– Дитя Лилит уверяет нас, что он у него в руках, и в самом деле, он кажется послуш-ным, – сухой, насекомообразный смешок. – Вы молодые, слишком поглощены беспокойством. Нефилимы долго охраняли этот мир от нас. Это великое богатство. Мы выпьем его до суха, и он станет словно прах. Что до мальчика-ангела, то он умрет последним из своего рода. Мы сожжем его заживо, до самых костей. Ярость поднялась в Клэри. Она набрала воздуха… был тихий звук, но всё же – звук. Ближайший к ней демон дер-нул голову вверх. На мгновение Клэри застыла, пойманная в ловушку в ярком свете их зер-кальных черных глаз. Затем она повернулась и побежала. Бежала, назад к лестничной площадке, к лестнице, к темноте. Она услышала шум позади нее, существа кричали, а затем скольжение, шум дви-жения, они идут за ней. Она бросила один взгляд через плечо и поняла, что ей не надо было это делать. Несмотря на то, что она побежала раньше, они почти настигли её. Она слышала собственное дыхание, шумный вдох и выдох, когда она достигла арки, развернулась и вскочила, что бы ухватиться за неё руками. Она качнулась вперёд изо всех сил и её обутые ноги проехались по первому попавшемуся демону, сбив его, от чего тот громко взвизгнул. Всё ещё в висячем положении одной рукой она ухватилась за один из скрещённых под черепом топоров и дернула его. Застрял, не двигался. Она закрыла глаза, схватила его креп-че, и изо всех сил потянула. Топор вышел из стены с раздирающим звуком, за ним посыпа-лись камни и известь. Потеряв баланс, Клэри осела, топор выпал из её руки прямо перед ней. Это было тяже-ло, но она едва почувствовала это. Случилось тоже, что и в антикварном магазине. Замедление времени, увеличение ин-тенсивности ощущений. Она могла чувствовать каждый шепот воздуха на ее кожи, каждую неровность почвы под ногами. Она приготовилась, когда первый из демонов стремительно вбежал через дверь и по-пятился назад, как тарантул, перебирая ногами в воздухе прямо над ней. Под щупальцами на лице была пара длинных клыков, с которых что-то капало. Топор в её руке, будто по соб-ственной воле, подался вперёд и глубоко погрузился в грудь твари. Она сразу же вспомнила, как Джейс говорил ей: не ударять в грудь, а обезглавливать. Не у всех демонов есть сердца. Но в этом случае ей повезло. Она ударила в сердце или в другой жизненно важный орган. Существо изгибалось и визжало, кровь пузырилась вокруг раны, а затем оно исчезло, заставив её откатиться на шаг назад, держа в руке своё обрызганное ихором оружие. Кровь демона была темной и вонючей, как дёготь. Следующий бросился на неё, она нырнула вниз, размахивая топором, и рассекла не-сколько его ног. Издавая воющий звук, он накренился в сторону, как сломанный стул, но следующий демон уже перебирался через него, пытаясь её достать. Она снова увернулась, и её топор погрузился в голову существа. Брызнул ихор и она подалась назад, опираясь о лестничную клетку. Если хоть один из них кинется за ней – она труп. Разъярённый демон, чьё лицо она только что урезала, вновь рванулся к ней; она выбе-жала с топором, отрезав ещё одну его ногу, но другая успела обвиться вокруг её запястья. Агония пронзила её руку. Она кричала и пыталась вырвать руку назад, но хватка демона была слишком сильна. Она чувствовала, как будто тысячи горячих игл вонзаются в ее кожу. Продолжая кричать, она всадила кулак левой руки в повреждённую часть его головы, по которой уже прошлась топором. Демон зашипел и ослабил хватку, она успела высвободить руку как раз тогда, когда он пошел на попятную… и вдруг из ниоткуда вылетело мерцающее лезвие, которое вонзилось прямо в череп демона. После того, как исчез демон, и она увидела своего брата, лезвие се-рафима в его руке и его забрызганный ихором белый пластрон. Комната за ним была пуста, за исключением одно демона, который всё ещё дергался, но из его отрубленной ноги текла кровь, как нефть из разбитой машины. Себастьян. Она уставилась на него в изумлении. Он что, только что спас ей жизнь? – Отвали от меня, Себастьян, – прошипела она. Казалось, он не услышал ее: – Твоя рука. Она взглянула на свое правое