным гостям, конечно же, было не совсем уютно себя чувствовать на ухабистой дороге. Кроме этого, нужно учитывать то обстоятельство, что Сергею Дмитриевичу на момент путешествия было уже 65 лет. Возраст, однако… «Но вот все подвигаемся ближе и ближе. Мы залюбовались зелёными обширными лугами и пашнями на «Юрьевском черноземе», затем спустились в лощину и на мост, некогда разделявший два больших пруда. Из них один только уцелел вполне. Ясны были очертания засохших водоемов, когда мы въезжали на возвышенность, где между двумя рядами крестьянских изб раскинулось большое село Смердово… Мы вышли из тарантаса и направились к часовне, построенной на месте старого деревянного храма. За ним остатки кладбища; поперек и на скате проходит дорога, на которой построена современная церковь, словно сооруженная из остатков иного здания. В ней ничего замечательного не сохранилось, кроме разве Синодика, да и то XVIII века, в котором странно было прочесть после ряда женских царских имен XVII века имя «бывшаго Императора Петра Феодоровича», хотя не записаны ни Пётр I, ни Пётр II…» Напомню, что «бывший император Пётр Феодорович» - это император Пётр III, внук Петра Великого и супруг Екатерины II, свергнутый ею в ходе очередного дворцового переворота в 1762 году. Синодик же - книга или список с перечислением имён умерших и живых для поминовения во время богослужения или в частной молитве. «За церковью, среди села, пространное пустое место, окруженное земляным валом; оно расположено на плоской возвышенности с легким скатом по направлению к церкви. Вал хорошо сохранился со своими линиями, захватывающими значительное пространство. Мы обошли его вокруг. Посредине, на противоположной стороне от церкви, выход или выезд, и доныне употребляемый. Отсюда открывается чудный вид на всю окрестность, широкий, просторный, с полями, перелогами, рощами, белеющимися церквами. Среди возвышенности на горизонте одна всех выше, и на ней опять виднеется белое церковное здание, господствующее над всем. Оно невольно обращало на себя внимание. - Это Клины, - пояснила нам старуха, стоящая перед своей избой. – Клины, семь верст отсюда! Все пространство, занимаемое валом, ничем не занято, но перерыто. Явственно были видны в земле следы бывших зданий, отчасти фундаментов… Здесь-то и должен быть «двор боярской вотчинников», упоминаемый в писцовых книгах - своего рода городок, окружающий главное жилье и обхваченный деревнишками, крестьянскими постройками за валом, в том же правильном направлении. Только со стороны выезда путь совершенно открыт и представляется внушительною картиною. В ближайшем расстоянии от Смердова, но в стороне расположено несколько заслоненное возвышенностями большое село Андреевское в лощине и, как будто прикровенное. Его не видно из Смердова, хотя это ближайшее к нему соседство… Там любила «полевать» Цесаревна Елизавета, в нем указывается место хором, а вблизи двор для ее приезда на охоту. Царскими местами, все по пути, переезжала она в Опольщину, к городу Юрьеву-Польскому, на поле-гладь, где тешилась выпусками «живых зайцев, которых и изволила осаживать борзыми, травя около него в монастырских селе Курках и в сельцах Шетневе и Кузьминском – вотчинах участника ее охоты, тамошнего помещика, лихого Петровского гвардейца, преданного его дочери, Лаврентия Никифоровича Стромилова!..» Всю эту шумную вереницу гулливого люда, среди которого блистали красавец Шубин, весельчак Лесток, замыкали длинным хвостом «фурманский» обоз с начинками!» К личности Елизаветы Петровны и её пристрастию к охоте именно в юрьевских окрестностях С. Д. Шереметев ещё вернётся по ходу повествования. Оставим пока в покое императрицу и мы, снова вернувшись к Смердову и Клинам. «Общее впечатление Смердова таково: это хозяйственное поместье на плодородной земле, «на Юрьевском черноземе» и хозяйственно расположенное, в стороне от Стромынской дороги, следовательно – и от прямого движения