Читает Федор Иванович Шаляпин

СЕМЁН НАДСОН
ГРЁЗЫ
Посвящается
Алексею Николаевичу Плещееву
…И опять тот голос знакомый,
Будто эхо горного грома, —
Наша слава и торжество!
Он сердца наполняет дрожью
И несется по бездорожью
Над страной, вскормившей его.
Анна Ахматова
Среди архивных записей Федора Ивановича Шаляпина есть одна, стоящая несколько особняком. В ней запечатлено не великое вокальное мастерство гениального певца, а его не менее выдающееся мастерство декламатора – мастерство, о котором восторженно отзывались современники, и которое сам Шаляпин ценил в любом артисте исключительно высоко. До нас дошло чтение Федором Ивановичем известного стихотворения Семена Надсона «Грезы». Запись была сделана 31 января 1922 года.
Как свидетельствует Летопись жизни и творчества Шаляпина, в те дни в нью-йоркской студии граммофонной компании «Виктор» Федор Иванович готовил пластинку. Он исполнил несколько фрагментов из «Бориса Годунова», записал арии из «Дон Карлоса» и «Севильского цирюльника» и, в завершение, прочел стихотворение «Грезы», давно полюбившееся ему:
…И льется песнь моя, и мощною грозою
Гремит, рассыпавшись, на стонущих струнах...
Не гром ли божьих туч ударил над землею,
Не стрелы ль молнии блеснули в небесах?..
Даже сейчас, несмотря на уровень тогдашней звукозаписывающей техники, это выступление Шаляпина потрясает: могучий темперамент, психологизм и классическая завершенность образа, особый ритмический строй и совершенное интонирование завораживают слушателя. К слову сказать, в тексте Надсона почти ничего этого нет – там все как-то более вяло, расплывчато, пейзажно. Шаляпин обрабатывает надсоновское стихотворение под себя, кроит его по своей, богатырской, мерке (так же, как он иногда поступал с партитурами). И вот уже из 155 строк стихотворения у Шаляпина остается всего 73, но зато как динамичен, как композиционно точен новый вариант, как необыкновенно ясен. Надсоновский путь художника, оставившего искусство ради общественного служения, превращается у Шаляпина в трагедию певца, обожествленного, но не понятого толпой. Стихотворение становится настолько личным, настолько исповедальным, что слушатель невольно забывает о том, что лирический герой «Грёз» – «робкий паж» - персонаж совсем не басового репертуара. Таков диапазон драматического дарования Шаляпина.
*
Сохранились воспоминания Ирины Федоровны Шаляпиной, дочери певца, о том, как Федор Иванович впервые услышал надсоновское стихотворение в исполнении своего друга, знаменитого драматического актера Мамонта Викторовича Дальского.
«Часто, - вспоминает И.Ф.Шаляина, - Дальский по просьбе Федора Ивановича читал стихи. Помню до подробностей, как он однажды прочитал «Грёзы» Надсона. Это было подлинно великое искусство.
- Хоть автор и не из лучших поэтов, однако есть в этом стихотворении какая-то искренность и романтика, - сказал он.
Через несколько дней после этого чтения я застала отца в библиотеке, он держал в руках томик стихов Надсона. А еще через некоторое время я услышала, как великолепно он декламировал «Грёзы», воспроизводя кое-где интонации Дальского и прибавив много нового, своего.
И припомнилось мне ещё, как однажды у нас в имении во время грозы мы с отцом ночью стояли на террасе. Непрерывно сверкала молния, небо разверзлось, изливая потоки воды, шумели деревья, и вдруг он начал читать:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю…
Он читал с увлечением. Его могучий голос звучал среди раскатов грома с необыкновенной силой и страстью».
Федор Иванович Шаляпин умел и любил декламировать. Нередко он исполнял стихи в концертах наряду с известными ариями и народными песнями.
15 декабря 1901 года в Большом зале консерватории Русское музыкальное общество давало концерт в пользу вдов и сирот. По свидетельству одного из присутствовавших, после окончания выступления Шаляпин, отвечая на продолжительные вызовы публики, прочел в уже полуосвещенном зале «Грёзы» Надсона. Впечатление было поистине грандиозным. А 26 января 1902 года, в том же Большом зале, Шаляпин читал в концерте другое стихотворение Надсона – «Христианка». Эта декламация записана не была.
