Прищепов Александр
Красные орлята
СУЗЕМКА. Немногим известно название этого села. Затерялось оно на окраине обширных Брянских лесов. Лишь железнодорожная одноколейка проходит через него, да грунтовая и несколько, полузаросших травой, узких лесных дорог связывают Суземку с другими районными центрами и окрестными селами.
Небольшое тихое село. Но и сюда в октябре 1941 года нагрянула война. Она ворвалась на его тенистые улицы гулом фашистских танков, треском мотоциклов, дробью автоматных очередей. С гортанными криками солдат в зеленой униформе пришла беда в бревенчатые дома, добротно и с любовью построенные руками дедов и отцов…
Погрузился в темноту большой пятистенный дом Сухаревых. Но не до сна было в эту ночь. Свернувшись калачиком под стареньким, залатанным ватным одеялом, Шурик пытался понять, что происходит там, за окном. Его слух улавливал урчание моторов, глу-хие голоса. Ворочалась в постели мать, вздыхала. Изредка всхлипывала Рива, жена старшего брата Николая, учителя истории.
Шурик знал, что брат — белобилетник. Это слово он запомнил с того дня, когда Суземка провожала на фронт мобилизованных. Понурый ходил Николай:
— Эх, Рива. Если б не «белый билет», меня бы тоже призвали в армию, а так выходит, не годен.
И теперь Николай мрачный. За весь вечер даже слова не сказал. О чем он все думает? Шурик повернулся на другой бок, тихо позвал: «Коль!» Ему не ответили. Опять стали наплывать мысли. Шурику припомнился последний урок истории в их шестом классе. Николай Карпович, всегда энергичный, имевший привычку, объясняя, прохаживаться и неожиданно задавать вопрос тому, кто отвлекся, на этот раз, ссутулившись, сидел за столом. Все напряженно молчали, даже непоседа и озорник Ваня Шанцев по обыкновению не ерзал на скамье и тоже не отрывал взгляд от учителя. Шурик обратил внимание, что веки у брата покраснели, а лицо посерело, словно не спал несколько суток.
Ребята, я всегда говорил вам правду —Николай Карпович встал, медленно прошел по классу и с уверенностью сказал: — Помните, историю нашей Родины мы еще будем изучать. Обязательно будем!
«Нет, не такой мой брат, чтобы сидеть сложа руки — подвел итог своим мыслям Шурик. — Ну, а мы как же? Надо бы с дружками увидеться...»
Утро выдалось хмурое. Неприятно, по-осеннему накрапывал дождь. Огородами миновав два дома, Шурик постучался к Цуприковым:
- Петь, выйди.
Дружок не заставил себя долго ждать.
Айда на чердак школы. Поглядим, что делается в селе.
Пока добирались до школы, Петя поведал, о чем говорили дома взрослые.
Шурка, знаешь бой какой был! Танков сколько у леса побито! А немцев!.. Они своих убитых хоронили, так на нескольких фашинах свозили...
Со школьного чердака была видна большая часть поселка. Носами, уткнувшись в оконное стекло, ребята наблюдали, как суетились немцы у здания районного Совета. Там стояли легковые машины, мотоциклы. Должно быть, начальство разместилось. По домам ходили вооруженные автоматами солдаты.
Вдруг внизу, у входа на чердак, послышался шорох. Ребята мигом отпрянули от окна. Однако опасения были напрасны. Это явились их одноклассники и друзья по уличным играм Гриша Мамоненков и Коля Демченков, Коля, не по годам степенный, уравновешенный — учился он только на пятерки. — Сейчас был расстроен и не скрывал этого. Оказывается, в их доме поселился немецкий офицер.
Не могу я видеть его самодовольное пьяное рыло. Ведет себя, как хозяин. Курку ему на завтрак, яйцо... И скоро ли выгонят отсюда проклятых гадов?
Слушайте, — взволнованно заговорил Гриша, — Петька наш сказал, что партизаны в лесу объявились. Суземские будто средь них есть... Уж они-то зададут немцам жару.