запястье, которое, казалось, все еще ныло от боли. Тол-стая полоса ран, похожих на блюдца, пролегала на коже там, где демон закрепил свои при-соски. Раны теперь уже были темнее, приобретая тошнотворный сине-черный цвет. Она оглянулась на своего брата. Его белые волосы были похожи на нимб в темноте. Это было признаком того, что зрение покидает её. Ореол света был вокруг зелёного факела на стене, и вокруг лезвия серафима в руке Себастьяна тоже. Он говорил, но его слова были размытыми, нечеткими, как будто он говорил под водой. –…смертельный яд, – говорил он. – О чем, черт подери, ты думаешь, Кларисса? – Его голос постепенно то исчезал, то появлялся снова. Она попыталась сосредоточится. –…сражаться с шестью демонами Данак декоративным топором… – Яд, – повторила она и на момент его лицо вновь стало чётким, а линии вокруг рта и глаз били удивительно выразительными. – Полагаю, ты не станешь спасать мою жизнь по-сле всего этого, так ведь? – её рука дернулась и топор выпал из её хватки с громким стуком о землю. Она почувствовала, как её свитер зацепился за шершавую поверхность стены и она начала сползать вниз, не желая больше ничего, кроме как лечь на пол. Но Себастьян не позволил ей отдохнуть. Его руки оказались под ней, поднимая ее, а затем он нес ее, ее здоровая рука обвилась вокруг его шеи. Она попыталась сопротивляться ему, но силы покинули ее. Она почувствовала жгучую боль на внутренней стороне локтя, выжигание стило. Онемение распространялось по ее венам. Последнее, что она увидела, прежде чем она закрыла глаза, был череп в арке. Она мог-ла бы поклясться, что его ввалившиеся глаза были полны смеха. Глава 15. Магдалена Тошнота и боль появлялись и исчезали во всё более затягивающих водоворотах. Клэри могла разглядеть лишь размытые цвета вокруг нее: она чувствовала, что ее брат нес ее, каждый его шаг отдался в ее черепе, словно удар ледоруба. Она знала, что цепляется за него и за комфорт силы его рук… странно, что хоть что-то в Себастьяне могло быть удобным и то, что он, казалось бы, старался не толкать её слишком сильно во время хожде-ния. Словно издалека, она чувствовала, что задыхается, и услышала голос брата, звавший ее по имени. Потом наступила тишина. На мгновение ей показалось, что наступил конец: она умерла, умерла сражаясь с демо-нами, как большинство Сумеречных охотников. Потом она почувствовала жжение на внут-ренней стороне ее руки, и волну чувства, как будто лед разливается по ее венам. Она зажму-рилась от боли, но холод от того, чтобы для её не делал Себастьян, был как будто ей в лицо вылили стакан воды. Медленно, мир прекратил свое вращение, водовороты тошноты и боли уменьшились до ряби в потоках ее крови. Она снова могла дышать. Со вздохом она открыла глаза. Голубое небо. Она лежала на спине, глядя на бесконеч-но голубое небо с хлопковыми облаками, как нарисованное небо на потолке в больнице Ин-ститута. Несмотря на боль, она вытянула руки. Правая по-прежнему носила браслет от сле-дов травм, хотя они становились светло-розовыми. На левой руке почти исчезла иратце, а на сгибе локтя предотвращая боль была менделин. Она сделала глубокий вдох. Осенний воздух, пахнущий листьями. Она могла видеть верхушки деревьев, слышать бормотание транспорта и… Себастьяна. Она услышала низкий смех и поняла, что она не просто лежала, она прислонялась к брату. Себастьян, который был тёплым и дышал, и чьи руки держали её голову. Остальная ее часть растянулась вдоль слегка влажной деревянной скамьи. Она дернулась вверх. Себастьян снова засмеялся; он сидел в конце скамейки с подлокотниками, искусно вы-полненными из железа. Его шарф был сложен на коленях, где она лежала, а рука, которая не держала её голову, лежала на спинке скамейки. Его белая рубашка была расстёгнута, скры-вая пятна гноя. Под ней он был одет в простую серую футболку. Серебряный браслет бле-стел на его запястье. Его черные глаза изучали её с забавой, она стремглав села на скамейке, так далеко от него, как могла. – Это хорошо, что ты небольшого роста, – сказал он. – Если бы ты была повыше, нести тебя было бы чертовски тяжело. Она с трудом придала своему