из Юрьева. Тем временем сняты были виды села, и мы двинулись прямо на Клины. Совсем стало жарко – по-летнему, дорога все тяжелее и тарантас сильно покачивало… Местность стала лесистее и пересеченнее. Клины уже были перед нами, когда мы вновь свернули на Стромынку и, не покидая ее, доехали до Клинов. Здесь впечатление совсем иное. Белая церковь за полем и прудом; видны остатки других прудов, неизбежных и столь обычных в наших старых усадьбах. За церковью тенистая роща, охватывающая ее с двух сторон. Дорога шла мимо деревянного домика двухэтажного, также окруженного рощею. Как узнали потом, то было жилье управляющего имением, лесничего удельного ведомства… Мы покинули тарантас, с трудом расправляясь от неудобного сиденья и необычной и продолжительной встряски. Давно лишенные тени, мы поспешили обойти ближайшую рощу или, вернее, «парк», уже позднейшего насаждения, с липами XVIII века, прямыми, высокими, стройными. К сожалению, священника не было дома, но пришел о. диакон Василий Веселовский, на которого нам указали, как на местного старожила. На вопрос: «Вы давно уже здесь?» он ответил: «Да уже около трёхсот лет!». Заметив удивление, он добавил, что род его преемственно от отца к сыну здесь диаконствует еще со времен Романовых… Он, видимо, привязан к месту и похваляется им. Да и прав он, потому что есть чем любоваться. Это прямая противоположность по типу с Смердовым, уже потому, что расположено среди зелени прекрасного тенистого сада; о. диакон повел нас к месту старого деревянного храма, действительно занимавшего опушку и насупротив спускающего внизу сада. Тут же неподалеку, между церковью и близко прилегающим липовым парком стоял прежде старый дом владельца. Новая каменная церковь с шатровым куполом во имя Покрова с приделом Св. Владимира построена в XVIII веке графом Алексеем Федоровичем Апраксиным, племянником царицы Марфы Матвеевны, вдовы Царя Феодора Алексеевича, а перестроена в 1777 году усердием помещика графа Федора Алексеевича Апраксина… Опять знакомый вал нам определил направление усадьбы. Мы пошли по валу и круто свернули к открытому месту, где, видимо, сохранились следы прежней культуры… Увы!.. Велико было изумление наше при виде открывавшейся перед нами широкой и глубокой лощины, за которою следовали бесконечные поля и перелески до самого небосклона. Невольно вспоминались слова Гоголя: «Господи, как здесь просторно»! Нечего сказать, умели наши предки выбирать места для своих построек – были они «зело строительны». Художественное же чутье их не только сказывалось в строении обителей и храмов, но и в домах вотчинников и в избах крестьянских, украшаемых… своеобразною и нередко изящною резьбою… Мы вошли в тенистую липовую рощу и здесь уже очутились вполне в XVIII веке, если не в конце XVII-го. Липовые насаждения обычны и в других садах того времени. Прямые аллеи, радиусами сходящиеся в круговинах и строго выдержанные, сильно напоминали нам сады в Уборах, Вяземах, в Воронове и в столь многих дворянских гнездах. Все это так знакомо и близко; жаль лишь одного, что почти нет реки, хотя и значится по писцовым книгам речка Сега, но ее мало заметно теперь. В старину была тут мельница и плотина с обширной запрудой, но это, по всем вероятиям, еще с Романовских времен…» Далее граф Шереметев позволил себе порассуждать о соседях Романовых, владевших имениями где-то рядом. «Романовы, живя в Смердове и в Клинах, находились в ближайшем соседстве от Нагих, которым принадлежали села Макарово и Сляднево. То было владение Григория Ивановича Нагого, некогда посла Грозного в Литву, а затем сына его Ивана Григорьевича, который тотчас же по смерти Царя Ивана подвергся опале и, быв в опале, удален позднее в дальнее воеводство… В этой же местности и другие Нагие… Недалеко там же находилось село Семьинское Князей Черкасских – князя Бориса Камбулатовича, женатого на сестре Федора Никитича, Марфе Никитичне, следовательно, в Юрьеве-Польском