Комсомолец Петр Мамоненков для своих младших братьев, пионеров Гриши и Вани, являлся самым авторитетным человеком. Они ловили каждое его слово, гордились его силой. «Петька наш пудовую гирю одной рукой свободно выжимает» — рассказывал своим сверстникам Гриша. Скучали, когда его не было дома. Только в последнее время Петька совсем от дому отбился: Днями где-то пропадает. Гриша несколько раз видел его вместе с Иваном Володовым, работавшим на радиоузле радистом, которого знали все мальчишки. Знали, что он комсомольский секретарь, что как-то в поезде вступился за девушку, обижаемую хулиганами, был сброшен под откос и лишился ноги. «Нет, неспро-ста Петька зачастил к Володову, — размышлял Гриша, видно, что-то задумали комсомольцы. Есть у них какая-то тайна».
Ребята! — Гриша вплотную придвинулся к дружкам. — А может, нам в лес податься— и бух-бух по немцам.
— А что? — поддержал его Петя Цуприков. — Идея!
Не дурите, пацаны, — вставил свое слово Коля, — нельзя нам. Меня, то сразу немец хватится, матери худо будет. Да и вас из дому не пустят.
Мальчишки примолкли и опять прильнули к окну. На Первомайскую улицу въезжала колонна немецких автомашин. Дождь прекратился, но от того, что жители Суземки не покидали своих домов, что немцы гоготали во дворах, играли на губных гармошках веселые мелодии, было тоскливо на Душе.
Молчание нарушил Шурик Сухарев:
— Пора расходиться по домам. И без команды моей никуда!
Его голос звучал твердо, и ребята признали в нем того, кто до прихода фашистов был заводилой всех игр в войну, «красных» против «белых», в «казаки-разбойники», кто воз-главлял походы мальчишек Первомайской улицы против ребят с Побужи, находящейся на другой окраине Суземки, за железнодорожной линией. В мальчишеских «боях» Шурик был неодолим. Его уважали за хватку и смелость, за веселый нрав.
Ареной ожесточенных «сражений» была разбитая в одну из бомбежек водонапорная баш-ня. - Ее потемневшая коробка возвышалась неподалеку от железной дороги. И, как утверждали первомайцы, находилась на их территории. Но мальчишки с Побужи взбирались на самый верх башни и водружали там свое «знамя». Такое невозможно было стерпеть. Вот почему между одноклассниками, проживающими в разных концах села, разгорались «войны». Предводительствовал враждебным первомайцам «войском» Володя Середин, четырнадцатилетний подросток, долговязый, с длинными руками, казавшийся старше своих лет. В школе он был известен как страстный любитель географии. И когда кто-нибудь «плавал» по карте или «забывал», какие животные обитают в Южной Америке, то взглядом искал Середина: тот то, конечно, все знает...
И вот однажды, как только сгустились сумерки, в окно дома Сухаревых тихо постучали.
— Кто там? — Шурик посмотрел в окно.
— Это. я, Володя.
Кого угодно, только не Середина ожидал Шурик увидеть в своем доме. Чтобы к нему соб-ственной персоной заявился атаман побуженской мальчишеской ватаги?! Звякнул засов — действительно, перед слегка оторопевшим, но нахохлившимся хозяином предстал незваный гость.
— Чего тебе?
— Не кипятись, Шурка... Дело есть. Да не бойся, выходи, не укушу.
— Еще чего, бояться...
Шурик, не торопясь, натянул на себя пиджак, длинный, потертый, на меховой подкладке, похожий на шубу. Володя вспомнил, что из-за этого пиджака за ним закрепилось проз-вище «Шубин» и что дружков его в Суземке иначе не зовут, как «шубинцы». И когда они вышли во двор, у Середина, помимо воли, сорвалось с языка:
— Шубин, давай мириться.
—Давай, — нисколько не обижаясь за прозвище, ответил Шурик и протянул руку недав-нему «противнику».