голосу уверенность. – Где мы? – The Jardin du Luxembourg, – ответил он – Люксембургский сад. Это очень милый парк. Мне нужно отнести тебя куда-нибудь, где бы ты смогла прилечь. Думаю, сделать это посреди улицы – не самая хорошая идея. – Для таких даже отдельное слово придумали. Автомобильная авария. – Вообще-то, это два слова, и мне кажется, что автомобильная авария может случиться только тогда, когда ты бросишься на дорогу. Он потер руки, как будто собираясь согреть их. – Как бы то ни было, с чего ты взяла, что после всех моих усилий спасти твою жизнь, я оставлю тебя умирать посреди улицы? Она сглотнула и посмотрела на свою руку. Раны сейчас были даже более блеклые. Ес-ли бы она не знала, она, вероятно, не заметила бы их вообще. – Зачем ты это сделал? – Зачем я что сделал? – Спас мою жизнь. – Ты – моя сестра. Она сглотнула. В утреннем свете его лицо приобретало странный оттенок. На шее виднелись слабые ожоги, куда попал демонический гной. – Прежде тебя не волновало, что я твоя сестра. – Разве? Его черные глаза оглядели ее сверху донизу. Она вспомнила, как Джейс заявился к ней домой, после того, как она сразилась с По-жирателем и умирала от яда. Он вылечил ее так же, как Себастьян, и нёс её. Может быть, они даже более похожи, чем она может себе представить, даже не беря в расчет их магиче-скую связь. – Наш отец мертв, – произнес он. – Других родственников нет. Ты и я, мы последние. Последние из Моргенштернов. Ты – единственная, в чьих жилах течет моя кровь. Такая же, как я. – Ты знал, что я следила за тобой, – сказала она. – Конечно же, я знал. – И ты позволил мне. – Я хотел посмотреть, чтобы ты сделала. Признаю, не думал, что ты пойдешь за мной вниз. Ты храбрее, чем я думал. – Он взял шарф с колен и намотал его на шею. Парк начал заполняться туристами, хватавшимися за карты, гуляющими с детьми родителями, старика-ми, что сидели на соседних лавочках и курили трубки. – Но ты бы никогда не выиграла эту схватку. – Я могла бы попытаться. Он быстро усмехнулся уголком губ, как будто он ничего не мог поделать. – Может быть. Она шаркнула туфлями об мокрую от росы траву. Она не собиралась благодарить Се-бастьяна. Ни за что. – Почему ты заключаешь сделки с демонами? – спросила она. – Я слышала, как они говорили о тебе. Я знаю, что ты собираешься делать… – Нет, не знаешь. – Усмешка исчезла, вернулся властный тон. – Во-первых, я не со-трудничал с теми демонами. Это были охранники. Вот почему мы находились в разных комнатах. Демоны-Дахаки не слишком-то умные, зато подлые, крепкие и умеющие оборо-няться. Не думаю, что они действительно в курсе того, что происходит. Они лишь повторя-ют сплетню, которую услышали от хозяев. Высших демонов. Вот с ними я и сотрудничаю. – Ты думаешь, мне стало от этого легче? Он оперся на скамью перед ней. – Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать лучше Я пытаюсь сказать тебе правду. – Не похоже, чтобы у тебя был аллергический приступ, – сказала она, подумав, что это была не совсем правда. Себастьян выглядел возмутительно спокойным, хотя расположение его челюсти и пульс говорили о том, что он отнюдь не так спокоен, каким кажется. – Дахаки сказали, что ты собираешься отдать этот мир демонам. – Что это действительно так выглядит? – Она взглянула на него. – Я думал, ты сказала, что собираешься дать мне шанс, – сказал он. – Я не тот, кем был, когда мы встретились в Аликанте. – Его взгляд был ясным – Кроме того, я не единственный человек из тех, кого ты встречала, кто верил в идеи Валентина. Он был моим отцом. Нашим отцом. Это не просто – начать сомневаться в идеях, на которых ты вырос. Клэри скрестила руки на груди. Воздух был свежим, но холодным, даже морозным. – Что ж, это правда. – Валентин ошибался, – сказал он. – Он был так зациклен на мысли, что Конклав с ним плохо обошелся, что ничего не замечал вокруг, кроме идеи доказать им свою правоту. Он ожидал, что Ангел восстанет, провозгласит Валентина воплощением Джонатана, первого Сумеречного Охотника, и убедит всех, что он – их лидер и что его путь – единственно верный. – Но ничего подобного не произошло. – Я