между ними было понятное общение». Думаю, село Семьинское граф Шереметев здесь упомянул отнюдь не случайно. Если при Романовых оно принадлежало князьям Черкасским, представитель которых Борис Камбулатович был женат на родной тётке Михаила Фёдоровича Романова, то позже селом владели именно Шереметевы. Прадед Сергея Дмитриевича – Пётр Борисович Шереметев – в своё время организовал в Семьинском псарный двор, где специально для псовой охоты содержались и обучались своры собак охотничьих пород. Поэтому окрестные сёла для графа пустым звуком не были. «Воспользовавшись в Клинах любезным гостеприимством местного лесничего Мясоедова и его жены, мы напились чаю с молоком и, насладившись отдыхом в палисаднике их домика, с сожалением расстались с тихими Клинами. Время шло. Опять Стромынка, опять бесконечные колеи и перекачиванье тарантаса со стороны в сторону, с придачею удручающей жары. Был совершенно знойный, июльский день». Подъезжая к Юрьеву-Польскому, который оказался вместе со всеми своими старинными достопримечательностями, в том числе и Петропавловским монастырём как на ладони, граф Шереметев снова начал рассуждать о пребывании здесь императрицы Елизаветы Петровны. «Возвращаясь к Юрьеву по Стромынке, мы видели на краю его и на возвышенности рощу женского монастыря, в 1850 г. переведенного из смежного Николаевского, тогда же упраздненного. Сохранились в последнем только стены, с приходскою ныне церковью Св. Николая Чудотворца. Случайно встреченный старожил глухо говорил о нем, о пребывании в этом монастыре когда-то «особ царской фамилии». С этим монастырем действительно связана память о «дщери Петровой», о красавице «Цесаревне» Елизавете Петровне. Не раз бывала она в привольных местах Юрьевских, ей близких по родовым преданиям и по собственному хозяйству. Правнучка Царя Михаила, была у себя дома, среди близких ей селений и поместий. Между последними было и «гнездо друга ее сердца», Семеновского гренадера, сержанта Алексея Яковлевича Шубина. Вот рассказ о том местного жителя Стромилова: «Любила Елизавета полевать по Юрьевской дороге, в местности называемой Ивановским «Хлуденевым», где урочища сохранили наименования Царских. Здесь проводила она время, для нее самое счастливое, беззаботное. Сохранились предания об ее охотах, о приездах, о ее богомолье. С нею неразлучен Алексей Яковлевич Шубин». Живо и своеобразно описывает Стромилов охоты Цесаревны и Шубина. Тут же по соседству жили Бутурлины в Крутцах, Ромодановские в Рюменском, на большой исконной дороге на Переславль, тянувшейся из Москвы через слободу. Ели Елизавету тянуло в эту сторону, то и помимо сближения с Шубиным, она находилась в местах, столь близких дому Романовых… Если же, как мы знаем, Цесаревна Елизавета Петровна любила «полевать» по Юрьевской дороге, то это было в пределах не столь отдаленных от Романовского Клина или даже около него, как и в Андреевском близ Смердова. У Шубина по близости была родовая вотчина Грязновых-Шубиных, а потому взятое направление получает особый смысл, как сближающий Цесаревну не только с местами, близкими Шубину, но и с родным гнездом ее предков…» И вот утомительное, но интересное путешествие подошло к концу. «Быстро прошло время в Юрьеве-Польском, и когда «солнце, познав запад свой», мы, к сожалению, должны были покинуть эти привольные места…» Но главный вопрос, ради которого приезжал граф со своими спутниками требовал своего ответа. И после выяснения всех обстоятельств, мнений сведущих людей, дополнительного изучения документов Сергей Дмитриевич написал так: «Предание это, по-видимому, не оправдывается и, по мнению, настоящего Архиепископа Владимирского, Высокопреосвященного Николая, Михаил Феодорович Романов родился в Москве, на старом Государевом дворе, близ Знаменского монастыря…» Таким образом, император Николай II в юрьевские земли не попал. Маршрут его путешествия прошёл стороной от Юрьева-Польского и сёл Клины и Смердово.