Забравшись в сарай, и с наслаждением вдыхая запах душистого сена, подростки вели серьезный разговор.
Хочу я, Шурка, в партизаны уйти. Папка там мой. Да как без оружия явиться? Нужно достать пистолет.
Что-о? — Шурик удивленно посмотрел на Володю.
Пистолет! — повторил Середин. — Шурка, помоги мне его добыть. Как только вступлю в отряд, тебя кликну. Парень ты смелый, толковый...
Подожди, подожди, Володя. Есть у меня одна думка. У Кольки Демченкова на квартире живет немец, офицер. Может, у него... того... украсть?
Позвали Колю Демченкова, и уже втроем продолжали обсуждение предстоящей операции.
Колька, ты это сделаешь! — настаивал Володя.
Не могу я воровать, нет. Я же пионер, — упрямился тот.
—Трус ты, а не пионер, — горячился Шурик. — Воровать нельзя у своих. Давай вместе...
Долго выжидали удобный момент. Подсматривали в окно, что делается в комнате. Пьяный офицер нудно пиликал на губной гармошке, нетвердыми шагами подходила столу, выпивал рюмку.
—Да когда он натрескается? Хоть бы лопнул, — шептал на ухо Шурику Володя.
Наконец офицер в сопровождении ординарца вышел из комнаты принимать вечерний туалет.
Коля осторожно приоткрыл окно, и Шурик ящерицей юркнул в комнату, метнулся к кро-вати. Вытащил из кобуры парабеллум. Вороненая сталь охладила вспотевшую ладонь. За-стегнул кобуру и пустую, сунул ее под подушку. Бесшумно выпрыгнул в окно.
Лишь в бурьяне у железнодорожной насыпи друзья перевели дыхание. Шурик передал Володе пистолет и по-взрослому напутствовал друга:
Удачи тебе!
Добравшись до леса, Володя остановился. Пахло хвоей и гниющими листьями. В последний раз он посмотрел в сторону села. Там осталась его мать, там — друзья, которым в любую минуту грозит опасность. А небо над Суземкой заволокли тучи, свинцовые, осенние тучи.
Володе, как всякому мальчику из Суземки, много раз доводилось бывать в лесу. Иногда ребята уходили далеко от дома, забирались в глушь, блуждали, возвращались домой поздно. Доставалось от родителей, но грибные места, заросли орешника и малинника манили вновь.
Идти лесом было не страшно. И не потому, что по извилистой дорожке, ведущей в Смелиж — большое село, находящееся километрах в двадцати пяти от Суземки, Володе приходилось ходить раньше, и не потому, что был он не из робкого десятка. Володя не испытывал страха, так как его волновала предстоящая встреча с отцом, с партизанами. Да к тому же в кармане пистолет. А какой мальчишка испугался бы на его месте!
Шел Володя поодаль от дороги, стараясь не насту, пить на сухую ветку. Изредка останавливался, прислушиваясь, не раздадутся ли скрип телеги или звуки голосов. Пальцы невольно сжимали рукоятку пистолета.
...Нелегко матери было отпустить его к партизанам. Но сколько недель ни весточки от отца! Ох, и трудно же стало жить. В доме никаких припасов. Полмешка ржи, соли немножко.
Три дня ходила Ирина Ефимовна к коменданту, представителю «нового порядка», который насаждали фашисты на захваченной территории, чтобы тот разрешил выкопать немного картофеля на бывшем колхозном поле.
Нельзя, не положено,— обрывал ее просьбы комендант. — Картофель нужен германской армии.
Слезы горечи и обиды застилали глаза. А тут еще Володька не сидит дома, того и гляди натворит чего. Назойливо пристает:
Мам, пусти отца наведать. Говорил же папка: «Коли что, в Смелиже с Иванниковыми свяжитесь».
И Ирина Ефимовна решилась:
Ладно, сынок, разыщи отца. Спроси, что делать. Зима впереди, а у нас...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 16