знаю, что произошло. Лилит говорила со мной об этом. – Он сказал это небрежно, как если бы разговор с родоначальницей всех колдунов был чем-то, что может сделать каж-дый в любое время. – Не обманывай себя, Клэри, думая, что все, что произошло, было про-явлением сострадания Ангела. Ангелы холодны как лед. Разиэль разозлился, потому что Ва-лентин забыл о миссии Сумеречных охотников. – Какой миссии? – Истреблять демонов. Это наш долг. Неужели ты не слышала, что все больше и боль-ше демонов проникают в наш мир в последние годы? И мы не знаем, как остановить их? – Эти слова прозвучали, как эхо того, что Джейс сказал ей, кажется, целую жизнь назад, когда они в первый раз побывали в Городе Молчания. – Мы должны иметь возможность блокиро-вать их прибытие сюда, но никто даже не предполагает, как это сделать. В действительности их пребывает все больше и больше. Раньше в этот мир проникали только небольшие группы демонов, которые было легко сдержать. Но даже на моей памяти их все больше и больше просачивалось через охранные барьеры. Конклаву всегда приходилось отправлять туда Сумеречных Охотников, и чаще всего они не возвращались. Надвигается великая война с демонами, а Конклав к ней совершенно не готов, – сказал Себастьян. – В этом мой отец был прав. Конклав слишком консервативен, чтобы меняться или прислушаться к предостережениям. Я не хочу уничтожения всей Нежити, как Валентин, но я боюсь, что слепота Конклава приведет к гибели этого мира, который так защищают Сумеречные Охотники. – Ты хочешь, чтобы я поверила, что тебя заботит судьба этого мира? – Ну да, я же живу здесь, – ответил Себастьян, мягче, чем она ожидала. – Экстремаль-ные ситуации требуют принятия экстремальных мер. Для того чтобы уничтожить врага, необходимо понять его, даже привлечь его в союзники. Если я заставлю Высших демонов доверять мне, то я смогу их заманить в ловушку и уничтожить, как и их последователей. Это поможет вернуть все на круги своя. И тогда демоны поймут, что этот мир не такая легкая нажива, как им кажется. Клэри покачала головой. – И ты собираешься провернуть все это вдвоем с Джейсом? Твой план, конечно, впе-чатляет, но, не пойми меня неправильно, ты и Джейс… Себастьян прервал ее. – Ты действительно решила, что я не обдумал все, как следует? – Он взглянул на нее, и порыв ветра сбил прядь белых волос на его лицо. – Пойдем со мной. Я хочу показать тебе кое-что. Она колебалась. – Джейс… – Все еще спит. Поверь мне, я знаю. Он протянул руку. – Пойдем со мной, Клэри. Если я не могу заставить тебя поверить в то, что у меня есть план, возможно, я могу доказать тебе это. Она пристально посмотрела на него. Образы появлялись в её голове, как подброшен-ные конфетти: антикварный магазин в Праге; её золотое эльфийское кольцо, падающее в небытие; Джейс, лапающий её в нише в клубе; стеклянные банки, полные трупов. Себастьян, сжимающий лезвие серафима. Доказать это тебе. Она дала ему руку и позволила себя поднять. * * * Не без спора было решено, что до призвания Разиэля, команде Добра необходимо найти самое уединенное место. – Мы не можем призывать ангела 60 футов в высоту посреди Центрального парка, – сухо отметил Магнус. – Люди могут это заметить, даже здесь, в Нью-Йорке. – Разиэль 60 футов в высоту? – удивилась Изабель. Она упала в кресло и подъехала к столу. Под ее глазами залегли темные круги. Она была истощена так же, как и Алек, Магнус и Саймон. Все они бодрствовали в течение не-скольких часов, просматривая книги Магнуса, такие старые, что их страницы были тонкими, как папиросная бумага. И Изабель, и Алек могли читать по-гречески и на латыни, и хотя Алек владел демон-скими языками лучше, чем Иззи, там было слишком много такого, что мог понять один Магнус. Майя и Джордан, понимая, что будут более полезны в другом месте, уехали в поли-цейский участок, чтобы проверить состояние Люка. Тем временем, Саймон пытался быть полезным в других областях: приносил еду и ко-фе, по инструкции Магнуса копировал символы, доставал больше бумаги и карандашей, даже кормил Председателя Мяу, который поблагодарил его, выхаркав клубок шерсти прямо на пол