Интересно, что примерно в это же время, в январе-феврале 1902 года в помещении гостиницы «Континенталь» Шаляпин впервые записал 8 произведений своего репертуара на граммофонную пластинку. Запись производилась фирмой «Grammophone and Tipewriter». «Грёзы» могли быть записаны уже тогда, но это случилось только через двадцать лет в Нью-Йорке.
*
Как многие старые записи, запись, о которой идет речь, весьма несовершенна. Чтобы было легче воспринимать ее, удобно иметь текст перед глазами. Вот этот текст в том виде, как читает его Федор Иванович Шаляпин:
Когда, еще дитя, за школьною стеною,
С наивной дерзостью о славе я мечтал,
Мне в грезах виделся пестреющий толпою,
Высокий, мраморный, залитый светом зал...
Был пир - веселый пир в честь юной королевы,
И в замке ликовал блестящий круг гостей:
Сюда собрались все прекраснейшие девы
И весь железный сонм баронов и князей...
День промелькнул в чаду забав и развлечений:
Рога охотников звучали по лесам,
И много горных серн и царственных оленей
Упало жертвою разгоряченным псам.
А ночью дан был бал... Сияющие хоры
Гремели музыкой...
Всю ночь один другим сменялись менуэты,
Под звуки их толпа скользила и плыла,
И отражали шелк, и фрезы, и колеты
С карниза дополу сплошные зеркала...
Но близок уж рассвет, и гости утомились:
"Певца, - зовут они, - пусть выйдет он вперед!
Чтоб пир наш увенчать, чтоб всем мы насладились,
Пусть песню старины пред нами он споет!"
И, робкий паж, вперед я выступил... Смиренно
Пред королевой я колено преклонил,
Поднялся, звонких струн коснулся вдохновенно,
И юный голос мой чертоги огласил...
Вначале он дрожал от тайного смущенья,
Но уж слетел ко мне мой благодатный бог,
Уж осенил меня крылами вдохновенья,
И звукам гибкость дал, и взор огнем зажег,
И вот, безвестный паж, я властвую толпой!..
Я покорил ее... Я вижу с торжеством,
Как королева ниц склонилась,
Как жадно рыцари внимают мне толпой,
Я вижу очи дев, горящие слезами,
Полураскрытые в волненьи их уста,
И льется песнь моя широкими волнами,
Как горная река - кристальна и чиста.
И льется песнь моя, и мощною грозою
Гремит, рассыпавшись, на стонущих струнах...
Не гром ли божьих туч ударил над землею,
Не стрелы ль молнии блеснули в небесах?..
Как грозен был удар!.. Казалось, внезапно своды зала
Дрогнули, и дрогнула земля,
И люстра из сквозных подвесков хрусталя
На серебре цепей, померкнув, задрожала...
И вот, я смолк.
И все уста окованы молчаньем,
Все груди поднял вздох... И вот к моим ногам
Упал один цветок, другой, и нет числа рукоплесканьям,
И нет числа меня осыпавшим цветам!..
Но гром рукоплесканий
Я слышу как во сне... Душа моя полна
Иных заветных дум, иных мечтаний ждет она,
О ты, чей приветный взор звездою путеводной
Был для меня...
О, ужели ж ты меня не поняла?..
Но верить ли очам: она встает!.. Мгновенно
Затихшая толпа ей очищает путь...
Она идет - легка, как греза,
Чаруя прелестью улыбки и лица,
И вот с ее груди отколотая роза
Трепещет уж в руках счастливого певца!..
Так в детстве я мечтал...
С тех пор умчались грезы,
И нет их, ярких снов фантазии моей.
Мне не гремят толпы рукоплесканья,
Не падают к ногам душистые цветы!
Наградою певцу одно минутное молчанье
Да чье-то теплое пожатие руки.
Но, Боже, что со мной?.. откуда ж эти слезы?..
Как горд, как счастлив я, как ожил я душой!..
О родина моя, прими меня - я твой!..
И блекнут яркие младенческие грезы,
И осыпаются их призрачные розы
Пред счастьем, наяву блеснувшим предо мной!..