В России многие не могут понять, как получилось, что на Западе (даже самые вроде бы образованные люди) не знают, что концлагерь Освенцим освободила Красная Армия.

Нам кажется, что это настолько очевидный факт, что не знать его – это то же самое, как не уметь писать или читать. При этом мало кто из нас хотя бы подозревает, насколько хитроумная философская база подведена за этот почти век, прошедший с 9 мая 1945-го, под отрицание гигантского русского вклада в великую победу.
Базовым источником идейной концепции отрицания нашего успеха стала, естественно, самая проигравшая сторона – Западная Германия. Точнее, её интеллектуалы-философы. А базовым заказчиком их работы – спецслужбы США, ведущие с 1946 года необъявленную, но очень и очень тяжёлую «холодную войну» против Советского Союза.
Решающей же технологией стало навязывания планете ложной дихотомии – векового противостояния «мира свободы» (Запада) и «мира несвободы» (России в лице СССР и стран соцлагеря). Все философские, гуманитарные открытия, научные и культурные свершения с началом «холодной войны» стали сознательно и целенаправленно вписываться либо в «хорошие свои», либо в «плохие чужие».
Самым, возможно, удивительным в этом процессе оказались идейные метаморфозы, случившиеся на его старте, накануне Второй Мировой войны, с двумя ещё в 1920-х годах союзными явлениями – СССР и западными философами-марксистами.
Во-первых, прежде «красный-красный» Советский Союз, с его лютой «свободой брака», попранием церкви, «диктатурой пролетариата», отрицанием самого русского государства вдруг в середине 1930-х годов стал, по словам Черчилля, на путь «холодного расчёта» в защите «национальных интересов». Превратившись, по сути, в новое «переиздание» всё того же Русского царства-государства.
При этом погром Коминтерна в сталинском СССР и казнь, после публичных московских процессов, сотни «красных-красных» топ-менеджеров, сторонников «вечной мировой революции», уличённых в заговоре и попытке госпереворота, вдруг начали приносить стране серьёзные внешнеполитические победы – и это после целой череды «коминтерновских» провалов.
А завершение невиданной по масштабам и темпам промышленной революции привело к кардинальным изменениям в структуре советского общества. Так, например, более 40 процентов граждан за 10 лет здесь стали из голодных малоземельных крестьян более-менее благополучными горожанами. Стали, то есть, совсем другими людьми с совсем другими жизненными горизонтами. Что вместе с реальным возрождением реальных русских общин (в виде небольших родственно-коллективных хозяйств, «колхозов» на 20-30 дворов) на селе и обеспечило невероятную крепость сталинского Советского Союза. А победа в Великой Отечественной этот «великий перелом» ещё и окончательно легитимировала.
С другой стороны, полная победа национального и традиционного русского здравого смысла в прежде «большевистско-интернациональном» СССР сделала весь сонм мировых «левых мыслителей» главным врагом нашей Родины. Не оправдали мы их надежд, не стали хворостом в нужном им мировом пожаре.
Именно они, так называемые пост-марксисты, – от немки Арендт до немца Адорио – фактически и выдумали грустную сказку про ужасный сталинский/российский «тоталитаризм». Которым на Западе и сейчас оправдывают любую наглость и любую гадость в отношении нашей страны и русского народа.
Немецкая еврейка Ханна Арендт логично бежала из Германии после прихода Гитлера к власти. И свою философскую теорию «тоталитаризма» – то есть, нового, невиданного прежде общества, основанного на повсеместной, «тотальной» «власти толпы» – разработала после долгих лет жизни на Западе, в Америке.
Согласно этой теории, «общество-толпа» разлагает любую сущность, с которой взаимодействует. Такова сама её суть – ведь толпа объективно не способна что-то создавать, производить, и поэтому для самосохранения устраняет любую потенциальную угрозу.
Стирает любые частные устремления, до дна упрощает любую социальную структуру, создавая вокруг исключительно безвольную и бессмысленную «серую массу». Лишая всегда сложной личной самоидентификации каждого человека из такого государства-корпорации. Люди там становятся настолько одинаково-упрощёнными, настолько стандартно-универсальными, что им больше не нужны никакие личные открытия, никакие личные интересы, никакое отдельное «я».
Парадокс, однако, в том, что Арендт, хоть и обращалась в качестве примеров «тоталитаризма» к практикам нацистской Германии (которую почти не видела из-за давней эмиграции) и к СССР (которого совсем не знала), весьма детально и подробно описала в своих «Истоках тоталитаризма» то самое предельно унифицированное и тотальное «общество потребления», строительство которого у неё на глазах и началось на «Большом Западе». То самое общество, только которое она и могла каждый день своей жизни и видеть, и на самом деле осмысливать, живя именно в США.
Собственно, именно на этом – подмене, ложных целях и масштабных манипуляциях – и была изначально выстроена вся эта философская концепция «векового российского тоталитаризма» и отрицания России. Причём как раз изначальная ложь, лежащая в основе подобного конструкта, и требовала от создателей постоянного усиления эмоций, всё более и более «ярких пятен», не позволяющих увидеть правду. Так и родилась история про Освенцим, якобы освобождённый «людьми мира свободы», а не солдатами Красной Армии.
Сначала это было просто философская метафора на тему некого всемирного «Большого Зла», рождённая Адорио из пост-марксистской немецкой философской «Франкфуртской школы». Для него (как и у других «франкфуртцев) что нацистский Освенцим, что сталинское Главное управление лагерей (ГУЛаг) – это всё одно и то же. Всё зло. Всё несвобода. Всё «тоталитаризьм». Нет для них никакой философской разницы.
Вот на этот идейный кунштюк – когда для уважаемых немецких господ-философов ни в чём нет никакой разницы, им что Сталин, что Гитлер, что какой-нибудь Иван Грозный вместе с Юлием Цезарем – весь этот пресловутый «тоталитаризьм» и был подвешен. А дальше проплаченные ЦРУ тотальные средства массовой дезинформации и разнесли эту весть по миру: «Философы уверены, что никакой разницы нет».
А раз «никакой разницы нет», то и Освенцим вовсе не русские освободили. А раз «никакой разницы нет», то и фашизм вовсе не русские победили, а например, американцы с австралийцами, сидя за своими океанами.
Более того, раз «никакой разницы нет», то пусть русские за свою (недобытую?) победу покаются. Как того, например, требовал в 1990-е российско-ельцинский философ Подорога – типичный «маячок» западной оккупации смыслового пространства нашей страны.
Современные западные философы (и их здешние идейные союзнички) продолжают развивать эту удобную и выгодную тему – противостояния «свободного мира» (с его, на самом деле, жесточайшими системами тотальной «промывки мозгов») и неких «тёмных тоталитаристских сил». Ведь именно на это дают гранты кураторы западного философского труда из западных спецслужб. Ведь именно так закрепляют в современном массовом западном сознании старый-новый миф – уже о «фашистской» России. Миф, так замечательно оправдывающий любые траты на «свободные» западные спецслужбы.
Миф важный ещё и потому, что плотно цементирует западное общество. Потому что нынешнему бестолковому, отчуждённому от самого себя, как и предсказывала Арендт, не способному ни к какой рефлексии, ни к какому взрослому самостоятельному мышлению, тамошнему «обществу толпы» по-другому, без предельно тупых, «чёрно-белых» мифов, выжить уже нельзя. Развалится оно без них. Ничто другое ведь их больше не способно объединить.