кухни Магнуса. – Ну, вообще-то он всего 59 футов в высоту, просто он любит приукрасить действи-тельность, – ответил Магнус. – Усталость не способствовала улучшению его настроения. Волосы стояли торчком, и на руках, там, где он потер глаза, теперь были пятна какого-то блеска. – Он ангел, Изабель. Ты хоть что-нибудь о них знаешь? – Изабель в раздражении прикусила язык. – А Валентин вызывал ангела в своем подвале. И я не понимаю, зачем нам столько пространства… – Да потому что Валентин был лучше меня! – рявкнул Магнус, бросая ручку. – По-слушай… – Не кричи на мою сестру, – сказал Алек. Он сказал это спокойно, но с нажимом. Маг-нус удивленно посмотрел на него. Алек продолжил: – Изабель, размер ангела в земном из-мерении зависит от его силы. Ангел, которого вызывал Валентин, был гораздо ниже уров-нем, чем Разиэль. А если бы пришлось вызывать ангела уровня Михаила или Габриэля… – То я бы не смог с помощью магии даже на секунду их задержать, – смягчившись, от-ветил Магнус. – Мы призываем Разиэля, потому что надеемся, что он, как создатель Суме-речных охотников, проявит определенное милосердие… ну, или, жалость… в нашей-то си-туации. И он подходящего нам уровня. Менее могущественный ангел не смог бы нам по-мочь, зато более сильный… ну, если бы пошло что-то не так… – Короче, умер бы не я один, – ответил Саймон. Магнус выглядел болезненно, а Алек взглянул на бумаги, разбросанные по столу. Иза-бель положила свою руку поверх руки Симона. – Я не могу поверить, что мы сидим здесь и всерьез обсуждаем призыв ангела, – про-изнесла она. – Всю свою жизнь мы клялись именем Ангела. Мы знаем, что наша сила исхо-дит от ангелов. Но сама мысль о том, что мы увидим одного из них… Я просто не могу в это поверить. Когда я пытаюсь подумать об этом… Это слишком для меня… За столом воцарилось молчание. Темнота в глазах Магнуса заставила Саймона задуматься, видел ли он сам когда-нибудь ангела. Он задавался вопросом, следует ли ему просить, но был спасен жужжанием его мобильного телефона. – Одну секунду, – пробормотал он, поднявшись. Он открыл телефон и прислонился к одному из столбов в мансарде. Там было несколь-ко сообщений от Майи. «ХОРОШИЕ НОВОСТИ! ЛЮК ОЧНУЛСЯ И МОЖЕТ РАЗГОВАРИВАТЬ. КАЖЕТСЯ, ОН ИДЕТ НА ПОПРАВКУ». У Саймона словно камень с души упал. Наконец-то хорошие новости. Он закрыл теле-фон и потянулся к кольцу на руке. «Клэри?» Ничего. Он пытался подавить свою нервозность. Вероятно, она спала. Он поднял взгляд, и обнаружил, что все трое сидящих за столом уставились на него. – Кто звонил? – спросила Изабель. – Это была Майя. Она сказала, что Люк очнулся и может говорить. Он поправится. – Началась болтовня в непринуждённом стиле, но Саймон по-прежнему смотрел на золотое кольцо в своей руке. – Она подкинула мне идею. Изабель приблизилась к нему, а затем остановилась, выглядя взволнованной. Саймон не винил её. В последнее время его идеи были совершенно самоубийственными. – О чем ты? – сказала она. – Что нам нужно для вызова Разиэля? Сколько места? – спросил Саймон. Магнус замер над книгой. – По крайней мере, нужна миля. Вода подойдет. Что-то вроде озера Лин… – Ферма Люка, – сказал Саймон. – Северная часть штата. Час или два в дороге. Там, наверное, заперто, но я знаю, как туда попасть. И там есть озеро. Конечно, не такое большое как Лин, но… Магнус закрыл книгу, которую держал. – Неплохая идея, Симус. – Через несколько часов, – сказала Изабель, взглянув на часы – Мы могли бы быть там… – О, нет, – сказал Магнус. Он оттолкнул от себя книгу. – В то время как твой энтузиазм безграничен и впечатляющ, Изабель, я слишком устал, чтобы правильно сотворить заклинание вызова на данный момент. И это не то, чем я готов рисковать. Думаю, все согласны. – Так когда? – спросил Алек. – Нам нужно поспать несколько часов, – ответил Магнус. – Выступаем рано утром. Шерлок… извини, Саймон… позвони и спроси, можно ли одолжить грузовик Джордана на время. А теперь… – Он оттолкнул свои бумаги в сторону. – Я собираюсь пойти поспать. Изабель, Саймон, вы можете воспользоваться свободной комнатой снова, если пожелаете. – Разные спальни были бы лучше, – проворчал Алек. Изабель вопросительно взглянула на Саймона своими темными глазами, но он уже по-лез в карман за телефоном. – Хорошо, – сказал он. – Я вернусь к вечеру, но сейчас я должен сделать что-то очень важное. * * * В дневное время Париж был городом с узкими извилистыми улочками, выходящими на широкие проспекты, приятными золистыми зданиями с шиферными крышами и со свер-кающей рекой, разделяющей его надвое, как шрам, полученный на дуэли. Себастьян, несмотря на своё утверждение доказать Клэри, что у него есть план, был немногословен, пока они шли по улице, сплошь уставленной арт-галереями и магазинами старых пыльных книг, вплоть до улицы Гранд-Огюстен, выходящей на берег реки. С Сены подул прохладный ветер, и она задрожала. Себастьян размотал шарф со своей шеи и протянул ей. Ворсистый черно-белый твид еще хранил тепло его тела. – Не будь глупой, – сказал он. – Ты замерзла. Надень его. Клэри обмотала им свою шею. – Спасибо, – по привычке сказала она и вздрогнула. Ну вот! Она поблагодарила Себастьяна. Она ждала, что молния падет с небес и испе-пелит ее на месте. Но ничего не произошло. Он странно посмотрел на нее. – Ты в порядке? Ты выглядишь так, словно собралась чихать. – Я в порядке. Шарф пах мужским запахом и цитрусовым одеколоном. Она не была уверена, что ду-мала, что он будет пахнуть так. Они продолжили путь. На этот раз Себастьян замедлил шаг, идя рядом с ней и останавливаясь, чтобы объяс-нить, что районы Парижа были пронумерованы. Сейчас они переходили из Шестого в Пя-тый, в Латинский квартал, и мост, пересекающий реку впереди, назывался Понт Сен-Мишель. Как заметила Клэри, мимо них проходило много молодых людей: девушки ее возраста или старше, невозможно стильные в облегающих брюках, на недосягаемо высоких каблуках, с длинными волосами, развевающимися на ветру с Сены. Многие из них останавливались, чтобы бросить на Себастьяна оценивающие взгляды, которые он, казалось, не замечал. Джейс, подумала она, заметил бы. Себастьян обладал яркой внешностью с белоснежными волосами и черными глазами. Он показался ей красивым еще в первую встречу, когда был с выкрашенными в черный цвет волосами, хотя это совершенно не шло ему. Так он выглядит лучше. Бледность его волос придаёт его коже хоть какой-то цвет, позволяет обратить внимание на его высокие скулы и изящную форму лица. Его ресницы были невероятной длины, темнее волос, и слегка загнутыми, как у Джослин – это было ужасно несправедливо! Почему только она из их семьи не получила завивающиеся ресницы? И почему у него не было ни одной веснушки? – Так, – сказала она резко, прерывая его на полуслове, – кто мы? Он бросил на нее косой взгляд. – Что ты имеешь в виду «кто мы»? – Ты сказал, что мы последние из Моргенштернов. Моргенштерн – немецкая фами-лия, – напомнила Клэри. – Так что, мы – немцы? Что это за история? Почему не осталось никого, кроме нас? – Ты ничего не знаешь о семье Валентина? – голос Себастьяна звучал недоверчиво. Он остановился у стены, которая шла вдоль Сены, прямо посреди тротуара. – Твоя мать, что, ничего тебе не рассказывала? – Она и твоя мать тоже. И нет, ничего не рассказывала. Валентин не был ее любимой темой. – Фамилии Сумеречных Охотников составные, – медленно произнес Себастьян и взо-брался наверх ограждения. Он протянул руку, и через мгновение она позволила ему взять ее и втащить на стену рядом с ним. Серо-зеленые воды Сены бежали под ними, туристические кораблики пыхтели, неторопливо проплывая мимо. – Фэйр-чайлд, Лайт-вуд, Уайт-лоу. «Моргенштерн» значит «утренняя звезда». Это немецкая фамилия, но они были швейцарца-ми… – Были? – Валентин был единственным ребенком в семье, – пояснил Себастьян. – Его отец – наш дед – был убит Нежитью, и наш двоюродный дед погиб в битве. У него не было детей. Это, – он протянул руку и коснулся ее волос, – наследство со стороны Фэирчайлдов. Ан-глийская кровь. Я больше похож на швейцарских родственников. Как Валентин. – Ты знаешь что-нибудь о наших бабушках и дедушках? – спросила Клэри, увлекшись рассказом против своей воли. Себастьян опустил руку и спрыгнул со стены. Он протянул руку, она схватилась за нее и, потеряв равновесие, спрыгнула. На мгновение она столкнулась с его грудью, твердой и теплой под рубашкой. Проходящая девушка бросила на нее насмешливый, ревнивый взгляд, и Клэри поспешно отстранилась. Она хотела крикнуть той девушке, что Себастьян был ее братом, и в любом случае, она его ненавидела. Она не сделала этого. – Я ничего не знаю о наших бабушках и дедушках, – сказал он. – Откуда? – его улыбка вышла кривой. – Идем. Я хочу показать тебе свое любимое место. Клэри отпрянула. – Я думала, ты собираешься доказать мне, что у тебя есть план. – Всему свое время. – Себастьян зашагал вперед, и через мгновение она последовала за ним. Требовалось узнать план. А до этого быть милой с ним. – Отец Валентина был очень похож на него, – Себастьян шел дальше. – Он верил в силу. Мы – воины, избранные Богом. Это – то, во что он верил. Боль делает тебя сильным. Потеря делает тебя могущественным. Когда он умер… – Валентин изменился, – произнесла Клэри. – Люк рассказывал мне. – Он любил своего отца и ненавидел. Что-то ты можешь понимать, зная Джейса. Ва-лентин воспитывал нас так же, как его воспитывал наш дед. Мы всегда возвращаемся к то-му, что знаем. – Но Джейс, – произнесла Клэри. – Валентин научил его не только сражаться. Он учил его иностранным языкам, игре на пианино… – Это влияние Джослин. – Себастьян произнес ее имя неохотно, как будто ненавидел даже его звучание. – Она думала, что Валентин сможет поддерживать разговор о литерату-ре, искусстве, музыке… не только об убийстве. Все это он вложил в Джейса. Железные голубые ворота выросли перед ними. Себастьян нырнул в них и поманил Клэри следовать за ним. Она не любила таскаться за кем-либо, но последовала за ним, держа руки в карманах. – А что насчёт тебя? – спросила Клэри. Он показал свои руки. Без сомнения, это были руки ее матери – проворные, с длинны-ми пальцами, созданные для того, чтобы держать кисть или ручку. – Я учился играть на инструментах войны, – сказал он, – и рисовать кровью. Я не по-хож на Джейса. – Они находились в узкой аллее между двумя рядами домов, сделанных из того же золотого камня, как и многие другие здания в Париже, их крыши сверкали медно-зеленым в солнечном свете. Под ногами улица была из булыжника, и не было никаких автомобилей или мотоциклов. Слева от нее расположилось кафе с деревянной вывеской, державшейся на выделанном железном копье, но разве возможно ли было здесь, на этой извилистой улочке, вести прибыльное дело? – Мне здесь нравится, – сказал Себастьян, проследив за ее взглядом. – Потому что это, как если бы ты побывал в прошлом веке. Ника-кого шума машин, никакого неонового света. Только… умиротворение. Клэри уставилась на него. Он лжет, подумала она. Себастьян не может на самом деле так думать. Как может тот, кто чуть не сжег Аликанте до основания, желать умиротворения. Затем она задумалась о месте, в котором он вырос. Она никогда его не видела, но Джейс рассказывал ей о нем. Небольшой дом-коттедж, действительно… в долине, за преде-лами Аликанте. Там тихие ночи и небо, полное звезд. Скучает ли он по тем местам? Да и может ли испытывать подобные эмоции тот, в ком, по сути, нет ничего человеческого? Ей хотелось спросить его: Тебе еще не надоело лгать? Жить там, где настоящий Себастьян Верлок жил и рос, пока ты его не прикончил? Гу-лять по этим улицам под его именем, зная, что где-то его оплакивает тетя? И что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он не мог сопротивляться? Его черные глаза задумчиво оценивали ее. Она понимала, что он обладал чувством юмора; кроме того, в нем была жилка язви-тельного остроумия, что делало его иногда похожим на Джейса. Он улыбнулся. – Пошли, – сказал он, руша её задумчивость. – В этом месте подают лучший в Париже горячий шоколад. Клэри не была уверена в том, действительно ли она в первый раз в Париже или нет, однако, когда они заняли место, ей пришлось признать, что горячий шоколад был восхити-телен. Они сидели за столиком, маленьким и деревянным, на старомодных стульях с высо-кими спинками – горячий шоколад готовили прямо за их столиком в голубом керамическом горшке, используя сливки, какао-пудру и сахар. Результатом был горячий шоколад настоль-ко густой, что твоя ложка могла бы стоять в нем вертикально. Они также заказали круассаны, которые макали прямо в шоколад. – Ты знаешь, если ты хочешь ещё круассан, они принесут его, – сказал Себастьян, от-кинувшись на спинку стула. Они были здесь самыми молодыми людьми за десятки лет, за-метила Клэри. – Ты набросилась на свой круассан, как волчица. – Я просто проголодалась. Она пожала плечами. – Послушай, если ты хочешь поговорить со мной, говори. Убеди меня. – Он наклонил-ся вперед, кладя локти на стол. Она вспомнила, глядя ему в глаза, что накануне заметила серебряные кольца вокруг радужной оболочки его глаз. – Я думал о том, что ты сказала про-шлой ночью. – Прошлой ночью я была не в себе. Я не помню, что я тебе говорила. – Ты спросила меня, кому я принадлежу, – сказал Себастьян. Клэри застыла с чашкой горячего шоколада на полпути ко рту. – Я действительно это спросила? – Да. – Он внимательно изучал ее лицо. – И у меня нет ответа на твой вопрос. Она опустила чашку, вдруг почувствовав себя не в своей тарелке. – Тебе и не нужно кому-то принадлежать, – ответила она. – Это был риторический во-прос. – Хорошо, тогда позволь мне тебя кое о чем спросить, – сказал Себастьян. – Думаешь, ты смогла бы меня простить? То есть, возможно ли получить прощение таким, как я? – Я не знаю. – Клэри схватилась за угол стола. – Я… Я имею в виду, что не знаю мно-гого о религиозной составляющей прощения, только о обыденном понимании этого слова. – Она сделала глубокий вдох, зная, что она лепечет. В настойчивом выражении темных глаз Себастьяна было нечто такое, что заставляло думать, что он ждет ответов на свои вопросы лишь от нее одной. – Я знаю, что человек должен своими поступками заслужить прощение. Должен измениться. Сознаться, раскаяться, компенсировать то, что он сделал. – Компенсировать, – отозвался Себастьян эхом. – То есть загладить свою вину. – Она посмотрела вниз, на свою кружку. Те поступки, которые совершил Себастьян, нельзя было исправить… никак. – Ave atque Vale, – сказал Себастьян, глядя на свою кружку шоколада. Клэри узнала в этих словах традиционное прощание Сумеречных охотников со своими умершими соратниками. – Почему ты сказал это? Я не умираю. – Ты знаешь, это из стихотворения, – сказал он. – Катулла. Frater, ave atque vale . Он говорит о пепле, о заупокойных обрядах и о своей скорби по брату. В детстве я учил эту по-эму, но тогда не чувствовал этого – ни его горя, ни утраты, я даже не задумывался о том, каково это – умереть, не имея никого, кто станет оплакивать тебя. – Он внезапно посмотрел на нее. – Как ты думаешь, если бы мы выросли вместе, это что-либо изменило бы? Ты бы любила меня? Клэри обрадовалась, что вовремя поставила на стол кружку, иначе уронила бы ее. Себастьян смотрел на нее без какой-либо застенчивости или неловкости, которая мог-ла бы сопровождать такой странный вопрос, но так, как будто бы Клэри была представите-лем любопытной, иной формы жизни. – Ну… – ответила она. – Ты мой брат. Я бы любила тебя. Мне бы… пришлось. – Он продолжал смотреть на неё все тем же пристальным взглядом. Клэри задумалась над тем, стоит ли ей задать ему такой же вопрос. Смог бы он в этой ситуации полюбить ее? Как сест-ру. Но у нее было ощущение, что он понятия не имел, что это значит. – Но Валентин не вос-питывал меня, – ответила она. – На самом деле, я убила его. И зачем она это сказала? Может быть, она хотела увидеть, что расстроила его своими словами. В конце концов, Джейс однажды сказал ей, что, возможно, Валентин был един-ственным, кто заботился о Себастьяне. Но он даже не побледнел. – В действительности, – произнес он, – Ангел убил его. Хотя это было из-за тебя. – Его пальцы оставили следы на побитой столешнице. – Знаешь, когда я впервые встретил тебя в Идрисе, надеялся… Я думал, что ты будешь похожа на меня. Потом, когда я осознал, что мы не похожи, то возненавидел тебя. Но когда я возродился, Джейс рассказал мне о том, что ты сделала, и я понял, что ошибался на твой счет. Мы похожи. #почитаем